Дмитрий Силлов - Кремль 2222. Петербург
– Неплохо, брат, – тихо проговорил мутант. – Очень неплохо. Стало быть, как я понимаю, Мард не пережил сегодняшней ночи. И это справедливо, ведь он не по чести выиграл поединок. Но я ничего не мог поделать – у Марда сильная армия в Сестрорецке, а интересы нашей крепости превыше всего. Я не мог рисковать жизнями своих людей.
Ого! Оказывается, одноглазый тут не просто начальник смены караульных, как я подумал вначале, а кто-то вроде местного царька. Это хорошо. Значит, достаточно одного его слова, чтобы нас отпустили с миром. Хотя, честно говоря, я бы не стал полагаться на его слово. Ну, отпустят, выйдем мы с Аньей за ворота, а со стены нас – из пулемета. И вся любовь. Хотя, конечно, другого выхода у нас нет. Похоже, придется довериться этому мутанту…
Черт!
Паршивая мысль. Причем не моя… Ее словно насильно впихнул в мой мозг обладатель единственного немигающего глаза… А ствол моего автомата тем временем уже почти успел опуститься до уровня пола…
Почти.
Я прямо кожей, всем своим существом почувствовал, как кончики гибких отростков на конечностях одноглазого медленно и синхронно потянули спусковые крючки «Кедров». Еще немного, сантиметр или даже меньше того, и струи раскаленного свинца вырвутся из коротких стволов…
Мне оставалось лишь одно – нажать на спуск чуть раньше, одновременно поднимая ствол ППС и разрезая очередью снизу вверх бесформенное тело мутанта. И ни фига это не вариант спасения. Это вариант уйти достойно, потому что перед смертью умирающий мут по-любому успеет дожать слабину спусков…
И в этот момент стена казармы, находящаяся за спиной одноглазого, рухнула внутрь от страшного удара. Ряд двухъярусных коек накрыло тяжеленными бревнами, и лишь чей-то мгновенно прервавшийся, сдавленный вопль и хруст костей возвестили о кончине доброй половины охранной смены.
Надо отдать должное реакции одноглазого, развернулся он шустро и тут же полоснул двумя длинными очередями по тому, что ворочалось в туче пыли под чудом не рухнувшей крышей.
Правда, толку от этого оказалось мало. Судя по звуку, пули ударились о стальную броню и, отрикошетив, с характерным визгом унеслись в никуда.
А из пыльного облака высунулась громадная растопыренная клешня.
Одноглазый с неожиданной для него прытью отскочил в сторону, клешня клацнула вхолостую, и тут же по ней ударил пулемет. Это отличился освежеванный качок, успевший подхватить своё габаритное оружие. Хорошо, что я успел сбить с ног Анью и накрыть ее собой. Немедленно над моей головой просвистело несколько рикошетов – палить из ПКМ по толстенной броне дело неблагодарное, а клешня, похоже, была вообще целиком стальная, с мощным шарниром на месте соединения лезвий.
К тому же она оказалась на удивление подвижной. Одно резкое, почти незаметное глазу движение, удар смертоносных щипцов и качок оказался рассеченным надвое в районе талии. Хлынула кровь, верхняя половина тела начала заваливаться влево, но мутант, как ни в чем не бывало, продолжал стрелять…
Правда, уже не прицельно.
Пошедшая веером очередь прострочила грудь жабообразного мута, отбросив того к уцелевшей стене, – тот и квакнуть не успел, как из него, словно из дуршлага, хлынула золотисто-желтая жидкость. У разных мутантов может быть кровь самых причудливых цветов, и человек-лягушка не был исключением.
Одноглазый тоже оказался сообразительным, не смотри, что с виду похож на кучу свежих фекалий. Поняв, что пулями неведомую тварь не взять, он с ловкостью мангуста юркнул под стол с мощной столешницей, по которому немедленно ударил увесистый обломок потолочной балки. Верный признак того, что дом вот-вот рухнет и из него нужно срочно сваливать, если хочешь дожить до следующего вечера.
Но сваливать было некуда. Лишившись стены, здание просело и зажало дверь, которую сейчас безуспешно дергал какой-то тощий, жилистый мут, похожий на большую аскариду с шестью конечностями. А с противоположной стороны в помещение неторопливо вползал стальной владелец клешни. Вернее, то, к чему она прикреплялась.
Это было похоже на тупорылый БТР, к которому бе-зумный конструктор присобачил стальные щипцы на толстом сегментированном приводе. Только вместо колес у этого БТРа были мощные членистые ноги. С другой стороны корпуса, видимо, тоже когда-то была клешня, но сейчас на ее месте торчала почерневшая культя с торчащими из нее обрывками проводов и синтетических мускулов…
Робот. Боевой робот, по конструкции похожий на «Спайдера», но более приземистый, скорее смахивающий на скорпиона, а не на паука. Не сомневаюсь, что, когда я вылезу отсюда, у механической твари обнаружится гибкий хвост с какой-нибудь гадостью на кончике, – конструкторы роботов редко мудрствовали лукаво, предпочитая просто повторять наиболее жизнеспособные формы, созданные природой. И, как показывала практика, они редко ошибались. Боевые «пауки», «динозавры» и, само собой, «люди», даже растратив боезапас, сумели пережить двести лет апокалипсиса. И сейчас одна из этих тварей твердо решила нами позавтракать – «био» сконструированы так, что при отсутствии нормального топлива способны питаться любой органикой, в том числе трупами врагов… или живыми, еще трепыхающимися врагами.
Я пока что был жив и намеревался трепыхаться до последнего. Тем более, что рядом со мной была девушка. Конечно, Анью сложно было назвать представительницей слабого пола, но я все равно последнее время ощущал себя мужчиной, обязанным защищать свою женщину любыми способами, и возможными, и невозможными. Потому и метнулся к роботу, забыв про автомат, – тем более что автомат был в данном случае бесполезен.
Но при этом остатки здравого смысла все-таки я сохранил. В моей руке была «Бритва», и это давало шанс победить монстра. Нож, способный рассекать как пространство между мирами, так и любые материальные объекты, не раз выручал меня в схватках с разнообразными чудовищами. И я очень надеялся, что он не подведет меня и теперь…
Но надежда оказалась призрачной.
Тварь среагировала быстрее, чем я мог ожидать. Она словно почувствовала, что невзрачная тень, метнувшаяся к ней сбоку, таит опасность. Гигантский скорпион молниеносно развернулся на месте, снеся при этом один из опорных столбов, поддерживающих остатки крыши здания, и небрежно отмахнулся клешней.
Удар был страшным. Меня словно в грудь крепостным тараном садануло. Внутри что-то ощутимо хрустнуло, в глаза плеснула темень, как это бывает при нокауте, и я грохнулся на пол.
«Держись, мать твою!» – пульсом билась мысль где-то на краю ускользающего сознания. «Держись, слабак чертов! Главное, не вырубиться, иначе кранты. И тебе, и Анье…»
