Сергей Зайцев - Неистребимый. Трилогия
— А как же тогда твое прикрытие? Разве оно не подозрительно?
— Я не просто прикрываю тебя, я еще создаю второй, ложный фон, — так, ничего особенного, мелкие мыслишки мелкого человечка. Что ж, придется подумать, как тебя отсюда вытащить поскорее.
— Кстати, — вздохнул я, несколько приуныв от сказанного толстяком, — спасибо за лечение. У тебя это отлично получается.
Он пренебрежительно отмахнулся:
— Прибереги свою благодарность для чего-нибудь другого. Эта работа доставляет мне огромное удовольствие, так что я имею с этого больше, чем ты.
— Не совсем понял, — я приподнял левую бровь. — Ты что, испытываешь удовольствие от чужой боли?
Явное неодобрение, проступившее в его глазах, заставило меня поспешно умолкнуть. Оскорблять его после всего, что он для меня сделал, я не хотел.
— Скажем так — от лечения этой боли, — сдержанно поправил он. — Чем больше повреждение живой ткани, тем большее удовольствие я испытываю при его устранении. Мои ощущения можно сравнить с работой реставратора, восстанавливающего древние, прекрасные произведения искусства. Особенно я кайфовал, когда вчера вечером заделывал дыру в твоей грудной клетке. Пришлось повозиться с твоим сердцем, оно напоминало раздавленное яйцо…
Я похолодел до кончиков пальцев, не веря своим ушам. Голова закружилась.
— Что?! О чем ты говоришь?
Он спокойно пожал плечами:
— Неудивительно, что ты этого не помнишь. Ты был практически трупом. Кенгш почти насквозь проткнул тебя своим излучателем. Чем ты его так разозлил?
Я уже вспомнил, уже вспомнил… Стоило Целителю только заикнуться об этом, и один из потерянных кусков памяти всплыл наружу.
Я вспомнил…
Страшную боль от удара прикладом, ввергнувшую меня в ад, а затем — мерзкую хватку шептуна… Меня передернуло от страха и отвращения, приступ неожиданной слабости заставил обессилено прислониться к стене за спиной и на минутку прикрыть глаза. Странная смесь чувств на мгновение стиснула сердце — благоговение перед способностями коротышки схлестнулось с инстинктивным ужасом. Минуты оказалось достаточно, чтобы я подавил и то и другое и снова открыл глаза.
— Так ты спас мне жизнь? — Я глубоко вздохнул, словно выбрался на поверхность со смертельной глубины. Если подумать, то так оно и было.
Его взгляд был каким-то странным:
— Возможно. Но речь сейчас не об этом. Тебе нужно как можно скорее покинуть Шелту…
— Я желаю того же.
— Это будет непросто.
— Догадываюсь. Недавно, кстати, ты предрекал, что мне придется привыкать к местной жизни.
— Не думал, что останешься самим собой. Как видишь, обстоятельства изменились. Да и потом, я уже давно не развлекался как следует. — Он добродушно усмехнулся.
— Не вижу в моем побеге ничего забавного.
— Для тебя, может, ничего забавного и нет… Ладно, теперь вот что. До вечера тебе придется просидеть здесь, делая вид, что ты себя очень скверно чувствуешь. После замены это будет выглядеть вполне естественно и никого не удивит. С толкучки в Город выходить не следует.
— Заметано.
— Так как у тебя есть банкос, ты автоматически попадаешь в разряд банконосцев, стоящих выше фаберов, поэтому в случае чего веди себя соответственно…
— То есть могу дать по зубам как фаберу, так и банконосцу? Кстати, мой банкос пуст, и я…
— Главное — сам факт, что он у тебя есть. Банкос здесь самая важная ценность после жизни. Без него шелтянин просто ничто — фабер, не имеющий никаких прав. В том числе и права отказаться от предложенной работы.
Я понимающе кивнул в ответ на его многозначительный взгляд.
— Этим же вечером мы двинемся отсюда.
— Те же мысли приходили и ко мне, — кивнул я. — Но хотелось бы знать, из каких соображений исходишь ты? Почему вечером? Не подумай, я не сомневаюсь, что здешнюю обстановку ты знаешь лучше…
— Приятно иметь дело с сообразительными людьми, — Целитель удовлетворенно хмыкнул. — Чем дольше ты будешь здесь оставаться, тем меньше шансов у тебя будет скрыть свою сущность, верно? Значит, даже вечер — уже большой минус. Логичнее было бы рвануть прямо сейчас, тем более что в день после замены новичка стараются оставить в покое, чтобы дать ему время акклиматизироваться в своем новом качестве уроженца Шелты.
— Что же нам мешает? — нетерпеливо спросил я, предваряя его вопрос.
— Дос Пламя, — многозначительно произнес коротышка как заключительный аккорд своей речи. Из него вышел бы неплохой актер.
— Дос Пламя, — повторил я с некоторой досадой. — Ну и? Не тяни кота за хвост.
— Дело в том, что осевой всех новичков проверяет в первый же день. Если тебя не будет на толкучке, то сразу начнется поиск.
— Проклятие! — Я невольно поежился. — А если он вычислит мое истинное «я»? Может такое произойти, несмотря на твою защиту?
— Тогда, если под рукой не окажется шептуна, чтобы выскоблить тебе мозги снова, он тебя просто прикончит, — спокойно сообщил Целитель. — Совладав с заменой, ты стал для Города опасен. Только я сомневаюсь, что он сможет пробить мою защиту. Честно говоря, он ее даже не ощутит, настолько она хитра. Для отвода глаз я скопирую мысленный фон какого-нибудь местного дебила и наложу на твой. И если ты сыграешь как надо, мы покинем Город этим же вечером. В это время шелтяне больше будут заботиться об ужине, постели и женщине на ночь, чем о своих обязанностях перед осевым.
— Вот как… И когда же Дос появится?
— А он уже здесь, — так же спокойно сообщил толстяк. Подхватив свой табурет, он шустро пристроился около стены рядом со мной, переводя себя в разряд зрителей.
Я быстро окинул площадь встревоженным взглядом, но ничего нового для себя не заметил.
Но вот шум на толкучке неожиданно прекратился, словно щелкнул невидимый переключатель, и в наступившей тишине послышался шум двигателей. Они вынырнули из-под арки проезда, единственного выхода с толкучки, окруженного глухой каменной стеной зданий, — два трассера, приземистые, просторные машины на воздушных подушках, и понеслись к стремительно обезлюдевшему центру площади. Торговля была остановлена, прилавки опустели, люди разбежались к стенам.
Я присвистнул:
— Судя по реакции горожан, ваш осевой какой-то монстр, от которого надо держаться подальше.
— Угадал, — с едва заметной улыбкой ответил коротышка.
Трассеры резко затормозили, двигатели заглохли. Когда пыль осела, я смог рассмотреть новоприбывших. Внимание сразу же привлек красавчик, расположившийся на заднем сиденье первой по ходу машины, в одежде темно-синего цвета. Волевой подбородок высокомерно вздернут, короткие пепельно-серые волосы тщательно прилизаны, на холеном лице полное равнодушие. Плащ без каких-либо украшений, но видно, что ткань добротная, дорогая, не то что у местного люда. А изящная темно-синяя шляпа, украшенная большим белым пером неведомой птицы, наверняка вызывала повальное восхищение и зависть окружающих. Соро, — подкинула в сознание замена. Здесь эти широкополые шляпы назывались соро. Ледяное спокойствие, сочившееся из его бледно-голубых глаз, исходившее от его неподвижной фигуры, казалось, замораживало вокруг сам воздух. Впечатление этот человек производил сильное, в нем чувствовалась сила и власть, и, вне всяких сомнений, он и был осевым. Правда, его облику больше подходило имя осевого охотников — Линлана Холода, чем Доса Пламя.
