Ерофей Трофимов - Пес войны. Трилогия
— В нашем племени не много обычаев, — ответил старик, медленно выговаривая незнакомое слово. — Мы не входим в чужой дом, если там нет хозяев, не вызываем людей на драку, не отнимаем у соплеменников еду или понравившуюся вещь. Не бьем и не обижаем детей, даже если они чужие.
— В вашем племени приняты постоянные пары? — осторожно спросил Араб.
— Да. Юноша и девушка, решившие жить вместе, объявляют это своим родителям, и помнящие решают, могут ли они сойтись. Если их кланы не пересекаются ближе, чем в четвертом колене, то им разрешают создать новую семью. Родители строят им дом, и они поселяются там.
— А что делают эти помнящие и что они должны помнить?
— В каждой семье есть помнящая. Она помнит, кто, когда и с кем создал новую пару и сколько у них родилось детей. Каких именно, с кем эти дети создали пары и так далее. В племени кровь не должна пересекаться слишком часто. Это плохо.
— И они помнят все это наизусть? Ничего не записывая?
— Да. У нас нет этого. Мы ничего не за-пи-сы-ва-ем, — по складам выговорил старик новое слово.
— И у вас никогда не бывает так, чтобы в один не самый прекрасный момент создавшие пару расстались, чтобы создать новую семью?
— Иногда бывает, — спокойно ответил вождь. — Люди есть люди. Иногда они сходятся, иногда расстаются. Иногда случается так, что мужчина и женщина из разных семей встречаются тайно. Но у нас к этому относятся спокойно. Если они не хотят уходить, чтобы составить другую пару, то и волноваться не о чем.
— Странно. У нас из-за этого доходит даже до убийства, — усмехнулся Араб. — Получается, если мне понравится какая-то женщина и она будет не против, то ее муж не станет ждать меня с дубиной в кустах?
— Нет. Но ведь ты не просто так спросил об этом. Тебе нужна женщина? — неожиданно оживился старик.
— Нет, нет. Сейчас мне не до этого, — рассмеялся Араб, — просто хочу знать на будущее. Я же говорил, не хочу нарушать обычаи по незнанию.
— Жаль, — откровенно огорчился Чин.
Внимательно посмотрев на него, Араб понимающе кивнул головой:
— Хочешь привязать меня к своему племени.
— Ты и вправду умен, — кивнул головой старик. — Мне очень хочется, чтобы ты не просто думал о благе племени, а заботился о нем как о своей семье.
— Тебе нет нужды заставлять кого-то удовлетворять мои потребности. Я и так сделаю все, что смогу, — грустно улыбнулся Араб.
— Хорошо, — радостно улыбнулся Чин, и Араб неожиданно поразился детской наивности этого человека.
Старик поднялся и, кивком головы попрощавшись с лежащим, вышел из шалаша. Проводив его взглядом, Араб в очередной раз проклял свою беспомощность. Оказавшись в мире, где от мобильности и способности защищаться зависит жизнь, он не способен даже позаботиться о своих насущных нуждах.
Таким беспомощным он бывал всего несколько раз в своей долгой и полной приключений жизни. Первый раз, когда появился на свет, и еще дважды, когда его настигли пули преследователей и осколки ручных гранат.
И вот теперь он в очередной раз оказался на грани. Его жизнь зависела от того, как быстро он сможет встать на ноги. Достаточно было одного налета крагов, и его жизнь оборвется. Эти неутешительные мысли заводили его все глубже в дебри пессимизма и депрессии. Сообразив, что подобное самокопание может плохо кончиться, Араб сделал глубокий вдох и попытался найти в своем теперешнем положении хоть что-то хорошее. Его оказалось не так много. Только то, что камень, перебросивший его в этот мир, действительно пытается вылечить его болезни. Несколько раз, пошевелившись, Араб вызвал в своем теле очередной несильный приступ боли и, вздохнув, мысленно махнул на все рукой. В его положении оставалось только ждать. Он или поправится, или будет убит налетевшими крагами. Никакого третьего варианта предусмотрено не было.
Из задумчивости его вывело появление любопытной детской рожицы, заглянувшей в шалаш из-за угла. Улыбнувшись появившейся физиономии, Араб сделал приглашающий жест рукой. Рожица исчезла, и за стеной раздался быстрый шепот нескольких детских голосов. О чем-то посовещавшись, детвора осторожно просочилась в шалаш и, усевшись на пороге, принялась внимательно рассматривать его. Их было трое. Двое мальчишек и девочка, в возрасте от пяти до семи лет.
Внимательно посмотрев на них, Араб выдернул из стены веточку и, показав ее им, сделал несколько пассов руками. Веточка исчезла, спрятанная между пальцами. Ребятишки восторженно охнули, во все глаза уставившись на его руки. Следующим номером было возвращение веточки обратно. Детвора радостно засмеялась от восторга. Слушая их заразительный смех, Араб неожиданно для себя понял, чего именно ему не хватало все эти годы. Собственной семьи. Своих детей.
Служа наемником, влезая во все возможные и невозможные свары различных государств, он так и не нажил ничего, что могло бы помочь ему завести свою, настоящую семью. Обрекать их на полунищенское существование и постоянную тревогу за него он не имел морального права. Так он считал и всегда придерживался этого правила.
Показывая детворе разные фокусы, он продолжал обдумывать сложившуюся ситуацию. А ситуация складывалась не самым лучшим образом. Племя добродушных, мирных людей оказалось объектом охоты местной знати. Остановить эту охоту, обучив людей приемам рукопашного боя, было непросто. Если краги действительно воины, то племя обречено. Сражаться едва обученным пастухам с профессиональными солдатами — все равно, что пытаться отбить пулю прутиком. В сложившейся ситуации выход был только один: поправившись, вступить в схватку с крагами в одиночку, используя партизанскую тактику. Нужно заставить крагов начать охоту на него, чтобы дать племени время уйти подальше от этих мест.
Придя к такому неутешительному выводу, он принялся продумывать тактику разведки и добычи нужных данных. Детвора, насмеявшись вдоволь и перестав бояться его, принялась требовать новых фокусов. Сделав вид, что сердится, он скорчил им рожу и зарычал страшным голосом. Завизжав от восторга, дети выскочили из шалаша и, отбежав в сторону, принялись дразнить его, подпрыгивая и корча рожи в ответ. Усмехнувшись, он улегся поудобнее и вернулся к своим размышлениям. Но обдумать все как следует ему не дали.
Неожиданно где-то в стороне раздались испуганные крики и плачь. В племени что-то произошло. Приподнявшись на локтях, он попытался разглядеть, что случилось, в полный голос проклиная свою беспомощность. Все, что ему удалось разглядеть, это суету и беготню в том месте, где стояло несколько громоздких фургонов. Но видел он только членов племени. Посторонних, описанных вождем, не было. Убедившись, что это не нападение, он немного успокоился. Оставалось только дождаться, когда кто-то из членов племени появится у шалаша и расскажет ему новости.
