Любовь Федорова - Путешествие на запад
Слегка опираясь на элегантную темную трость с золотым набалдашником, Хапа спускался по лестнице, изредка кивая тем, кто ждал его на ступенях, — выбирал сопровождающих. Удостоенные кивка выходили из шеренги и следовали за ним. Когда Хапа проходил мимо Джела, тот, как остальные, ниже склонил голову. Плеча его коснулся золотой набалдашник.
— Тебе нет нужды мне кланяться, — сказал Хапа. — Идем. — Он взял Джела под руку, и, понизив голос, добавил: — Держись увереннее. На тебя сейчас все смотрят.
К подножию лестницы для них был подан экипаж с запряжкой из четырех белых, как облака, лошадей. Вперед выехали всадники, следом выстроились другие экипажи и охрана.
Когда кортеж тронулся, Хапа откинулся на подушки сидения и сложил руки на набалдашнике трости.
— Ну что ж, Небесный Посланник, теперь настало время поговорить о деле. Я хочу предложить тебе договор.
Джел насторожился.
— Какой договор?
Хапа улыбался.
— Ты — Джел, это твое законное настоящее имя, данное тебе по отцу, — сказал он.
— Разумеется. Что с того?
— Палеолог — тоже царское имя.
— В общем-то, да. Когда-то в одном из изначальных миров восставшие рабы сами называли себя царскими именами, я тебе рассказывал.
Хапа кивнул.
— И тебе в начале осени исполнилось восемнадцать лет по исчислению Красной луны, или девять Больших Оборотов по календарю Икта.
— Да. А какой договор?
— Подожди. Как ты считаешь, тебе в жизни везет?
Джел пожал плечами.
— Как всем, наверное.
— А если задуматься?
Джел покачал головой.
— Забавные ты задаешь вопросы.
— Тебе везет. Да так, как мало кому из Джелов везло прежде. Девятнадцать лет назад я ездил с караваном далеко на Север — через Борей, почти до самых границ Черного Энлена. Мне подарили там черноглазую рабыню, она была очень красива. Она должна была родить мне сына — так ей предсказала колдунья. Hо рабыня сбежала в горах, и мы не смогли ее найти. Была зима, метель, очень холодно. Я хотел бы думать, что она осталась жива, и наш ребенок увидел свет, но — увы… Это было давно, и случай этот мало кому известен. Впрочем, те, кто помнит, еще живы. Ты носишь имя своего отца — Джел, — ты никогда его не видел, тебе восемнадцать лет, и ты всем рассказал, будто приехал с далекого Севера. Догадываешься, что я тебе могу предложить?
— Хапа, — покачал головою Джел, — но ведь ты хорошо знаешь, что я не твой сын. И я это знаю. Что же, мы будем обманывать людей?
Хапа сделал пренебрежительный жест.
— Для нашей семьи чистота крови — это как легенда о сокровищах Зарадашту: кто набил карманы монетами, тот про сокровище молчит. Каждый третий из нас в лучшем случае — узаконенный бастард. Это все уже не имеет значения. Эпоха династических браков для нас осталась в далеком прошлом. У тебя есть имя и есть везение. Для того, чтобы быть настоящим Джелом, этого достаточно. Я не предам интересы Дома, если поставлю в списки наследников первым человека с обратной стороны Неба.
Джел попытался возразить:
— Hо ты не настолько стар, чтобы у тебя не могло быть законного, настоящего твоего сына.
Хапа кивнул.
— Родить ребенка — нехитра задача. А что будет дальше? Сколько лет я еще проживу? Тот ребенок, который родится сегодня, вырастет без отца. Я ничему не смогу научить его, он не будет знать, кем я был, чего хотел, к чему стремился. Три моих сына умерли, не дожив до года. Четвертый вряд ли успел родиться. Сейчас у меня в саду четыре детские могилы. И я уже простобоюсь, что их станет больше. Пусть мой сын будет считаться сыном рабыни. Если он докажет что он настоящий Джел-"счастливчик", его признают за своего. Тогда сразу перестанут говорить, что удача отвернулась от Дома из-за того, что у меня нет наследника. Для меня это очень важно сейчас.
Прикусив губу, Джел смотрел в окно.
День стоял странный, без солнца, но и не пасмурный. Было тепло и сыро. Облака текли по небу, как пролитое молоко. Взгляд Джела все время обращался вверх: высоко в зените то появлялись, то таяли ложные солнца. Он хотел спросить Хапу, какова природа его рыжих кудрей и прежней лысины, и не бывает ли здесь полярных сияний, но такие вопросы были бы, пожалуй, сейчас сильно не к месту.
— И почему ты выбрал меня? — спросил он. — У вас большая семья.
Хапа усмехнулся.
— По предсказанию.
— По какому предсказанию?
— Однажды спросили у оракула, каков будет новый император, который взойдет на трон объединенной империи Севера и Юга после окончания времен безвластия. Оракул ответил: "Дважды царь, отмеченный орлом, посланный Небом".
Джел хмыкнул.
— Кто же меня отметил орлом?
— Тюремщик в Диамире.
Про свою диамирскую орлицу Джел давно успел забыть.
— Да. Об этом я не подумал, — признался он.
Они ехали по змеящейся между холмов дороге. Впереди и по бокам скакала охрана — из требований этикета или по необходимости, Джел не знал. Он некоторое время молча перебирал в уме контраргументы. А нужно ли было что-то возражать?..
— Hо ведь такое предсказание можно толковать, как хочется. Не обязательно понимать его буквально, — сказал он.
— Вот именно тем оно и ценно, — согласился Хапа, в очередной раз удивив Джела таким своим отношением к святыне Сатуана.
— Да? Ну, я не разбираюсь в подобных тонкостях, — только и сумел ответить он.
Они помолчали. Дорога пошла под уклон. Джел сказал:
— Хапа, наверное, я вынужден буду отказаться.
— Почему? Можно подумать, что стать наследником таргского престола тебе предлагают каждый день.
— А зачем мне это? Я стараюсь не брать на себя обязательств, которых не могу выполнить. Я хочу вернуться домой.
— Лунные Камни не возвращаются.
— И что, их тут много?
— Своими глазами я видел два, — уклончиво ответил Хапа. — Хорошо, я дам тебе возможностьпопытатьсявернуться. Похоже, ты не осознаешь, как много я тебе вообще предлагаю. И мне еще приходится тебя уговаривать. Что такое ты мог оставить там, почему так рвешься обратно?..
Джел помедлил с ответом. Правда, почему?
Кортеж уже приближался к городу. Издали видны были стоящие на высокой платформе из каменных плит Храм-Башня и дворец первосвященника Сатуана, дигарха. "А что, собственно, я теряю?" — подумал Джел.
— Что ты теряешь? — произнес вслух его мысль Хапа.
— Свободу действий, — сказал Джел. — Я думаю, с моим согласием появится множество обстоятельств, с которыми мне так или иначе придется считаться. Я мог бы согласиться, но лишь с одним условием: ты мне не просто предоставишь возможность совершить попытку вернуться. Ты сделаешь все возможное, чтобы эта попытка мне удалась. И ты ни в коем случае не должен вмешиваться в мои дела. Оставь мои заботы мне.
— Принято, — отвечал Хапа.
— Так легко? Да ты не обманываешь ли меня?
— Нет. А ты меня?
Джел нахмурился.
— У меня что, есть возможность как-то тебя обманывать? Объясни, чего ты от меня хочешь? Что я должен для тебя сделать?
— Ничего делать не надо. Достаточно числиться в списке первым и изредка присутствовать.
— Мне осталось двенадцать лет. Такой срок моего присутствия тебя устроит?
Хапа наставительно произнес:
— Лунные камни не улетают.
— Да? — усмехнулся Джел. — А ты уже и сам забыл, что я Джел? Вдруг мне повезет, и я сумею сделать невозможное?
Глава 4
Обычная для всех высокорожденных болезнь — скука — обходила пока Джела стороной.
В день, когда были подписаны все документы о признании Александра Палеолога Джела сыном и законным наследником кира Хагиннора Джела, Хапа сделал ему поистине царский подарок.
Он подарил Джелу остров.
Самый большой и самый южный из ста семидесяти островов архипелага, благословенный Ишуллан, один из первых, принадлежавших когда-то на заре мореходной эпохи ходжерцам. Южнее Ишуллана раскинулись только рифовые поля, дробящие теплое Ланиньенское течение на Левую и Правую Руки, обнявшие Ходжер с запада и востока.
Джел получил символические ключи от островных укреплений, маяка, цепей порта и ларчик с двадцатью тремя вырезанными из лазурита и хрусталя печатями острова, означающими, что вся законодательная и судебная власть на Ишуллане переходит отныне к нему, киру Александру Джелу.
Он поехал на Ишуллан немедленно. Прежде всех дел ему хотелось посмотреть на эту новую игрушку. И подумать на досуге о том, как он намерен вести себя дальше, ему тоже было бы не вредно. Жареные гуси падают с неба только в сказках, — эта аксиома была ему известна с детства. Приняв же сей более чем щедрый дар, он понимал, что отрезает себе возможность к отступлению, и, вскоре, может быть, не в его власти станет устанавливать правила в этой игре. Hо и отказываться он не решился — слишком хорош был подарок.
