Владимир Свержин - Война ротмистра Тоота
Атр вспомнил дымящиеся развалины на месте особняка Тоотов.
Сейчас пустырь на его месте начали застраивать унылыми коробками зданий-муравейников с маленькими комнатушками для семейных пар. Ротмистра охватила безысходная, гнетущая душу тоска оттого, что некуда вернуться, оттого, что жизнь идёт наперекосяк, а лучшие годы потрачены на что? На служение мерзавцам.
Тоот одёрнул себя. Неужели же он и вправду считает мерзавцами Неизвестных Отцов? Ему вдруг стало невыразимо страшно: неужели всё, во что верил, — чушь, марево, галлюцинация?! «Зачем жил? Зачем живу?»
Он сжал виски, голова начинала противно ныть. Ротмистр пожалел об отсутствии Дрыма — спасителя и друга. Тому удавалось как-то заглушить временами накатывающие боль и раздражение. Впрочем, как удавалось и многое другое, о чём ему, Тооту, знавшему Дрыма со щенячьего возраста, стало доподлинно известно лишь сегодня.
Нынешний день вообще не лез ни в какие рамки. Тооту с невольным сожалением вспомнились размеренные, полные однообразной суеты и опасности дни в укрепрайоне. Неожиданности, вроде появления невесть откуда кареглазого горца Мака Сима или нападения гривастого питона, становились темой разговора не меньше, чем на неделю. Ротмистр вспомнил улыбчивого гиганта Мака, совсем дикого, но в то же время удивительно искусного в рисовании, с невероятными красочными фантазиями о диковинных землях и ужасающем зверье. Странный, очень странный парень. Ещё совсем недавно Тоот радовался, узнав, что Мак Сим поступил в Боевой Легион. Воистину, таким солдатам нет цены.
Но теперь… Сегодняшний день поставил всё с ног на голову. Белое оказалось чёрным, даже не чёрным — грязно-серым. Добро… Сейчас он не мог сказать, что есть добро. И это мучило Атра, терзало противной неопределённостью. «Добро — это то, что противостоит злу. А что же тогда зло? — Он вспомнил горящий дом Юны, избитого, полуживого Гая Дэнна. — А зло — это наши враги». Фраза выскочила у него сама собой, как заученная формулировка из Статута.
«Нет, отставить! Всё не так просто. А как? У кого бы спросить? — Мозг услужливо, точно колоду игральных карт, развернул перед ротмистром не слишком длинный список знакомых, сослуживцев, приятелей. Атр поморщился. — Всё не то. Вот шеф точно знает. Он всё знает. У него на всё есть ответы. Только спрашивать его лишний раз не стоит. — Атр поймал себя на мысли, что хотел бы задать этот вопрос тому самому улыбчивому горцу Маку Симу. Этот, ничего не опасаясь, думал по-своему, не стараясь кому-либо угодить несокрушимой прямолинейностью взглядов и представлений. — В столице надо будет повидать его, — решил Тоот. — Конечно, мясник Чачу не пожелает отдавать такого-то бойца насовсем, но вызвать под благовидным предлогом наверняка будет не слишком сложно».
— Господин ротмистр. — Вал Грас сбросил ход. — Подъезжаем.
Мощные фары бронехода, защищённые прутьями металлической решётки, выхватывали из ночной тьмы мрачную громаду приближающегося леса.
Вал Грас свёл разделённые на множество ярких пятен круги фар в одно большое пятно, освещая уходившую в чащу тропинку.
— Стой здесь, — скомандовал Тоот. — Я сам за ними схожу.
— Как прикажете. — Механик-водитель остановил «Куницу» в подлеске.
— Никуда не отлучайся, следи за трассой. Не ровен час…
Вал Грас поудобнее устроился перед экраном камеры обзора.
— Если что, подай сигнал.
— Слушаюсь, господин ротмистр!
Тоот на всякий случай, по намертво въевшейся привычке, расстегнул кобуру и осторожно углубился в лес. До города не близко, стражники здесь вряд ли рыщут.
Он включил потайной фонарик, освещающий дорогу на два шага впереди. «И всё же что-то не так. Что-то идёт неправильно».
Атр ступил на обочину тропинки, и сухая ветка тут же хрустнула под сапогом. Тоот прислушался. Затем позвал негромко.
— Дрым, ты где? — Ротмистр оглянулся и подождал. Упырь никогда не встречал хозяина — впрочем, теперь Тоот не ощущал себя хозяином — радостным лаем, как все прочие собаки. Изредка зверь жутко выл, нагоняя ужас на воспитуемых в укрепрайоне, но никогда не лаял, не бросался на грудь, облизывая лицо. Он появлялся рядом абсолютно беззвучно, как будто давным-давно стоял на месте, и только ждал, когда на него обратят внимание. Сейчас упыря не было. Тоот повёл фонариком из стороны в сторону, всё ещё надеясь обмануться. — Дрым?
И снова никакого ответа.
— Юна! Энц Дэнн! — уже не скрываясь, закричал он и бросился к месту замаскированной стоянки. Он побежал, едва успевая уклоняться от хлещущих ветвей, перескакивать замшелые поваленные стволы, огибать заросшие воронки и осыпавшиеся забытые окопы мортирного дивизиона. Он остановился, лишь осознав, что проскочил взорванный командирский блиндаж, около которого стояла палатка. Холодея от недоброго предчувствия, Тоот вернулся и только сейчас заметил скрытый камуфляжными ветвями шатёр. Полог был отброшен, внутри никого не было. Тоот выронил фонарик и, обхватив голову руками, осел на землю.
Рёв бронехода разрывал ночную тишину. Испуганные собаки из-за заборов заливисто лаяли, встречая и провожая несущуюся по улице боевую машину.
— Да не волнуйтесь вы так, господин ротмистр, — пытался успокоить командира механик-водитель. — Может, ничего такого и не случилось. Может, их что-то спугнуло? Поутру глянуть надо, авось записка найдётся, да и то сказать — упыря же тоже не было. А это зверюга ого-го! Её так, за здорово живёшь, не завалишь. Перепрятались куда-то. А палатку как знак оставили, что всё нормально. Ведь ежели бы стражники их здесь нашли, они б точно палатку с собой забрали.
— Может да, может нет, — процедил Атр. — В палатке маяк. Его с любой машины Легиона в радиусе ста фарлангов отыскать можно.
— Это если он включен.
— Ты думаешь, муниципальные шакалы могут разобраться, включён ли маяк? По-твоему, они могут прослушивать легионерскую волну?
— А кто их знает, что они могут? Сами ж видите, они в городе куда больше, чем просто ополчение.
Ротмистр тихо выругался, стукнул кулаком по дверце, чтобы почувствовать боль и хоть этим несколько ослабить бушевавшую ярость.
— Стой! — крикнул он. — Вон дежурная почта, возле неё притормози.
Бронеход остановился у крыльца. Тоот выскочил и с силой дёрнул входную дверь. Из неплотно завешенных светомаскировкой окон пробивался неяркий свет, но дверь была на запоре. Тоот в ярости забарабанил кулаками по толстой фанерине с надписью «Почта», заменявшей стекло.
— Да-да, сейчас открою, — послышалось из-за двери. Лязгнул засов. Отстранив, едва ли не отбросив служащего, ротмистр ворвался в зал.
— Где телефон?
— Вон, на стойке.
Атр подскочил к аппарату, схватил трубку и начал быстро крутить диск.
— Комендатура?!
— Дежурный по комендатуре фельдфебель Румпт.
— На связи ротмистр Тоот. Соедините с шефом контрразведки.
— Господин ротмистр, но…
— Массаракш! Немедленно! На Голубую Змею захотел? — взревел Тоот. — Под трибунал пойдёшь!
В трубке послышалось сдавленное бульканье, щелчки переключаемых тумблеров, и сквозь шорох неуверенной связи раздалось привычно жёсткое:
— Слушаю.
— Энц генерал, докладывает ротмистр Тоот.
— Что у тебя?
— Они пропали, — выдохнул Атр, чувствуя, как загнанной в силки птицей рвётся из клетки рёбер его сердце.
— Как это пропали?
— Следов борьбы не видно. А так — ночь, не разглядеть.
В трубке повисло напряжённое молчание.
— Где ты находишься?
— Дежурная почта восточной префектуры.
— Сиди там, я пришлю комендантский взвод, через полчаса он будет у тебя. Выведешь на место, поставишь задачу. Пусть на рассвете всё прочешут. Не могли же твои друзья превратиться в птиц и упорхнуть? Следы должны остаться. Уловил?
— Так точно.
— Вот и прекрасно. Расставишь и возвращайся ко мне. Будем это дело крутить по-другому.
— Слушаюсь! — гаркнул Тоот.
— Да не кричи ты в ухо, — досадливо буркнул Странник. — Всё, отбой связи.
Офицер положил трубку.
— Аттайр, — раздался у него за спиной негромкий, чуть сиплый голос.
— Если вы хотите обратиться, — не оборачиваясь, сухо проговорил Тоот, — обращайтесь по форме: энц ротмистр.
— Атр, да ты что? Не помнишь меня? Это же я — Кун Ватада, мы с тобой учились в одном классе!
— Что? — Легионер обернулся и уставился на почтового служащего. — Кун Ватада? — Он напряг память. — Ну да, конечно! — Почти не изменился. Такой же, как и был — тощий, длинный и сутулый. Неожиданная встреча.
Слова произносились, точно вываливаясь из раскрытых губ, не затрагивая ни мозг, ни душу офицера. Он глядел на бывшего однокашника, чувствуя, как его тело буквально судорога сводит от невыразимой злобы, от непривычного ощущения пустоты, гнетущей, будто втягивающей в себя весь окружающий мир. Да ещё отвратный запах алкоголя и запущенности.
