Антон Грановский - Имперский крест
– И как к этому относились ваши знакомые?
Юля пожала плечами:
– Да никак. Мы такие были не одни. Арийцы часто заводят себе тайные увлечения. Они называют это «тягой к грязи». А еще – «хтоническим зовом подземных богов». Они презирают себя за эти увлечения, но не могут без них обойтись.
Егор некоторое время молчал, словно впал в задумчивость, потом вздохнул и проговорил глухим голосом:
– Ваш мир ужасен.
– Ко всему можно привыкнуть, – возразила Юля. – Даже к белоглазым мордам этих выродков.
Некоторое время оба молчали. Первой молчание прервала девушка:
– Могу я тебя спросить? – осторожно начала она.
Егор кивнул:
– Спрашивай.
– Почему ты ведешь себя так, будто ты пришелец в этом мире.
– Я и есть пришелец.
– Что?
Егор нахмурился:
– Это сложно объяснить. Но самое главное – ты мне все равно не поверишь.
– А ты попробуй.
– Мой знакомый – профессор Терехов изобрел Машину времени. Я отправился в прошлое и убил величайшего из тиранов. Я думал, что мой поступок спасет жизни миллионам людей и что мир от этого станет лучше и светлее. Но когда я вернулся – я застал вместо привычного мира этот кошмар.
Юля обдумала его слова и сказала спокойно и даже буднично:
– Ты утверждаешь, что изменил ход истории?
– Да. Мой поступок изменил мир. Москва две тысячи одиннадцатого года, которую я знал, была прекрасным городом. Фашистов победили в сорок пятом году прошлого века. У меня было счастливое детство и неплохая юность. Все было иначе, понимаешь?
Юля нахмурила лоб:
– Твои слова звучат странно. Но я тебе верю. Не может быть, чтобы этот кошмарный мир был единственным, что заслужило человечество. Я много думала об этом. И знаешь… – Юля слегка смутилась. – В детстве я видела хорошие сны, и в снах этих я жила в красивом доме, и у меня была хорошая семья, и люди вокруг были свободны и счастливы. Быть может, я видела тот мир, про который ты говоришь?
– Да, – неуверенно произнес Волчок. – Может быть. Один умный человек говорил мне когда-то, что наши сны – это призрачное эхо других реальностей, в которых мы проживаем другие жизни.
Юля улыбнулась:
– Хотела бы я, чтобы это было так. И что ты теперь намерен делать, Волчок? Ты собираешься все исправить, верно?
– Я должен отыскать профессора Терехова. Если он, конечно, жив. Я попрошу его послать меня обратно в прошлое, чтобы я смог исправить свою ошибку.
Юля помолчала, обдумывая его слова, а потом неожиданно спросила:
– В твоем мире люди поют песни?
– Да, – рассеянно ответил Егор.
– У нас песни запрещены. В детстве мать пела мне колыбельную, но я ее совсем не помню. Ни слов, ни мелодии. А ты знаешь какую-нибудь песню?
– Да. Наверное. Сейчас…
Егор напряг память и пропел первое, что пришло ему в голову:
По минутам осыпается
Ожидание невозможного,
Ранним утром просыпается
От движения неосторожного.
Как молчание ледяной зимы,
Нас окутало неизвестностью.
Здесь так долго друг друга искали мы,
И конечно, пропали без вести…
Проститься…
За потерей потеря,
И года полетели.
За дождями метели.
Перелетные птицы…
Егор замолчал. Юля смотрела на него широко раскрытыми глазами, на щеках ее проступил взволнованный румянец.
– Ты сам это придумал? – спросила она тихо.
Егор качнул головой:
– Нет. Это «Уматурман». Группа.
– Боевая?
– Что?
– Боевая группа?
Он усмехнулся:
– В каком-то смысле да.
Юля отвела взгляд. Она долго молчала, а потом сдвинула брови и спросила:
– Скажи, а в том мире, про который ты говорил… там тоже была я?
– Да, – ответил Егор. – Ты была там.
– И мы с тобой…
– Мы любили друг друга.
– Значит… ты хочешь вернуться к той Юле.
Егор молчал, глядя на свои руки. И тогда она заговорила снова:
– Если тебе удастся вернуться в прошлое и исправить ошибку, наш мир исчезнет, верно?
– Он станет другим, – сказал Егор.
– Но этот мир исчезнет, так?
– Да.
– Но если наш мир исчезнет, что будет со мной? Что будет со всеми нами?… Ты ведь понимаешь, что я другая? Я – не она.
Егор потер пылающее лицо ладонями.
– Черт… – глухо проговорил он. – Я сам постоянно об этом думаю. Я не знаю, что тебе ответить. Возможно, ваш мир не исчезнет, а продолжит существовать как один из альтернативных вариантов.
– Наряду с тем миром, откуда ты пришел?
– Да.
– Но ведь это означает, что ты ничего не сможешь изменить. Это означает, что существовать будут оба мира одновременно. И возможно, таких миров множество…
Юля замолчала, ожидая ответа. Волчок вздохнул:
– Умеешь ты задавать трудные вопросы. Я не знаю, что тебе ответить. Правда, не знаю.
Юля подняла с земли камушек и подкинула его на ладони.
– Кем ты был в том мире? – спросила она.
– Хакером.
– Кем?
– Электронным взломщиком, проникающим в компьютерные системы через разные лазейки.
– Это благородная профессия?
Егор усмехнулся:
– Не очень. Но зато благодарная. По крайней мере, я чувствовал себя настоящим героем, когда занимался этим.
– А кто ты в нашем мире?
– Я не могу вспомнить. Едва появившись, я сразу попал под обстрел. Фашисты уничтожили боевой отряд, в котором был Шрам. Я оказался на линии огня, и мне тоже досталось.
– Понятно.
Юля снова подкинула камушек на ладони, а потом сжала его в кулаке и бросила в остатки старинной кирпичной кладки.
– Думаю, что здесь я тоже занимался электронными системами, – сказал Егор.
– Это потому что ты сумел починить боевого робота?
Егор кивнул:
– Да.
– Что ж… У тебя есть цель. Найди своего профессора и исправь ошибку.
– До этого разговора я был уверен в том, что собираюсь сделать. Но теперь…
Юля повернула голову и посмотрела на него мерцающим взглядом:
– Знаешь, как говорил в подобных случаях мой отец?
– Как?
– Делай то, что должен. И будь, что будет.
Они долго смотрели друг другу в глаза. Егор сделал едва уловимое движением, будто хотел поцеловать девушку, но она вздрогнула и отстранилась.
– Нам пора идти дальше, – сказал она. – Скоро наступит ночь, а ночи в этих краях очень темные.
Юля встала и, больше не глядя на Волчка, подошла поближе к «костру».
– Эй, брат, – тихо окликнул его Шрам. – Давай-ка отойдем на пару слов.
Егор поднялся с полуразрушенной железобетонной балки и зашагал следом за Шрамом. Отойдя шагов на пятнадцать, оба остановились.
– Надо сходить в разведку, – сказал Шрам.
– В разведку?
– Да. Здесь опасные места, Волчок. Неподалеку находится Зона Освальда.
– Что за зона?
В мерцающих глазах Шрама прочиталось сомнение:
– Ты ничего про нее не помнишь?
Егор покачал головой:
– Нет.
– Пятнадцать лет назад там были Освальдовские цеха по переработке отходов. Отходы свозились со всех лабораторий Московии и соседних рейх-областей.
– Что это были за отходы?
Шрам дернул щекой и нехотя сообщил:
– Электроника и мясо.
Егор пристально уставился на верзилу:
– Не понял.
– Сначала туда свозили устаревшие поколения роботов, – объяснил Шрам. – На утилизацию. Потом, когда заработали биоинженеринговые компании, создающие биоэлектронные протезы и комплектующие для андроидов, в Освальдовские цеха стали привозить отбраковку.
– То есть… неудавшиеся образцы «человеко-роботов»? – прищурился Волчок.
– Ну, можно сказать и так. Хотя в былые времена это принято было называть «электронным мясом». Но дело не в этом. В шестидесяти километрах от цехов располагалась мини-АЭС. Пятнадцать лет назад на ней произошла авария, и Освальдовские цеха оказались в зоне радиоактивного заражения.
– И что было потом?
– Началась паника. Цеха закрыли, сотрудников эвакуировали. Но, поскольку эвакуация проводилась в спешке, вывезли не всех. Около шестидесяти человек пропали без вести. В том числе и хозяин цехов – Краус Освальд. Зараженные цеха и примыкающую к ним территорию назвали Зоной Освальда и запретили к ней приближаться.
Шрам провел ладонью по волосам и продолжил:
– Через полтора года после катастрофы на территории бывших цехов начала твориться какая-то чертовщина. Оттуда стали доноситься странные звуки, а когда Рейх-магистрат послал туда бойцов, ни один из них не вернулся.
– И нацисты на этом успокоились?
Верзила покачал головой:
– Нет. Они посылали туда еще три группы спецназа, но все три группы сгинули без следа. Связь с ними прерывалась, как только они пересекали полосу отчуждения. Некоторое время они находились в зоне видеонаблюдения, но потом видеосигнал тоже пропадал.
