Олег Дивов - Настоящие индейцы
Август. Август-Александер Пол Николас и еще двенадцать имен Маккинби.
Нет, в его действиях не было ничего противозаконного. Я формально его сотрудник. И если я вышла из-под контроля, он вполне может принять соответствующие меры. Для предотвращения разных неприятностей. Лента не военного или полицейского образца. Она гражданская. Такую можно надеть ребенку. А что Алистер приказал мне не покидать базу — так он тоже в своем праве. Он отвечает за порядок на этой территории. Он не обязан объяснять мне причины своих решений.
Я погладила ленту. Ладно, Августа я прощаю.
У него проблемы, сказал Алистер. Мама не горюй какие проблемы. Я могла бы написать Августу пару слов. Я не стала. А с Саттанга уже не напишешь — если только у тебя на орбите не висит корабль, обеспечивая связь. У меня корабля не было. Даже челнока уже не было. Ничего. Когда я пойму, что жить осталось считанные минуты, наговорю прощальное письмо прямо на ленту. Умная пыль запомнит мои слова…
Утром мы затоптали тлеющие угли и пошли к опушке, до которой оставался километр. Над головой звенели птицы, нас активно ели местные кровососы, разнообразию которых порадовался бы любой энтомолог. Когда между деревьями замелькали просветы, мы удвоили осторожность. И наконец, залегли, прикрытые лишь лиственным кустарником на самом краю леса.
Большое Поле выглядело страшно. Километров десять абсолютно голого пространства. Здесь, похоже, и раньше было негусто с крупной растительностью, а люди еще добавили от себя. Я видела пни. Здесь раньше были рощицы, которые просто вырубили под ноль ради хорошего обзора. До базы около полутора километров с нашей позиции, и на всем протяжении — ни кустика. Подойти незамеченным — дохлый номер.
Я дала максимальное увеличение на линзах. Да уж… Лагерь выглядел как крепость. Обнесенный двухметровой стеной, с вышками, с системой автоматического огня на периметре, с караульными. Нич-че себе археологи…
Снаружи торчали столбы. В их назначении сомневаться не приходилось: на двух висели индейцы. Мужчина и женщина. Их привязали за запястья и так оставили вялиться на безжалостном солнце. Никакой одежды. У мужчины в паху запекшаяся рана. У женщины в крови все, что ниже талии. Лиц не видно, они превратились в сплошную опухшую маску. Еще живые. Но даже если их сейчас снять, они умрут. Здесь нужен арсенал нашей медицины, а не допотопной индейской.
Мы с Таном переглянулись и молча отползли назад, в лес.
— Что дальше? — спросил индеец.
Я изучала карту. Похоже, остался единственный путь. Фомичев уверял, что у меня должно получиться. Если место достаточно мощное по энергетике и если я отброшу собственный скепсис.
А не получится — так не беда. Буду работать конвенционными методами.
— Туда, — я показала направление. — Попробуем нестандартные решения.
Тан встал и пошел первым.
* * *— Дальше нельзя.
— Тан?
— Нельзя, — терпеливо повторил индеец. — Храм.
— Я знаю. Мне туда и нужно.
— Нельзя.
— Потому что я женщина? Или ты боишься, что я иной крови и оскверню святилище?
— Храм нельзя осквернить. Там живут Духи. Можно войти любому. Духи не выпустят.
— Но мне нужно обратиться к ним с просьбой.
— Нельзя.
— Совсем?
Индеец замялся.
— Можно, — сказал он неохотно. — Кто зашел в Храм, того Духи берут себе. Плохой человек — сразу съедают. Он быстро портится. Хороший человек хранится долго, всегда. Его не едят, ну если только голод. Хорошие люди — для обмена. Если ты — Дух и у тебя есть сто хороших людей, ты не узнаешь голода сто лет. Поэтому на хорошего человека можно много выменять. Один хороший человек стоит три плохих. Можно войти в Храм и попросить о чем хочешь. Возьми с собой одного хорошего человека или трех плохих. Оставь там. Тогда Духи поймут, что ты заплатила, и не будут тебя брать. Они возьмут то, что ты им принесла.
Он замолчал. Я ждала.
— Я хороший человек. Ты можешь войти в Храм со мной. Но хорошего человека нельзя заставить. Плохого — можно. Можно заставить, можно обмануть. Хорошего нельзя. Только сам. Я не хочу, ты не можешь взять меня.
— Да зачем я буду убивать тебя, можно подумать, в мире мало всяких мерзавцев.
Тан успокоенно выдохнул.
— Значит, мне нужно привести трех мерзавцев, — дожимала я, — и тогда я получу то, что прошу. Так?
— Если много просишь — тогда четыре.
— Хорошо. Достаточно просто привести или надо убить?
— Если не знаешь Слова, то убей. Тогда Духи быстрее поймут, что это для них. Ты можешь просто привести, ведь я буду с тобой, и я знаю Слово. Духи возьмут сами.
— А если не возьмут?
Тан задумался.
— Значит, Духи сытые. Тогда они могут и бесплатно помочь тебе.
— То есть для нас ничего не изменится? Наше дело — заплатить, а если Духи не возьмут плату…
— Да, — кивнул Тан. — Старики говорили, такое бывает. Что ты хочешь просить?
— Один человек научил меня видеть сны наяву. Я хочу, чтобы Духи показали место, где лежит Люкассен.
Индеец поцокал языком.
— Большая просьба, очень большая. Ты хочешь человека.
— Я хочу забрать то, что от него осталось. Тан, это нельзя назвать человеком.
— Нет, ты хочешь человека. Ты возьмешь то, что осталось, а с ним будет то, что Духи берут себе. Люкассен был хороший человек. Он стоит три плохих. Тогда три плохих за себя и три плохих за Люкассена. И три за меня, я знаю все Слова, чтобы поговорить за тебя с Духами. И еще я буду охранять твой сон наяву.
— И думаешь, все получится?
— Духи честные, — с гордостью ответил Тан. — Не обманывают. Никогда.
— Что ж, тогда наша задача становится чисто инженерной. Надо добыть девять живых негодяев и притащить их в Храм. Может быть, ты знаешь, где на Саттанге водится всякая сволочь?
Тан ощерился:
— Я не знаю. Но я знаю как выманить тех, кто засел в лагере на Большом Поле. Они точно мерзавцы. Но они твоей расы.
— Если бы индеец совершил преступление, ты пожалел бы отдавать его людям?
— Нехорошо отдавать другому своего сородича. Я не оставил бы его безнаказанным, нет. У нас тоже есть суд. Но если бы до наших стариков было далеко, я убил бы негодяя сам. Или отдал бы людям. Но у вас плохой суд, вы всех жалеете.
— Здесь нет нашего суда. И вашим старикам я людей отдавать не хочу. Я думаю, будет справедливо отдать людей не старикам, а Духам.
— Да, очень справедливо.
— Так мы и поступим.
— А еще их не надо тащить. Мы покажемся из лесу, они сами пойдут. Они войдут за нами в Храм и не выйдут, потому что не знают, сколько надо платить Духам. Они придут, мы заплатим Духам, и Духи отдадут нам Люкассена. Три за одного — это хорошая мена, честная.
* * *Мы бежали так, что со склонов сыпались каменные ручьи.
До границы храмовых земель оставалось полкилометра.
Накануне мы забросили нашу поклажу на храмовые земли. Тан уверял, что украсть оттуда нельзя. Местные и шагу не сделают. А пришлые не смогут уйти. Религия религией, но Тан служил в армии, и я подозревала — дело не во всесилии Духов. Похоже, храмовая стража хорошо защищает свою территорию. Стража быть должна, ведь кто-то же убивает случайных путников.
Десять. Десять отборных мерзавцев. Полевая пехотная форма без знаков различия, хорошее оружие. Мерзавцы, точно мерзавцы. Тан сказал, они появились тут пару лет назад. С неба упали. Засели как медведь в берлоге. Не брезгуют радостями оккупантов — ограбить индейца, живущего на отшибе, изнасиловать его женщин, пожечь на дрова священное дерево. Мы вышли на опушку, я дала неприцельную очередь в сторону лагеря. Оттуда донесся шум, на дороге показалась машина. Готово. Погнались.
У них был классический наземный пикап, большой, почти грузовик. Двое в кабине, восемь человек в кузове. Вооружены до зубов. Я практично думала: как хорошо. Жизни — Духам, снаряжение — нам. И машина. Правда, у меня не хватало веры во всесилие Духов, и я подозревала, что снаряжение придется добывать своими руками. Так что впереди нас ожидала другая инженерная задача: убить всех. По пять на нос. Будь я молодым лейтенантом, мне бы все это казалось чертовски увлекательным.
Есть! Мы пересекли храмовую границу.
Дорога делала петлю. Можно и срезать, хоть дух переведем. Но тогда есть риск, что подонки остановятся, рассыплются по лесу — искать нас. Лови их потом, ага, и тащи поодиночке на алтарь.
Темная громада Храма вынырнула из лесу внезапно. Вот еще густая, почти непроницаемая для глаза поросль — и уже поляна, скала, а к скале прилепился Храм, сам похожий на скалу. Не снижая скорости, мы нырнули под входную арку, в последний миг заметили, что вниз ведут ступеньки, сумели не скатиться кубарем. Тан громко прокричал что-то на своем языке и повел за собой. Лабиринт переходов, низких лазов, галереи и мостики над высоченными подземными залами, и передо мной открылся, видимо, алтарь. Круглая пустая комната, в сводчатом потолке — отверстие для дневного света. Черная от времени статуя, убей не видно кого. А храм-то, ребята, давно заброшенный. Нет здесь никаких служителей. Эхо подхватило наше шумное дыхание и отразило от стен многократно.
