Олег Дивов - Настоящие индейцы
Перемещенные индейцы быстро отходили от традиции. Как правило, со старшей женой не расставались, но если средства позволяли — заводили себе еще одну или даже двух.
— Тан, ты женат?
— Нет, мэм.
Индейцы больше других инородцев сходны с людьми. Интеллектуально они нам точно не уступают. Чистокровный индеец легко получает полное школьное образование федерального уровня. Может и в колледже учиться, но это у инородцев в целом не принято. Чего ради здоровый лоб будет за партой сидеть? Пусть работает! Хотя богатые родители уже потихоньку начали перенимать наше отношение к возрасту. И все больше и больше инородцев появлялось в колледжах. Эльфы — полукровки и квартероны, а вот индейцы попадались и чистые.
Цивилизационно они от нас отставали, конечно. Вопрос, критично ли? На Саттанге была письменность, развитые ремесла — вплоть до обработки железа, — традиции, равные закону, и даже искусство. А еще полноценное государство: наследственная монархия, с массой пережитков родоплеменного общества, зато уже с традицией суда и налогообложением. В сущности, мы обогнали индейцев максимум на три тысячи лет. По сравнению с эльфами, отставшими на пятьдесят тысяч и замершими в развитии, или орками, отставшими на полмиллиона, — индейские три тысячи сущий пустяк. Три тысячи лет назад у нас уже были Гомер, Аристотель, Гиппократ и Венера Милосская. Римляне считались дикарями. А египтяне считали дикарями греков. Иудеи уже имели писаную Тору. Как вчера было. Смело можно считать индейцев братьями по разуму. Младшими.
И биологически они были совместимы с нами. Да и вообще они почти такие же. Пожалуй, если бы не богатое оволосение, — чем не люди? Шея, плечи, спина, ноги их были покрыты густым волосом. С подшерстком, между прочим. А вот на животе волос не было никогда. На шее и груди, от ушей через кадык до линии ключиц, у мужчин вырастал целый воротник. Сзади он сливался с волосами на голове. Воротник они холили и лелеяли, однако на федеральной службе мигом сбривали. Ниже ключиц волос скуднел, на уровне сосков вовсе исчезал и появлялся лишь в паху. И передняя сторона конечностей слабо покрыта шерстью. В сущности, видишь индейца сзади — ну медведь, и все тут. А спереди — человек как человек, только борода растет ниже подбородка. Мужчины и женщины одинаково рослые — около ста восьмидесяти сантиметров, — стройные, гибкие, очень подвижные. Половой диморфизм выражен если только в густоте волоса: у женщин его почти не было, а перемещенные индианки часто сводили шерсть полностью и наслаждались, когда их путали с человечками. Ну еще, пожалуй, в сложении — типичный индеец производил впечатление очень плечистого мужчины.
Тан выглядел как типичный перемещенный. Воротник он брил начисто, щеки тоже сверкали белизной — индейцы чаще всего рыжевато-песчаной масти, а она подразумевает очень светлую кожу. Что у него на спине, под одеждой не видно, но я подозревала, что и там волос нет: шерсть хорошо хранит запах, а от Тана почти не пахло. Слабо-слабо. Если не принюхиваться, моментально привыкаешь и перестаешь замечать.
— Мне сказали, ты родился на Саттанге.
— Да, мэм.
— Почему твои родители переехали?
— Духи поощряют тех, кто путешествует, мэм.
— Называй меня по имени, хорошо?
— Хорошо, Делла. Раз ты разрешила, я скажу тебе: на Саттанге нельзя говорить настоящее имя. Духи сильны. Им не интересно, что происходит здесь, но на Саттанге они видят и слышат все. Тебе следует взять еще одно имя.
— Это не настоящее.
— Ты очень предусмотрительна, Делла.
— Я знала, куда лечу.
— Это правильно. Надо чтить традиции того места, куда едешь. Так меня учили.
— Я уважаю ваши традиции. И чтобы я по незнанию не сделала ошибку, генерал Рублев отрядил тебя. Ты молод, но ты должен давать мне советы, как не оскорбить Духов.
— Я сделаю так, Делла. Я знал коммандера Люкассена. Он был хороший человек. Он никогда не говорил, что индейцы — животные.
— Какие ж вы животные? Люди, просто выглядите иначе. И мы, бывает, та-ак выглядим, что лучше и не глядеть…
— Коммандер Люкассен так говорил. Он знал, что мы, индейцы, умные и дальновидные. Он слушал наши советы.
— Ты вот что скажи, Тан: как тебе эльфы? Я слыхала, вы их не выносите. А мне они нравятся.
— Мне не нравятся эльфы. Они угодливые, вороватые, никчемные существа. Индейцы не уважают слабых. Но есть два вида эльфов. Люди мало о том думают, а мы знаем. Есть эльфы такие, как я сказал, их большинство. А есть другие. Они вроде эльфийской знати. Повыше ростом и смелые. Высокие эльфы — они из родов хороших охотников. Если эльф охотник, он не слабый. Таких мы уважаем.
— Что ты сказал бы про эльфа, чистого эльфа, который пошел служить в армию, честно отслужил снайпером, и кстати, неподалеку от Саттанга?
— Он высокий или низкий?
Я показала — чуть пониже меня.
— О, это очень высокий. Знатный.
— Он в четвертом поколении перемещенный.
— Ничего не значит. От предков зависит. Если предки охотники, значит, ели много мяса. И добывали его. А мясо бывает с когтями, зубами, рогами и копытами. Смелость нужна. Потомки охотников всегда рослые и смелые. Такому я не дал бы в жены ни сестру, ни дочь, ни жену. Но если бы он пришел в мой дом и попросил еды — я накормил бы его. И сказал бы: завтра мы пойдем на охоту вместе. Ты хочешь взять в команду такого эльфа?
— Нет. Его убили в прошлом году. Он не попросил бы у тебя родственницу в жены — он женился на человечке, растил детей. Не воровал и зарабатывал один на всю семью.
— Хороший эльф. Надеюсь, его убил не индеец. Это было бы некрасиво.
— Человек.
— Совсем некрасиво. У тебя много таких друзей?
— Нет, не очень. Есть еще один — но он не человек и не эльф. Квартерон. Прекрасный стрелок и безудержный охотник.
— Четвертушки всегда умные получаются. Они берут лучшее от двух родов, всегда. Я знаю одного орка — у него дедушка индеец. Он умный. В моей школе учился и окончил ее. Сейчас телохранитель. За очень большую плату служит. У него ум, как у дедушки-индейца, а сила и ловкость — как у орков. А Кер, который с коммандером Люкассеном пропал, взял в жены Санту. У Санты бабушка — оркушка. Санта ничего не боится и умеет ходить так тихо, как умеют только орки. И умная. Очень умная. Большая удача была Керу, что он в жены ее взял. Красивая. Волосы белые совсем. Квартеронов от эльфа не видел. Наверное, должен быть умный, как человек, и хороший охотник, как эльф. Если бы он пошел с нами и слушал меня, как надо вести себя на Саттанге, я показал бы ему хорошее место для охоты и пошел бы с ним.
— Тан, это какой-то вежливый оборот?
— Да. И нет. Вежливость в том, чтобы так сказать и потом так сделать. Духи не прощают, когда говоришь и не делаешь.
— Понимаю. Тебе сказали, как умер коммандер Люкассен?
— Да, Делла. Сказали. Мы найдем его тело, отвезем в священное место, попрощаемся с ним и отомстим за его смерть.
— Я хочу, чтобы его похоронили дома. Там, где он жил до армии. Там живет его семья, там похоронены его предки.
— Это хорошее место, — уважительно сказал индеец. — А там ходят посторонние, которые могут оскорбить память мертвых?
— Нет. Это большой дом из камня, называется склеп. Он заперт, и туда могут войти только родственники и друзья. Еще священники.
— Я помогу тебе. Тогда коммандер будет спать спокойно. А потом я найду убийц и скормлю их самым жадным Духам.
— Я сама отомщу.
Тан посмотрел на меня с восторгом. Кажется, он решил, что я знаю толк в пытках.
— Ты тоже будешь мстить?
— Он был моим мужем. Давно.
Тан посерьезнел.
— Женщины не мстят. Но… Ты смелая женщина. Тебе можно. Если ты будешь мстить, я пойду с тобой, и тогда твоя месть будет совсем праведной. Но по нашим законам женщина, которая мстит, потом никогда не становится женой.
— Я не хочу другого мужа.
— Тогда ты все верно делаешь. Тебя совсем не приходится учить, ты почти все знаешь.
Нет, не знаю, подумала я.
Я просто не слишком обременена гуманизмом.
* * *Мы стояли у челнока. Фомичев переминался с ноги на ногу, чувствуя неловкость. Ему отчего-то казалось, что он принял слишком малое участие в моей судьбе. С другой стороны, он устал бояться — пограничников, патрулей, словом, всех, кто имел право досмотреть корабль и мог бы обнаружить на нем лишних пассажиров и дополнительный челнок.
— Через минуту, — сказал Фомичев, получив из рубки сигнал о готовности.
— Увидимся, — сказала я.
— Да, не прощаемся, — как-то очень скованно ответил он.
Я насторожилась: помнила, что Фомичев провидец.
— Что-то не так?
— Да нет… — Он пригладил волосы на макушке. — Нет. Просто мне кажется, для вас это будет очень трудной миссией. Неоправданно трудной. И опасной.
