Анатолий Дроздов - Самец взъерошенный
– Что еще можешь? – продолжила Клавдия. – Кроме, как трясти фаллосом?
На трибунах захихикали. Я спокойно подождал, пока они успокоятся.
– Ты знаешь, что я медикус! – сказал, когда наступила тишина.
– Откуда? – картинно развела руками претор. – Кто может это подтвердить?
– Я! – вскочила женщина в первом ряду, и я с радостью узнал Виталию. Пришла… – Я, Виталия Руф, старший декурион «диких кошек» свидетельствую: Игрр говорит правду. Когда мы везли пришлых в Рому, он спас мою «кошку». Стрела сармы пробила ей грудь и застряла внутри. В таких случаях воины умирают: при попытке извлечь стрелу наконечник остается в теле. Игрр сумел достать стрелу, и Ниоба выжила. У меня самой левый глаз не видел, его закрывала кожа, приросшая после ранения. Игрр убрал ее и – вот! – Виталия повернулась кругом, демонстрируя свое лицо. – Здесь многие меня знают и могут подтвердить.
Трибуны одобрительно загомонили. Претор подняла руку.
– Пусть то, что ты сказала, правда. Но не вся. Давай вспомним этот поход. Пока ала шла к бургу, его захватили сармы. Гарнизон вырезали. Погибла целая центурия! – Клавдия возвысила голос. – Пришлых захватили, и ала пустилась в погоню. Мужчин удалось отбить, но пала еще сотня. Всего убито около двухсот воинов! И все для того, чтобы их спасти! – претор указала пальцем на меня. – А что мы получили в благодарность? Этот Игрр вчера устроил в храме скандал. Разбил себе нос, порвал тунику и стал кричать, что в храме убивают мужчин. Взбаламутил граждан, которые едва не разнесли храм. И все из-за чего? Он, видите ли, не желает в храме служить! Вместо того чтобы помочь Роме восполнить число жителей, в том числе погибших из-за него, он потребовал, чтобы его контракт продали. Кто-то на этот счет Игрра хорошо просветил. Уж не ты ли, декурион?
Виталия опустила голову. «Круто мочит! – подумал я. – Ну, тварь!»
– Чего же он добивается? – гремела Клавдия. – Я скажу. Вы знаете, что мужчина в храме зарабатывает пятнадцать золотых в месяц, в то время как воину мы платим два. Мы идем на это, потому что в мужчинах у нас нужда. Без них мы вымрем. Но им все равно мало. (Цирк загудел.) Если Игрр пойдет в лупы, то станет зарабатывать втрое больше. Ведь он силен и красив, в чем мы только что убедились, и дети от него будут такими же. Поэтому он потребует за встречу не три-четыре золотых, как остальные, а пять-шесть. И женщина, у которой Дни, заплатит! А теперь я хочу спросить вас: это справедливо?
Амфитеатр разразился возмущенными криками. Женщины вскакивали и потрясали кулаками. Я подумал, сел, зачерпнул песок и стал пересыпать его из ладошки в ладошку. Трибуны стали стихать.
– Посмотрите на него! – Клавдия театральным жестом указала на меня. – Ему даже неинтересно ваше мнение. Он пересыпает песок, думая, что это золото. Он уже видит его в своих руках!
Трибуны вновь завопили. Я хладнокровно продолжил свое занятие. Ждем…
Виталия, декурион. Торжествующая
Когда Игрр показался на арене, сердце у меня дрогнуло. Он и без того невысок, а теперь, с трибун, казался и вовсе маленьким. Совсем беззащитный! Когда претор приказала его раздеть, я еле сдержалась, чтобы не перерезать ей глотку. Пусть ее заберет Гадес! Где это видано: раздевать свободного гражданина? И тут Игрр меня поразил. Стал прыгать и кувыркаться, демонстрируя ловкость и силу. Богиня-воительница, зачем? Теперь все его захотят! Неужели он передумал? А я уже подписала закладную…
Я заставила себя собраться. Когда претор стала издеваться над Иггром, ответила ей. Только старая жаба дала отпор. Язык у нее подвешен, без этого в преторы не пробиться. Игрра она осадила, и он беспомощно опустился на песок. Теперь его оплюют и забросают яйцами. Вон нолы с полными корзинами – специально приготовлено. Наверняка Клавдия позаботилась. Чтоб она сдохла!
Шум в цирке стал утихать, установилась тишина. Повисла пауза. Никто не знал, что делать дальше, и я видела, что Клавдия растеряна. Она, видимо, ожидала, что Игрр начнет возражать, но его слова потонут в возмущенных возгласах. Возможно, он повернется и уйдет, что в принципе равнозначно. Яйца полетят вслед, после чего Игрру на улицах Рома лучше не появляться. Клавдия наконец спохватилась.
– Эй! – окликнула Игрра. – Чего молчишь?
– Даю возможность тебе высказаться, – ответил он. – Ты закончила?
– Да! – сказала Клавдия.
– Раз так… – он встал и отряхнул руки. – У меня вопрос: с чего ты взяла, что я должен быть вам благодарным?
– Как? – удивилась Клавдия. – Мы же платим такие деньги!
– А ты спросила: хочу ли я их?
Амфитеатр загудел.
– Денег все хотят! – отмахнулась Клавдия.
– Смотря какой ценой! – возразил Игрр. – Слушайте меня, граждане Рома! – внезапно крикнул он. – Я, Игорь Овсянников, говорю вам: никто не звал меня в Пакс! Мне предложили работу в другой стране, но обманом затащили сюда и превратили в раба. А теперь скажи мне, претор, ты знаешь рабов, которые благодарны за неволю?
– Ты не раб! – воскликнула Клавдия.
– Неужели? – усмехнулся Игрр. – Тогда почему я здесь? Почему с меня сорвали одежду и выставили на всеобщее обозрение? Разве не так поступают с рабами перед тем, как их продать? Или в Роме есть закон, позволяющий делать это со свободными? Назови мне его!
Клавдия лихорадочно вытерла пот со лба. Я готова была спрыгнуть на арену и расцеловать Игрра. Какой он у меня умница!
– Пойдем дальше! – невозмутимо продолжил Игрр. – Едва я оказался в Паксе, как меня попытались убить. Сначала сармы. С них спроса нет. Тем более что в отместку я их убил.
Трибуны загудели. Игрр поднял руку, призывая к тишине. В амфитеатре стихло.
– «Дикие кошки» освободили меня из плена. И что же? Меня снова попытались убить. И кто? Гражданка Рома! Или ты, претор, об этом не знаешь? Не ты ли вчера уговаривала меня отказаться от обвинения против Лавинии Варр, дочери верховного понтифика?
– Ложь! – воскликнула Клавдия.
– Да? – сощурился Игрр. – Есть ли здесь пергамент, которой я передал вчера?
– Да! – услышала я свой голос. – Вот! – я показала свернутый в трубочку пергамент. – Вчера Игрр передал это моему декуриону. Это обязательство храма продать контракт в обмен на отказ от обвинения Лавинии. Документ подписали Игрр, верховный понтифик и претор.
– Покажи! – попросила седая женщина, сидевшая в первом ряду. Я протянула ей пергамент. Она взяла и внимательно просмотрела текст.
– Здесь подпись претора! – сказала, подняв свиток над головой. – Игрр сказал правду.
На трибунах в очередной раз зашумели.
– А теперь я спрошу вас, – продолжил Игрр, когда все стихли. – Зачем претору подписывать такое обязательство? Объясню. Этого потребовал я. Иначе меня просто убили бы.
– Неправда! – возопила Клавдия.
– Да ну? – усмехнулся Игрр. – Не ты ли, претор, увидев меня окровавленным в храме, первым делом спросила понтифика, не рано ли она начала? Подразумевая тем самым, что бить меня можно, но позже. Или ты не знаешь, что над мужчинами в храме издеваются? Их сажают в подвал, морят голодом за малейшую провинность, чем нам и пригрозили, едва мы прибыли. И ты хочешь, чтоб мы благодарили за это? Заявляешь после этого, что мы не рабы?
В амфитеатре повисла напряженная тишина. Клавдия не отвечала, Игрр тоже умолк. И я не утерпела.
– Я хочу сказать… – закричала, что было сил, – что не только мы спасали мужчин. Они тоже спасли нас. В дороге на конвой напали сармы. Их было полсотни против нас тридцати. Мы загородились щитами, но тут ранили Ниобу. Щели между щитами возросли, нас могли перестрелять… Тогда пришлый по имени Ольг схватил дышло и бросился бить сарм. А Игрр вскочил на коня, выхватил меч и помчался на врагов. Он зарубил не менее десятка сарм, благодаря чему мы уцелели.
– Это правда, декурион? – недоверчиво спросила женщина в тоге.
– Перед лицом Богини-воительницы клянусь! – я подняла руку.
– Вы вручили мужчинам дубовые венки? За спасение жизней граждан Рома?
Я опустила голову.
– Ты, верно, была занята другим, – усмехнулась седая. – Поэтому Игрр стоит сейчас на арене. Никто в Роме не смеет обидеть человека, удостоенного дубового венка, потому что за него вступится армия. Держи! – Она сорвала с плеча тогу и швырнула Игрру. Тот ловко поймал. – Прикройся! А теперь слушайте все! – Оставшись в тунике с пурпурной каймой, женщина повернулась к трибунам. – Я, Северина Гракх, народный трибун, властью, данной мне гражданами Рома, отстраняю от должности претора Клавдию за пренебрежение своими обязанностями и злоупотребление властью[22]. Я назначаю ревизию положения мужчин в храме Богини-воительницы и лично прослежу, чтоб ее провели по закону. Я объявляю, что контракт Игрра подлежит продаже и будет торговаться три дня. Право на переговоры с пришлым получит та, кто в эти три дня внесет в казну города полную сумму выкупа, то есть две тысячи золотых. После того как Игрр выберет владелицу, остальным деньги возвратят. Если он никого не выберет, то вернется в храм. Теперь о тебе, пришлый! – Она повернулась к Игрру. – Чего ты хочешь? Только не проси освободить тебя от исполнения контракта – это против закона. Рома заплатил за тебя две тысячи золотых и должен получить их обратно.
