Денис Агеев - Страж границ (СИ)
— Откуда ты пришел? — не вникая в сказанное мной, поинтересовалась иномирянка.
— Издалека.
— Откуда именно?
— Нет, так дело не пойдет, — покачал головой я и, стараясь держаться увереннее, продолжил: — Прежде, чем вы услышите ответы на свои вопросы, я хочу получить кое-какие объяснения.
Лицо иномирянки чуть нахмурилось. В глазах блеснуло явное раздражение.
— Почему ты говоришь со мной в таком тоне, мужчина? Как ты смеешь отвергать мой вопрос? Отвечай немедленно: откуда ты взялся?
— Вот чертова баба! — проскрежетал я по-русски.
— Что ты сказал?
— Ничего…
— Вижу, ты хочешь провести в одиночестве еще день. В таком случае мне здесь больше делать нечего. — Иномирянка быстро поднялась с табурета.
Я, мысленно выругавшись, запротестовал:
— Нет, постойте! Еще один день уединения я не выдержу.
Женщина вперилась в меня прищуренным взглядом. Ее губы не растягивались в улыбке, глаза не выражали победоносного ликования, но я чувствовал, что она радуется столь легкой победе. Помедлив, она вновь села на табурет.
— Слушаю.
Я обреченно вздохнул и начал излагать свою историю, уже ставшую мифом:
— Меня зовут Фирбет. — Я решил, что раз уж Кави назвала меня этим именем, то ничего страшного не случится, если я буду и дальше скрываться под ним. — Я пришел из земель, что находятся за Хребтовыми Холмами, — и легенду о моем происхождении тоже менять не стал, — из очень далекого государства. Причина, по которой я оказался здесь, — самая обычная. Я заблудился. Долго искал выхода из дремучего леса, пока не наткнулся на Кави. Вот и все.
— Почему же ты сразу не отправился в нашу деревню, а поселился у этой осквернительницы?
— Кави очень дружелюбно приняла меня… да и языку вашему обучиться надо было. Я ведь и пару слов связать не мог.
— Могу сказать, что обучила она тебя плохо. У тебя страшное произношение. Но большего от нее ожидать и не стоило. — Лицо иномирянки чуть скривилось.
— Это потому, что она изгнанница? — осторожно поинтересовался я.
— Не твое дело, — сурово протянула женщина. — Ты больше к ней не вернешься. Твое место на ближайший месяц теперь будет здесь, в этом доме. Мы разрешаем тебе перемещаться по деревне, но не далее. Если ты попытаешься уйти от нас прежде, чем мы тебе разрешим, то тебя будет ждать наказание. Тебе все ясно?
— Ясно… но у меня есть несколько вопросов.
— Слушаю. — Лицо иномирянки сохраняло непревзойденную строгость, но в голосе уже чувствовалось смягчение.
— Как я уже сказал, я не местный. И все ваши обычаи мне кажутся… слегка непривычными. Объясните, почему я должен торчать в вашей деревне целый месяц? У меня, знаете ли, тоже есть дела. Поэтому задержка на столь длительный срок мне будет только мешать. И еще я хотел бы…
— Послушай, мужчина, — резко перебила меня иномирянка. — Не знаю, откуда ты явился, и какие там у вас были обычаи, но теперь ты здесь и должен соблюдать наши правила. Тебе ясно?
— Да какие еще правила, черт возьми?!
— Я объясню тебе. Ты же слушай внимательно…
И иномирянка поведала мне о быте и нравах местного общества. Я внимал ее рассказу, а мое воображение тем временем подвергалось массивным ударам, каждый из которых становился все сильнее и неожиданнее. Картина, представшая перед моим мысленным взором, умиляла и угнетала одновременно. Оказалось, что я попал в мир, где царит самый настоящий матриархат, но матриархат своеобразный. Если, к примеру, на Земле, беря во внимание патриархальную систему общества, некоторым представительницам прекрасного пола все же удается просачиваться в некоторые структуры и даже влиять на ход общественной мысли, то здесь мнение мужчины не значит ничего. Совсем ничего. У него есть только одно право — подчиняться воле женщины, и одна обязанность — продлять род. Никакой другой работой представитель сильного пола не обременяется. Несомненно, альфонсам это место покажется настоящим раем, но раем весьма условным, потому что любое неповиновение воле женщины может привести к неприятным последствиям.
А началось все с того, что несколько десятилетий назад с Дарном произошло нечто очень странное: то ли таинственная болезнь, то ли небесное излучение (как считает большинство местных жителей), унесло в могилу почти всех представителей сильного пола. В результате основную часть населения стали составлять исключительно женщины. И не удивительно, что они переняли власть над обществом в свои руки. Как гласит народная мудрость: кто сильнее (в данном случае — кого больше), тот и прав. Мужчине же суждено было отойти на второе место, стать вечным слугой.
Я слушал весь этот эпический монолог с раскрытым ртом и, наверное, с жутко опечаленными глазами. Я прекрасно понимал, что мне, носителю совсем иного мировосприятия, здесь придется ой как несладко. Быть вечным слугой женщины — это удар ниже пояса для любого уважающего себя мужчины. И прогибаться под местную систему общественного мнения я не собирался.
Единственная мысль, что с каждой секундой била по разуму все сильнее, твердила: «Нужно убираться из этого сумасшедшего мира как можно скорее!». Теперь я это понимал еще больше, чем прежде.
— Теперь тебе все ясно? — спросила женщина с «крысиным» лицом, закончив рассказ.
Кстати, она мне наконец представилась. Ее звали Лисуе, и являлась она старостой деревни, что носила замысловатое название Огда.
— Ясно, — вяло протянул я.
В голове тем временем зарождался план побега. Естественно, это дело не минутного размышления. Но сейчас у меня слишком мало информации для планирования определенных действий. В этой деревне придется некоторое время пожить… исполняя роль осеменителя. Впрочем, меня это ничуть не пугало.
— Тогда завтра будь готов, — с холодком проговорила Лисуе и поднялась с табурета.
Она неспешно прошла по комнате, остановилась у двери, ее взгляд вновь скользнул по мне.
— В эту ночь дверь будет заперта. Свободу перемещения мы предоставим тебе только завтра.
— Мне бы не помешало выйти сейчас… на время.
— Нет, только завтра, — прозвучал надменный голос.
Дверь захлопнулась. Обреченно щелкнул замок. И я снова остался наедине со своими мыслями.
Признаться, было о чем подумать. А именно — о моей предстоящей участи. Меня жутко интересовало, как все это будет происходить. В голове вырисовывалась неоднозначная картина завтрашнего дня. Сначала с утра постучатся в дверь, потом зайдет женщина в облегающем наряде, приблизится, приляжет рядом, а дальше произойдет то, что от меня требуется. И так несколько раз в день. В течение целого месяца. Но почему именно месяца, а не недели или, скажем, полугода?
Но перспектива заниматься пусть и приятным, но однообразным делом, угнетала. Не для этого я сюда прибыл. Посему я решил, что нужно сразу же приступить к разработке плана побега, как только удастся вылезти из этой опостылевшей конуры. Поживу здесь несколько дней, присмотрюсь к окружающей обстановке, войду в доверие. И когда бдительность местных жителей ослабнет, я претворю свой разработанный к тому времени план в жизнь.
С этой мыслью я и уснул.
Ночью я спал чутко, почти каждый шорох будил или заставлял переворачиваться с бока на бок. Определенных сновидений я не видел, лишь размытые образы, как картинки из давно забытой книги, перелистывались перед моим туманным взором, намекая на полную бессмысленность. Правда, пару раз мне привиделось встревоженное и очень усталое лицо Якова Всеволодовича. Казалось, что он пытался мне что-то сказать, но понять я его так и не смог. Под утро приятная дремота полностью овладела мной, и сознание окончательно погрузилось в пучину темного, пустого сна.
Щелчок замка вновь вернул меня к реальности.
Широко зевнув, я с величайшим разочарованием осознал, что совершенно не выспался. И тут же вспомнил, какое дело меня ожидало в ближайшее время.
Я потянулся, разминая затекшие конечности, и приоткрыл глаза. Полусонный взгляд пробежался по окружающему пространству, остановился на посетительнице.
Утренняя гостья — та же девушка, что приносила вчера ужин — осторожно прошла по комнате, держа в руках что-то очень похожее на кадку. Одарив меня косым взглядом, она поставила деревянную емкость с водой на пол. С плеча стянула полотенце, аккуратно положила на стол. И вышла.
Отлично! Умывальник принесли, а про завтрак забыли.
Наверное, еще не заработал.
Умывание не отняло много времени, куда больше драгоценных минут ушло на медитацию. Впрочем, на нее я их никогда не жалел. Во время концентрации я вновь попытался почувствовать мысли Якова Всеволодовича — для меня это стало своеобразной привычкой. Но, как и прежде, ничего не получилось.
Закончив со всеми утренними процедурами, я немного размялся: сделал нечто вроде зарядки. Но не столько для поддержки тонуса в мышцах, сколько от безделья. Потом поудобнее уселся на топчан и задумался.
