Игорь Негатин - Есть время жить
Уже за сто метров от ворот мне стало не по себе. Местами дорога была сильно перекопана колёсами машинам, а Мингаудас не такой болван, чтобы с этой стороны на базу приезжать. По идее, должен был заходить с другой стороны — со стороны болота, куда вела узкая лесная дорога. Почти дошёл до ворот, когда краем глаза заметил несколько блеснувших на солнце гильз, рассыпанных по обочине дороги.
Потом мне просто не хватило воздуха… Я сидел у ворот, на обломке бетонного блока, и глотал воздух, который словно превратился в кисель, застревая внутри и перехватывая звуки. Здесь были все, включая жён и детей… Все бойцы с Миндаугасом во главе, застывшие в своём последнем рывке на опушке леса. Судя по всему, их плотно зажали в кольцо, а семьи не позволили пойти на прорыв. Им оставалось только драться — как умеют сражаться люди, которым некуда отступать. Девять не предавших присягу бойцов. Они могли спокойно жить, закрывшись на военной базе, но они выбрали то, к чему их готовили, — спасали людей в своём городе. То, что нападавшие были военными, не вызывало у меня никаких сомнений. Какой-нибудь обычной банде их было не взять — уровень подготовки не тот. Среди этих изуродованных тел, скрюченных в окопах, нашёл ещё один потерянный кусок своей прошлой жизни… Потом, когда, разглядев меня в бинокль, подъехал Айвар, глядя на эти изуродованные тела, посмотрел на него и тихо сказал:
— Видишь, как получилось… Доставай лопату…
Так они и легли, рядышком, как жили — и рядовые, и офицеры, и дети. Мы остервенело махали лопатой, что бы этим ребятам не было тесно в их братской могиле.
Роберт. 1 апреля, день
Как смогли, — похоронили. В изголовье поставили крест, Айвар прочитал молитву, а я трижды выстрелил в небо, спугнув несколько ворон, сидевших неподалёку на деревьях. Привлечь чьё-нибудь внимание не боялся, даже желал этого. Как ни страшно это звучит, — мне было необходимо кого-нибудь сейчас пристрелить. Судя по выражению лица коллеги, его настроение было таким же.
— Знаешь Робби, я молитвы последний раз читал, когда маленький был, бабушка заставляла, — тихо сказал Айвар, — а за последние дни мы только и делаем, что стреляем, да отходные читаем, — вырвалось у него.
— Это единственное, чем мы можем помочь этим людям. Раз не смогли от смерти спасти, то хоть похоронили по человечески, молитву прочитали. Всё им легче, да и нам тоже, — я достал из кармана жилета плоскую фляжку, с брэнди, которую мне утром всунула Аста, — будешь?
— Давай, — Айвар хлебнул, вытер губы, тыльной стороной ладони и вернул флягу мне.
— Вот и выпили, — закончил я, сделал несколько глотков и выплеснул остатки на свежую землю, — жаль, что не с ними, за столом.
Когда собирали тела и прочёсывали окрестности, всё стало более-менее ясно. Конечно, искали не так скрупулёзно, как это делали Богомоловские «волкодавы», но внимательно. Каким образом они были обнаружены стало понятно по найденным в лесу гильзам, — нападавшие пустили через базу, со стороны болота, «двойной хвост»[47], а когда натолкнулись на охранение лагеря, закрутили кольцо, прижав группу к опушке леса. И с женщинами всё стало ясно, — четырех из них, мы нашли рядом с мужчинами. Судя по положениям тел, — они не прятались, а воевали наравне с ними. В обустроенном под жильё доте, где были найдены дети, обнаружили тела еще двух женщин и одного бойца, лежащего у порога. Внутренняя поверхность стен была сильно посечена осколками, может быть нападавшие даже и не знали про детей, просто забросали убежище гранатами. Гильзы, гильзы, гильзы, несколько пустых упаковок от индивидуальных пакетов, кольца от гранат. Оружия не было, трупов нападавших тоже. Даже внутри дота, кроме тел ничего не было. Убитых тщательно обыскали до нас, — на них даже «смертников»[48] не было. Кто-то, после этой операции, хорошо зачистил следы. Ничего, изредка и земля разговаривает, если попросить красиво. Мы вернулись через поле к дороге, по которой приехали и я пошёл осматривать кромку леса. Копался около получаса и нашёл: так и есть, в двух местах по флангам, две лёжки с еле заметными следами сошек на земле. Расстояние между ними слишком большое, это не снайпера лежали, однозначно. Между ними, еще девять позиций. Отсюда не стреляли, гильз нет. Хм. Два фланговых? Пулемёты? Неужели они думали, что Миндаугас через открытое поле побежит? Дурдом какой-то. Ладно, над этим потом подумаем. Сейчас меня интересовало другое — хутор, видневшийся вдалеке. Если там есть живые, то они должны были слышать, кто здесь был, — чем чёрт не шутит.
Мы подъехали к хутору и вышли осмотреться. Обычный литовский хутор, — одноэтажный, потемневший от времени, деревянный дом с застеклённой верандой, рядом с домом хозяйственные постройки, — скорее всего сеновал и коровник. У дороги высокий крест[49]. Слева от дома, — небольшой гараж, с посыпанной гравием дорожкой перед ним. Во дворе — аккуратный, бревенчатый колодец и метрах в тридцати от дома, — покосившаяся от времени банька. Небогато, но всё аккуратно, чисто, ухожено. На хуторе было пусто, калитка открыта. В открытые ворота коровника виднелась тушка мертвой собаки. Совсем мертвой, то есть окончательно и бесповоротно, — в её голове зияла большая дыра, словно топором приложили. Аккуратно осмотрели снаружи дом, когда позади нас послышался шорох и развернувшись мы увидели пожилую женщину, стоявшую на пороге сеновала. В её глазах было столько страха, что я сразу примирительно поднял руки:
— Успокойтесь, мы Вам не причиним зла, — было видно, как её пальцы нервно теребят кромку фартука и мелко подрагивают губы, словно она собирается заплакать, но никак не может решить, — вдруг слёзы нас разозлят?
— Вы… вы военные?
— Нет, обычные люди, живём неподалёку. Просто мы искали друзей, и заметив ваш хутор, решили заехать, узнать, может нужна помощь?
Через полчаса разговора нам удалось кое-что узнать о перестрелке. Стрелять, по словам семидесятилетней Виды, начали под утро, часа в три, половине четвертого. Воевали долго, почти до восьми часов утра, правда с небольшими перерывами. Потом гремели взрывы, а немного позже, проезжавшие мимо хутора военные, застрелили собаку, сидящую у будки. На вопрос, какие были машины, Вида не ответила, сказала, что не разбирается, — «большие такие, зелёные». Мяшкис, так звали старого пса, скоро превратился в «эту нечисть», (при этих словах Вида перекрестилась) и укусила её мужа, Витаутаса. Собаку зарубили топором, а муж, перевязал руку, накрепко приказал жене не плакать и, упаси Бог, его не искать. Взял ружьё, старую лопату и ушёл в лес. Вида правда не послушалась, весь день его искала по лесу, но ничего не нашла, хоть выстрел и слышала. При этих словах она не выдержала и расплакалась.
— У вас есть кто нибудь из родных? — Айвар посмотрел на женщину, — давайте к ним отвезём. Дети?
По словам Виды, родственники уже поумирали, а дети выросли и разъехались. Дочка уехала в Англию, сын работал в Ирландии, виделись с ними редко, разве что на Рождество, в гости приезжали. Ехать с нами, она категорически отказалась, когда начали её уговаривать, она распрямила спину и твёрдо сказала:
— Нет, сынки, останусь я здесь. Это мой дом, продукты еще есть и мой старый кот Райнис, — как нибудь переживём. Тут я жизнь прожила, двух детей вырастила и умру тоже здесь. Езжайте, храни вас святая Мария.
Уже отъезжая от хутора я, словно почувствовал её взгляд и оглянулся, — на пороге своего дома, стояла Вида и крестила нас в спину.
Вернувшись на дачу, у ворот встретили Дока с Алексеем Сираздиновым. Они приехали немного раньше нас и теперь о чём-то весело разговаривали с одним мужчиной, которого вчера видел на собрании, — один из «бизнесменов», с зиг-зауэром на пузе. Мы поздоровались, с Лёшкой и раньше встречались, — несколько раз виделись на соревнованиях, изредка пересекались по работе и на байкерском шоу, куда он приезжал на шумном Харлее, со своей подружкой по имени Лина. Надо сказать, он здорово постарел с тех пор и выглядел старше меня, хотя ему сейчас лет тридцать, не больше. Седина на висках, глаза потускнели и превратились во что-то изумрудно-черное, да и сам закостенел, что-ли, видно трудно ему пришлось.
Док посмотрел на наши хмурые лица, но ничего не спросил, начав рассказывать про случившийся днём казус. Оказывается, один из дачников, когда тёща окончательно допекла, своими придирками, хватанул водки, для храбрости и начал гонять её по всем дачам, стреляя вдогонку из ружья, с криком «зомби!». Естественно, на такие крики, по этой вредной бабе, начали стрелять и соседи, — еще бы, зомби в посёлке, да еще живчик! Слава богу, не убили, правда один из стрелявших впепил ей, в филейную часть, заряд птичьей дроби, которую Док и выковыривал, вплоть до нашего приезда. Мужику дали по шее, но так, слегка, — трудно бить человека, когда умираешь со смеху.
