Денис Шабалов - Право на силу
– Получается, он у нас шустрый такой не по характеру, а из-за физиологии? – хмыкнул полковник.
– Да ты погоди, – отмахнулся Айболит. – Весь фокус тут не в том, чего именно у него вырабатывается больше, а в том, что его надпочечники выделяют этих гормонов в три раза больше, чем это происходит в организме обычного человека. Если хочешь, такие адреналиновые удары – это и его спасение, и его проклятие. В моменты чрезвычайной опасности или бешенства он будет показывать чудеса отваги, ловкости, силы и скорости, но отходняк поймает такой, что не позавидуешь…
– Тогда почему же проклятие? – удивился Родионыч. – По мне так наоборот…
– Ты солдат и смотришь только на одну сторону медали – на боеспособность. А теперь вспомни – ты ведь наверняка не раз испытывал такие адреналиновые удары – как ощущения на отходняке? Колотит? Руки трясутся, зубы лязгают? Сердце выскакивает?
Родионыч усмехнулся:
– А то…
– А теперь представь, что тебя плющит в три раза сильнее.
Полковник помолчал несколько мгновений и озадаченно крякнул:
– Хрена се… Не повезло пацану… Такая ломка…
– Вот то-то.
– А как все это на организм влияет?
– Не лучшим образом. Каждый такой выброс – это шок, стресс, а выброс тройной концентрации – шок втройне. Любой шок является ударом, изнашивающим организм, приводящим к преждевременному старению и болезням. Тройной шок, понятное дело, изнашивает его гораздо быстрее. Что с таким человеком будет через десять лет подобной жизни – догадаться нетрудно…
– Привыкание. Чеченский синдром… – мрачно пробормотал Родионыч. – У меня командир шутил: если у вас чеченский синдром, то окно в зале нужно закрыть шкафом, чтоб снайпер не достал, а спать в ванной, чтоб осколками не посекло.
– Да. Чеченский, вьетнамский, афганский – не суть важно. Главное то, что человек превращается в адреналинозависимого типа, которому нужен любой экстрим, лишь бы получить еще немного адреналина. Поэтому я бы рекомендовал Даньке тихую домашнюю жизнь без стрессовых ситуаций, нервов и чрезмерной активности. Иначе, если эта война – а мы сейчас на войне, я не сомневаюсь, – когда-нибудь закончится, он найдет себе другую. Для него война уже никогда не закончится, он с нее никогда не вернется…
Полковник мрачно посмотрел на Айболита.
– Ты думаешь парень, который в семь лет собрался идти на Север и чуть было в самом деле не ушел, будет тихо-мирно сидеть дома? Ой, сомневаюсь…
Айболит печально усмехнулся, припомнив давнюю историю.
– Понятно, что нет. Но в таком случае, скажу тебе вот что. Думаю, что эта особенность его организма возникла не на пустом месте. Я о таком вообще впервые слышу, голову даю на отсечение, что это результат мутации, которой подвергся облученный эмбрион, когда Света ухаживала за Олегом. Эмбрион в период развития обладает крайне высокой радиочувствительностью. Облучение в этот период даже в незначительных дозах вызывает различные пороки развития и уродства. Но – и это уже давно известно и доказано – эмбрион также обладает важной особенностью, которая не обнаружена на дальнейших стадиях жизненного цикла, – сильно выраженной способностью к самовосстановлению, регенерации и перестройке. Что, если радиация, уничтожив какую-то часть клеток эмбриона, вынудила мать-природу изменить, перестроить организм таким образом, что стало возможно дальнейшее развитие без какого-либо ущерба? И думается мне – сотворив такое чудо, природа наверняка предусмотрела какой-то скрытый механизм, что-то вроде предохранительного клапана, который будет хоть как-то защищать организм от преждевременного износа…
– Ну, дай-то бог, дай-то бог, – пробормотал полковник, поднимая стопку. – Вот давай за это и выпьем, Семеныч. И вообще – за всех наших пацанов. Жизнь им нелегкая выпала, без детства, как в военные годы, – но уж какая есть…
– А вот за это – всегда готов, – ответил Айболит и поднял со стола свою.
* * *Практика – это лишь одна сторона медали. Практика без теории – слепа, а теория без практики – мертва, как любил повторять полковник. Уже на первом этапе обучения он начал включать в расписание боевой подготовки теоретические занятия. В первые годы они шли лишь по субботам, от силы часа по полтора, и лишь потом время начало постепенно увеличиваться. Поначалу эти занятия носили чисто условный характер. Полковник рассуждал о жизни, рассказывал различные истории, происходившие либо с ним, либо с его армейскими товарищами. А лекции из спецкурса читал лишь изредка, да и то на самые безобидные темы, те, которые детский ум еще может воспринять, переварить и которые не нанесут детской психике невосполнимого урона. И еще – он частенько рассуждал на патриотические темы, стараясь привить ребятам любовь к стране. Пусть сейчас она была уродлива и исковеркана радиационными болячками – это была их Родина, и полковник верил в то, что когда-нибудь, пусть даже не при его жизни, она восстанет из руин. Он, вопреки всему, – надеялся. В такие дни ребята собирались в рабочем отсеке полковника, и тот включал песни «Прощание славянки», «День победы», «На безымянной высоте»…
Иногда вместо песен они смотрели старые, советские еще фильмы про войну, про героические подвиги солдат и офицеров, про дружбу и взаимовыручку или слушали рассказы полковника о Великой Отечественной, о Курской дуге, Брестской крепости и обороне Севастополя. Иногда Родионыч приходил в плохом настроении, и в такие дни он гневно обличал продажных политиков, которые довели страну – да и весь мир! – до столь жалкого состояния. Он рассказывал о раздолбайстве, творившемся в последние годы перед Началом, о равнодушии молодежи, стремящейся жить одним днем и без напряга и не понимающей – да и не желающей понимать, – что именно от нее зависит будущее их страны.
– Россию, ребята, на протяжении тысячи лет так не смогли покорить и принудить к чему-либо силой! А пытались – ох, как пытались! Мы всегда дрались и дрались так, что у врага поджилки тряслись об одном упоминании о России! Силой – нет, силой нас взять никогда не получалось. И тогда взяли хитростью и подлостью… – полковник расхаживает из угла в угол по своему кабинету перед сидящими за столом пацанами. Сегодня он явно не в настроении, мрачен, как никогда, и даже небрит, что с ним случается чрезвычайно редко. – Информационная война… – он словно выталкивает это слово изо рта, брезгливо морщится, будто выплюнул ком грязи. – Мы проиграли в информационной войне. Войне, в которой выигрывает не тот, кто сильнее и храбрее, а тот, у кого длиннее язык и больше мошна. Россия, страна воинов, проиграла стране купцов и банкиров – США. Именно их идеологами русскому народу была уготована роль нищего, грязного, вшивого бомжа-алкоголика. Сущность капитализма такова: если есть деньги – возможно все. У Штатов они были. Америка, как огромный мыльный пузырь, раздувалась от денежных единиц, вбрасываемых Федеральной Резервной системой в экономику. И львиная доля этих средств была брошена на оболванивание и одурачивание русского народа. Не получилось снаружи – начали изнутри. Нашлись люди, которые за деньги готовы были продать и предать не только свою страну – родную мать! И они, эти предатели, начали постепенно копать… Все происходило незаметно, исподволь, исподтишка. Если умному человеку постоянно твердить, что он дурак, – он поверит, не сомневайтесь. Все дело лишь в том, как долго и с какой интенсивностью это внушать. А они – уж они старались… Сознание подавляющего большинства людей изменчиво, способно поддаваться чужому влиянию, причем влиянию дурному, разлагающему. Телевидение, интернет, печатные СМИ – грязь начала сочиться отовсюду. Литература, театры, кино – постепенно все стало прославлять самые низменные человеческие инстинкты. Из людского сознания изымалось все разумное, доброе, вечное и вдалбливался, прославлялся культ секса, насилия, лжи, предательства… В высших государственных эшелонах власти начался хаос, неразбериха. Бюрократизм и взяточничество, крышевание и кумовство, беспринципность и волокита – все это было возведено в добродетель. Честность, честь, порядочность осмеивались, обливались грязью и вскоре стали никому не нужными пережитками прошлого. Наглость, ложь, пьянство, наркомания, предательство, ненависть и зависть друг к другу – все это незаметно культивировалось и расцвело буйным цветом. Опошлялась вера, вырывались духовные корни, уничтожались сами основы народной нравственности… – Родионыч судорожно вздохнул, будто ему не хватало воздуха, и, уставившись куда-то внутрь себя, кивнул. – И ведь вражеские идеологи знали, куда бить: ставка всегда делалась на молодежь. По той простой причине, что влиять на нее всегда легче, чем на тех, чьи взгляды устоялись, кто уже имеет свою точку зрения на все происходящее вокруг. И они влияли, превращая молодежь в циников, бездельников, космополитов… Какая армия, какая семья, какие дети – все только для себя, все – во имя себя! Бесцельное проживание своей жизни, удовольствия, эгоцентризм… И никто не хотел посмотреть вокруг, очнуться. Отцы, деды и прадеды воевали, строили, создавали! Шли вперед, падали, поднимались – и все ради того, чтоб жили их дети… И они построили великую страну! А мы? А мы – плюнули и растерли, профукав все то, что создавалось ими для нас…
