Александр Голодный - Ярче тысячи солнц
— Алексей, главное сейчас — уехать.
— Хорошо. Давай раздевайся, выдам тебе местную одежду.
Местная одежда — это очень знакомая длинная больничная рубаха с завязками на спине. Черт, прямо свалкой пахнуло и первыми днями в этом мире. Широким пластырем приклеиваю браунинг к животу, вещи, лекарства и запасные обоймы складываю в серый медицинский пакет без надписей. В четыре руки дядьки наносят грим.
— Что это, Николай?
— Мой рецепт. Крем, порошок мела, акварельная краска. Хочешь взглянуть?
Маленькое карманное зеркальце Алексея отражает… М-да, покойник покойником, только глаза живые. Белое с мертвой желтизной лицо, серые губы. Жуть. Можно сниматься в фильмах про оживших мертвецов. Поднимаю для удобства работы «художников» руки. Даже ногти покрасили в темно-синий цвет.
— Отлично! Теперь полчаса на подсыхание, и занимай отсек.
— Алексей, я там не задохнусь?
— Нет, я снял уплотнитель, щели есть.
— Сержант, прощай, мне надо идти.
— Прощай, Николай. Спасибо за все. Я этого никогда не забуду. Будь осторожен, береги племянниц.
— Береги себя, Сержант.
Николай ушел. Подождав немного, Алексей подкатил каталку с закрепленными специальными носилками:
— Ложись, боец.
Накрытый серой простыней с въевшимся запахом, еду по коридорам. Чьи-то шаги навстречу, привыкший распоряжаться голос:
— Алекс, ты когда выезжаешь?
— Прямо сейчас, сэр. Это последнее тело.
— Не задерживайся, соблюдай распорядок.
— Слушаюсь, сэр.
Мерное движение прекращается в автомобильном боксе. Сняв простыню, дядька одобряюще похлопывает по моей груди и ловко задвигает носилки ногами вперед в узкий пластиковый пенал. Тихо говорит:
— За вещи не волнуйся, есть в машине пара мест — никто не найдет.
— Хорошо, Алексей.
— Готов?
— Да.
— Тогда поехали.
Крышка за макушкой закрывается, щелкает фиксатор. Машина слегка ходит на рессорах — Алексей занимает водительское место. Гул открывающего жалюзи электромотора, заработал двигатель труповозки. Тронулись.
Поездка не напрягала. Сквозь щели задувал слабый, наполненный ночными южными ароматами сквознячок, а я обдумывал вновь открывшиеся обстоятельства. Исчезновение метки — это плюс. Самое время дать волю здоровой паранойе и сочинить новую биографию. Прекрасно помню материалы об агентуре в рядах Реджистанса, нельзя давать врагам даже призрачного шанса добраться до близких людей. Серж Росс исчезает, в игру вступает выпускник «черной школы» КИБ Сержант. Что там было в проекте «Рассвет»?
Напряженные раздумья прерывает остановка. Приближаются голоса. Задираю подол рубахи, рука ложится на теплую рукоятку пистолета.
— А, водитель мертвяков. Как твои пассажиры?
— Смирные, сэр. Попахивают только, опять холодильники барахлят.
Зуммер сканера армейского образца. Сигнал, повторяясь, приближается к моему отсеку.
— Рон, кончай дурью маяться, пусть едет.
— Ладно, двигай, мужчина. А то товар скоропортящийся, еще не довезешь, гы-гы.
— Да, сэр.
Машина набирает скорость. Замечательно. Явно бойцы не самого высокого уровня — «дельтовцы» пересмотрели бы все, их запахом смерти не отпугнуть. Еще пути не меньше часа, продолжаю мысленно проигрывать сцены.
Время пролетело незаметно — почти закончил в уме составление легенды. Остановка, лязг водительской дверцы, шаги. Свежий влажный воздух из открытого люка, носилки выезжают на треть длины. Хватаюсь руками за крышку верхнего отсека, вытягиваю тело из пенала, встаю на дорогу. Луна освещает пустую трассу, тихо работает двигатель.
— Держи вещи, парень. Сейчас двигаешь вон к тому столбу, там пологий откос. Спускаешься, прячешься в кустах у белого камня. Мы приехали немного раньше, в двенадцать должен подойти проводник. Ну, ничего, подождешь.
— Спасибо, Алексей.
— Удачи тебе, Сержант. Прощай.
— И тебе, Алексей.
Пакет в левую руку, перебегаю к железобетонному столбу. Быстро стихает шум удаляющейся машины. Точно, заросший редкой, черной в свете луны травой откос, у беспросветной зелени леса белеет здоровенный валун. Пластырь неприятно тянет кожу и рвет волоски на животе. Освобожденный пистолет в руке, скомканный пластырь в пакете. Вперед.
В полной готовности изрешетить врагов чутко исследую ближайшие окрестности. Никого. За валуном густой ряд кустов прерывается небольшой каменистой полянкой. Хорошее место — рядом с дорогой и закрытое. Наверняка проводник подойдет сюда. Как только найдет дорогу в ночном лесу? Загадка. Светящиеся стрелки оповещают — одиннадцать тридцать. Переоденусь.
Шум от мерно бегущего человека услышал издалека — ночью звуки разносятся далеко. Шаги легкие, короткие. Подросток? Перешел на шаг, шуршит раздвигаемыми ветками, выходит на полянку. Из зарослей видна невысокая фигурка, собранные в «конский хвост» длинные волосы. Девушка. Проводник оглядывается вокруг, прислушивается, садится на камень, готовится ждать. Правильно, без пятнадцати двенадцать, машина ожидается позже. Выжду и я минут десять на всякий случай.
Десять минут прошли, обстановка не изменилась. Проводница (точно, молоденькая девушка) сидит смирно, иногда что-то тихонечко напевая под нос. Пора знакомиться. Четыре бесшумных шага (как и положено бойцу «Дельты»), останавливаюсь за спиной:
— Ты не меня ждешь?
Словно подброшенная пружиной, девушка вскакивает, разворачивается. Громадные испуганные глазищи, всхлип… Маленькая фигурка начинает оседать, безвольно падает. Еле-еле успеваю подхватить, зашипев от боли в боку. Обморок. Офигеть. Черт, я же в гриме! А ее наверняка никто не предупредил. И что делать?
Следующие десять минут шепотом матерюсь, стараясь привести в чувство билет в партизанский край. Кое-как сняв грим с лица и ладоней больничной рубахой, растираю виски и маленькие ушки, легонько похлопываю по нежным упругим щечкам. Ну наконец-то! Глубокий вдох, глазки открываются.
— Живой я, девочка, живой. Это краска такая, для маскировки. Не вздумай опять в обморок хлопнуться, ты же боец Реджистанса!
— Боже мой…
— Я Сержант. Ты меня должна встретить?
— Да. Откуда ты взялся? Какой ужас! Зомби долбаный!
— Еще раз говорю — живой. На руку…
М-да. Руку лучше не надо. Синюшная белизна и черные ногти в лунном свете смотрятся инфернально.
— Э-э-э, лицо потрогай. Теплое?
— Да. А что это?
— Грим. Везли в оригинальной компании, надо было выглядеть неотличимо от других пассажиров.
— Боже мой…
— Все, проехали. Есть где поблизости вода — смыть краску?
— Только у лагеря.
— Тогда хватит валяться, подъем, проводница.
Рывком ставлю девчушку на ноги. Вес реально бараний — килограммов пятьдесят, не больше. Кто детей в партизаны берет? Или сами туда сбегают?
— Звать тебя как, девочка?
— Меня зовут Натали, и я не девочка, а разведчик Реджистанса.
— Я заметил. Веди, Натали.
Узкая тропинка переходит в старую зарастающую просеку.
— Пробежимся?
— Мне говорили, что ты ранен, Сержант?
— Тогда не спеша пробежимся, Ната. Куда?
Бег по ночной дороге — это что-то нереальное. Такое ощущение, что паришь над землей, обостренное сознание успевает схватывать мельчайшие детали, ноги, кажется, сами находят путь. Рана немного горит, омываемая гуляющей в организме кровью, ветерок освежает молодое, крепкое, полное сил тело. Понимаю ночных хищников. Так, а как проводница? М-да, тренироваться надо.
— Передохнем?
Кивнув, девушка валится на траву. Тяжело дыша, высказывается:
— Раненый… За таким раненым… угнаться невозможно… Лось длинноногий… Еще и белый, покойник оживший.
— Какой есть. Наташенька, расскажи про отряд.
— Что рассказывать?
— Все и коротко. Где расположен, кто командир, какое вооружение? Должен же я знать, с кем за свободу бороться буду?
Оказывается, отрядом в полном смысле слова эту группу назвать нельзя. Оставшиеся со времен России склады, не найденные оккупантами и превращенные в лагерь подготовки бойцов. Это еще и база снабжения — есть оружие (опять же с тех времен) для боевых действий, военная форма. Из постоянного состава человек двадцать, командир — настоящий российский офицер, сбежал из плена (ничего себе!), у него три помощника. Обращение друг к другу в лагере — «соратник».
— Спасибо, соратница. Далеко еще нам?
— Далековато. Сейчас по просеке, миль через семь остановка, ждем рассвета, потом по лесу тропами.
— Разве нет проезжей дороги на склады?
— Была грунтовка, но ее оползнями снесло во многих местах. Мы пойдем прямо, а она еще и петляла сильно — горы.
— Хорошо. Отдохнула? Побежали полегоньку.
Снова движемся в лунном свете, пересекая полосы теплого и прохладного воздуха, вдыхая ароматы зелени, под громкий треск цикад. Рассказанное понравилось. Вырисовывается следующая картина — оставшееся с момента оккупации глубокое подполье получило в свое время координаты труднодоступных мест с расположенными там схронами. Кто-то постоянно ищет и набирает добровольцев, создан тренировочный лагерь, имеется склад вооружения, найдены люди с реальным боевым опытом. Правда, как они планируют выступить против мощи владеющей миром Империи? Скорее всего, это только краешек сети Сопротивления, опутавшей весь захваченный мир. Ирландцы, курды, баски, повстанцы Африки, горцы — свободолюбивого народа хватает, а вечных империй не бывает.
