Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Псы господни
— Оружие, — сказал я, — медленно и аккуратно. Ты левой рукой, ты — правой.
То, какая у кого рука рабочая, я заметил еще при обыске.
Еще два пистолета бухнулись на пол.
— Вперед.
Под прицелом я довел незадачливых охранников до двери.
— Открывайте.
Охранники повиновались. По крайней мере у них хватило ума не разыгрывать героев. За дверью был бал.
— Выходите и не дергаетесь. После того как выйду я, делаете вид, как будто ничего не случилось, заходите обратно и идете получать взыскание. Кто проявит геройство — имейте в виду, у меня на улице семь человек, у них автоматы и ракетная установка. Вопросы?
Вопросов не было…
Пистолеты я спрятал за поясом — несколько неудобно, но выбирать не приходится. Пистолеты отличные, «Беретта-92», стальные, армейского образца: «глок» мне никто не вернет, но вместо одного пистолета у меня теперь два. Никто из присутствующих мужчин не заметил ничего подозрительного, а баронесса Микелла оказалась рядом со мной раньше, чем остальные дамы, в том числе те, которые были со мной. Видимо… всем уже так надоел постоянный мужской контингент, занятый сам собой, в основном разоренный или находящийся на грани разорения, что новички вроде меня пользовались популярностью.
Давали мазурку, которую танцевать здесь никто не умел, — этот танец в Европе пользовался популярностью. Потом перешли на медленные.
— Надеюсь, вы крепко прижали его… — вдруг сказала баронесса.
Я даже сразу и не понял.
— Что, простите?
— Ваш разговор. Надеюсь, барон достаточно зол после него.
— Вот как? — Я удивился, на самом деле удивился… — И чем же это хорошо?..
— Тогда он смотается отсюда. В горы. У него дом рядом с итальянской границей, в Швейцарии. Чертов склеп!
В голосе баронессы прозвучала нешуточная ненависть. Вообще, дело интересное… очень интересное. Похоже, молодая баронесса умна и ненавидит мужа. Это серьезный актив, если поработать как следует.
— Почему склеп, сударыня?
— Он там предается воспоминаниям… — баронесса проглотила явно нецензурное слово. — Вся его жизнь теперь одни воспоминания…
— В Персии я слышал одну поговорку. Когда люди Запада думают о себе, они думают о будущем. Когда люди Востока думают о себе, они думают о прошлом.
— А вы умны… — поразительно спокойно констатировала баронесса.
— Кто тот молодой человек? — спросил я. — Тот самый, в компании. Самый молодой, короткая стрижка?
— О… это, можно сказать, ваш… сослуживец. Контр-адмирал Мануэле Кантарелла. Невоспитанный хам.
Сын Диктатора!
Обычно светские дамы так называли тех, кто не сумел подобрать к ним ключик, хотя самонадеянно попытался. Или хотят, чтобы об этом так думали.
— Его отец занимает высокий пост, — прощупал ситуацию дальше я.
Баронесса хмыкнула… неприятно, по-мужски. Осведомленно.
— Вы не знаете Италию, синьор князь. Здесь никогда ничего не изменится. Король, диктатор… указы, декреты, рескрипты… все это не более чем слова… — И тут же, без передышки: — Вы избавитесь от своих шлюх сами, или мне это сделать?
О как!
В принципе я был не против. Самый надежный способ вербовки женщин… к тому же, думаю, девяносто процентов мужчин на званом вечере будут мне завидовать. Остальные десять — содомиты, им это неинтересно. Не их масть, как говорится. Но я просто не мог поверить в то, что баронесса, супруга хозяина вечера, может вот просто так уйти с одним из гостей. Я уже понял, что отношения в семье Полетти далеки от нормальных и ни о какой любви тут и речи быть не может. Но поднимать публичный скандал… как-то не по себе от такого даже мне, немало повидавшему в жизни.
— Полагаю, нам следует соблюдать осторожность, — спокойно ответил я. — Танец заканчивается. Позвольте…
Я достал свою визитку, черкнул пару строк.
— Передайте это синьору Кантарелле. Постарайтесь незаметно. Затем выходите. Черный «Майбах» — пятьдесят три, от входа налево по улице. Там такой милый фонарь рядом…
Баронесса взяла карточку.
— Что это?
— Профессиональная любезность. Не откажите в милости, сударыня.
Баронесса взяла карточку.
— Десять минут…
Зачем я это сделал? В отношении молодого синьора Кантареллы — действительно профессиональная любезность. В конце концов, мы оба одинаковые, пусть из разных стай. Политики заставляют нас воевать друг с другом, но друг другу мы ближе, чем даже собственное командование. Люди-лягушки, боевые пловцы, подводные диверсанты. Это его страна — пусть он и разбирается с террористом.
Что же касается барона… ему можно даже посочувствовать. Он тоже в какой-то степени находится в том положении, в каком одно время находился я. Только у нас с Ксенией это не закончилось браком. Наверное — и слава богу…
Гнев сопровождавших меня дам угас только при виде тысячемарочных банкнот. На улицу я вышел осторожно, один пистолет я незаметно переложил в карман, проверил, есть ли патрон в патроннике, и снял с предохранителя. Выстрелить — секунда. Второй пистолет я тоже снял с предохранителя и оставил за поясом…
На улице была ночь. С Тибра тянуло свежестью и прохладой. Улица запружена транспортом. Идти опасно, но делать нечего.
Перед тем как садиться в «Майбах», я включил фонарик, который всегда ношу при себе в качестве брелока, встал на колени и осветил днище машины. Понимаю, что в этот момент я выглядел донельзя глупо, испачкал костюм, но лучше испачкаться в грязи, чем в собственной крови. А тут ставки выше: рванет — потом хоронить будет нечего.
Я успел встать, отряхнуться, чтобы встретить баронессу, и даже открыл дверцу машины. Она появилась из темноты, загадочная и неотразимая. Сумочки у нее не было — просто оторва, отправляется ночью из дома с человеком, которого знает час и даже без сумочки.
— Сударыня…
— Поехали отсюда скорее… — Баронесса села в машину.
Желание дамы… закон.
Я сел на водительское. Когда поворачивал ключ в замке зажигания, признаюсь… екнуло. Но ничего не произошло.
Развернуться на улицах старого Рима практически невозможно, а впереди все было забито машинами. Я включил фары и тронулся вперед, выезжая из ряда… У меня был большой опыт управления именно этой моделью «Майбаха», сейчас он был нужен мне весь, без остатка. В этот момент нас осветили фары, раздался гудок, потом синим вспыхнула сирена… черт. Я был вынужден сдать назад, мимо прокатилась какая-то машина, я не успел разглядеть какая. Седан, низкая, явно представительская. Конечно… преимущество было у него… но мне это не понравилось.
— Что за хам? — недовольно сказал я, снова начиная маневрировать…
— Машина капитана, — сказала наблюдательная баронесса. — Ваше послание достигло цели. Мчится как на пожар…
— Вы выполнили мою скромную просьбу, сударыня?
— О, конечно. Мне доставило истинное удовольствие посмотреть на его рожу…
Мне это не понравилось. Есть люди, которым нравится доставлять людям боль, создавать проблемы и неприятности и наслаждаться тем, как другие люди выкручиваются из них. Возможно, баронесса из таких… таким людям чем хуже, тем лучше…
А это плохо.
Вспышка!
Мне как раз почти удалось развернуться, и я имел возможность наблюдать все происходившее впереди, с первого мгновения до последнего. Водитель машины притормозил, видимо, чтобы повернуть куда-то — рубином вспыхнули стоп-сигналы. Потом где-то сверху что-то вспыхнуло, я понял это по мимолетному отсвету. И вся машина полыхнула, разом, как это показывают в боевиках. Обычно машины взрываются совсем по-другому, но эта взорвалась именно так, разом; ее всю окутало ярким пламенем, так, что даже контуров машины почти не было видно. На свете существовал только один тип оружия, которым можно было сотворить такое…
В голове ворохнулась мысль, что если у этого урода в руках старая модель, то там не один заряд, а два. И что этот урод сделает со вторым зарядом… о том известно лишь Сатане.
«Шмель». Реактивный термобарический огнемет. Старая модель — действительно не одно-, а двуствольная, два выстрела разом. Эта штука рассчитана для борьбы с дотами и бронетехникой, если снаряд «Шмеля» попадет в машину — даже костей не останется, один пепел.
Из машины я выскочил так быстро, как, наверное, никогда не выскакивал. За руку вытащил баронессу, потащил в подъезд — это было ближайшее укрытие, которое можно считать относительно надежным. Относительно — потому что «Шмель» по своему разрушительному действию был равен шестидюймовому фугасу, и тот, у которого в руках была эта штука, мог превратить эту римскую улицу в филиал ада на земле… В подъезде безопасно только потому, что темно, и он вряд ли сможет прицелиться. Все, кто был в машине, сгорели, это несомненно. После «Шмеля» выживших не бывает…
