Яна Завацкая - Дороги
— Но она может жить с нанопротезами, как я понимаю? - осторожно спросил Дэцин. Врач кивнул.
— Да, сейчас она и живет с ними. Нанопротезы очищают кровь, насыщают организм кислородом, задают ритм сердцу. Теоретически мы можем построить из нанопротезов любые искусственные органы, и она может с ними жить дальше. Практически, как вы знаете, Этический Свод запрещает замещение в организме человека более чем 1,7% клеток нанороботами. Причем исключений не делается даже для смертельных случаев. Смысл этого в том, что мы не можем допустить появления киборгов, последствия непредсказуемы. Попросту, если мы не запустим собственный организм Ильгет, мы потеряем ее. Хотя время у нас есть, так можно держать ее долго.
Он помолчал.
— Наша задача - заставить организм работать самостоятельно. А этого организм делать не хочет.
Дэцин скосил глаза на Арниса. Тот выглядел совершенно убитым.
— Но у вас есть какие-то гипотезы, почему так происходит, что мы можем сделать?
Миран вздохнул.
— Гипотезы… есть. Они не слишком научные, потому что, повторяю, речь идет о слишком тонкой материи. Я пока расскажу вам то, что думаю по этому поводу, если я ошибаюсь, мы поговорим снова.
У Ильгет нет желания жить дальше. В этом, кстати, основная проблема всех психотронных травм. Она боится жить и не хочет этого. У нее нет никаких причин и никакого желания оставаться в этом мире. И в общем, учитывая анамнез, я ее понимаю.
Теперь вам остается решить - хотите вы, чтобы она осталась с вами или нет. Берете вы ее жизнь на себя - или нет.
Миран осекся, поймав внезапно заблестевший взгляд Арниса.
— Если вы этого хотите, вы добьетесь того, чтобы и она захотела жить. Поймите, у человека на самом деле от коры зависят все 100% деятельности организма. Кора головного мозга реально наивысшая инстанция, контролирующая все. Включая и процессы регенерации и любые висцеральные функции. Сейчас она запрограммирована на смерть. Ильгет слишком долго и сильно желала смерти. Говорят, в древней Эдоли была разработана программа психотренинга, запускающая индуцированное самоубийство. Вот что-то подобное запущено сейчас у Ильгет. Более того, вчера с ней работала Санта, наш психотерапевт, и она уверяет, причем я с ней согласен, что Ильгет до сих пор не вполне понимает, что сейчас она находится в полной безопасности. И что и дальше она будет в безопасности. Мы приглашали священника, как вы знаете, отца Маркуса, Ильгет соборовали - но сдвигов не произошло. Я убежден, что сейчас все зависит от вас. Если бы у Ильгет были близкие люди, нужно было бы пригласить их. Но здесь и сейчас у нее никого нет, кроме вас.
— Как можно добиться того, чтобы она захотела жить? - спросил Дэцин.
Миран пожал плечами.
— Постарайтесь убедить ее, что она вам нужна. Постарайтесь, чтобы она перестала вздрагивать, когда открывается дверь в палату и начала улыбаться при виде людей. Я не знаю, хватит ли этого… Но это необходимо.
— Арнис и так живет в больнице, - заметила Иволга.
— Но она очень мало просыпается, - глухо сказал Арнис, - она почти все время спит. Я просто сижу рядом.
— Я думаю, что просто сидеть рядом - это уже очень немало, - ответил врач.
Ильгет привыкла, открывая глаза, видеть рядом Арниса. Чаще всего так и было. Он просто сидел рядом - весь уход совершался автоматически, почти незаметно, мягкими лапками манипуляторов. Он поил Ильгет из смешного сосуда с носиком. Только есть она все еще боялась и не хотела. Он гладил Ильгет по голове, по плечу - осторожно, но боли уже не было, боль почти прошла. Раны были тщательно застроены новыми клетками, даже зубы восстановлены. Но двигаться Ильгет не могла, лежала, будто парализованная. Не снимали и повязку с ее головы, потому что волосы сами расти не хотели, а врач пытался здесь обойтись без искусственного наращивания, заставить организм работать хоть с помощью стимуляторов.
Арнис сидел рядом и тихонько говорил с ней.
— Солнышко мое, тебе слишком сильно досталось. Но ты скоро выздоровеешь. Ты теперь будешь совсем другой. Здоровой. Лучше, чем раньше. И ты будешь жить на Квирине. Ты ведь хотела побывать на других мирах, посмотреть на Квирин? Иль, здесь не бывает сагонов. Никогда.
— Почему не бывает сагонов?
— Никто не знает. Но в самом деле, ни разу не зафиксирован контакт с сагоном на Квирине. За 700 лет ни разу. Предполагают, что у нас особая атмосфера… где сагоны просто не выдерживают. Ты это поймешь. У нас в самом деле… все по-другому.
— А мне можно будет… тут жить?
— Да, конечно.
— А как же Пита?
— Посмотрим. Мы еще не освободили Ярну. Будет еще следующая акция, и если ты хочешь, я позабочусь о том, чтобы его привезли сюда.
— Да. И маму.
— И маму конечно.
— А как я буду тут жить? Кем работать? Я там-то не могла работу найти.
— У нас не бывает безработных. Ты будешь делать то, что тебе нравится.
Взгляд Ильгет становился отсутствующим. Арнис не понимал - всерьез ли она все это спрашивала? Помнит ли его ответы? Часто приходилось повторять одно и то же - особенно про сагонов - по многу раз. Ильгет закрывала глаза, странно, не до конца, из-под век виднелась полоска белка. Он молча сидел рядом, держа в ладонях ее предплечье -ниже рука была закована в пластик, пальцы все еще не восстановлены, пальцев нет. Он старался не думать об этом, потому что автоматически всплывало воспоминание о том, что и как делали с ее пальцами.
— Арнис, - сказал Дэцин как-то, - пройди наконец курс лечения. Сам. Тебе надо восстановиться.
Он покачал головой.
— Нет…
Поднял голову, взглянул на Дэцина больными, обметанными чернотой глазами.
— Ты можешь мне приказать… но не надо, пожалуйста. Не хочу.
— Ладно, - тихо ответил Дэцин, - дело твое.
Может быть, парень восстановится и сам, без всяких психологов. Ведь и прошлый раз, первую, собственно, встречу с сагоном, он пережил сам. Без помощи и без поддержки. Да, у него есть родные, но Дэцин никак не мог представить себе ситуацию, когда Арнис рассказал бы ТАКОЕ собственной матери. Да и вообще кому бы то ни было.
Кроме офицера ДС, которому он обязан отчетом по службе.
Ночью становилось страшно. Ильгет неизменно просыпалась в темноте, и темнота наваливалась на нее и душила. Она закрывала глаза, стараясь не думать ни о чем. Но внезапно всплывало какое-нибудь воспоминание. Что-нибудь одно, какая-то деталь. Боль уже слегка подзабылась, не это пугало ее сейчас - страшно было вспоминать лица тех людей… или сагона… Страшно непонимание - неужели так можно? Неужели так бывает? Ощущение полной своей несовместимости с миром, где такое возможно. Где так могут обращаться с живым человеком. Ужас охватывал Ильгет, и почти сразу же подступала боль. Болело в разных точках, все сильнее и сильнее, по нарастающей, и наконец это полностью вытесняло все мысли и воспоминания, ничего уже не оставалось, кроме этой боли, и какое-то время Ильгет боролась, стискивала зубы, старалась не стонать, но Арнис замечал это, и сразу же бросался к ней, и включал обогреватель - от этой боли не спасали лекарства, но почему-то помогало обычное тепло. Он держал ее за руки, и гладил по голове, и шептал ласковые слова, и постепенно становилось легче, Ильгет засыпала.
Болело в тех точках, куда сагон втыкал свои иглы. Ильгет даже не помнила этих игл, только одну, самую первую - потом все было слишком страшно.
Иногда такие приступы случались по два, три раза за ночь. Арнису не удавалось поспать. Но и просыпаясь утром, Ильгет неизменно ловила его взгляд.
Санта, психотерапевт, работала с ней и заставляла вспоминать все. Все, до последнего слова, жеста, взгляда. Они говорили об этом, и потом то, что проработано, уже больше не тревожило память, не кололо.
Они дошли и до беседы с сагоном. Оказывается, Ильгет все очень хорошо запомнила. Если другие вещи почти забылись, то все, что говорил ей сагон, оказалось четко впечатанным в память. И всплыла внезапно мимоходом брошенная фраза, так что Ильгет даже вздрогнула.
— Санта, он сказал, что муж… что это Пита донес на меня. Как ты думаешь, это может быть правдой?
— Может быть. А может, и нет. Сагоны часто лгут. Но уверенности в этом нет. Но Ильгет, муж ведь развелся с тобой?
— Да… вообще-то да.
О разводе сейчас думалось, как о мелкой досадной размолвке. Какое все это имеет значение? Все равно у нее есть муж. Он все поймет, конечно же. Он просто устал, у него неприятности были… а еще сагон. Да, скорее всего, он был под влиянием сагона. Если он окажется здесь, все будет хорошо… несомненно.
Мог ли сагон оказаться прав? Может, Пита и в самом деле написал донос. Ведь ее арестовали через несколько часов после того, как она призналась ему. Как глупо - выходит, она сама виновата в своих злоключениях.
Ильгет подумала и решила, что даже если это так - а скорее всего, все-таки это не так, ведь Пита не такой человек - то она не ставит это в вину мужу. Просто не хотелось кого-то обвинять… зачем? Ну ошибся, бывает. Может, правда, сагон повлиял.
