Лев Вершинин - Сельва не любит чужих
И почти не допускал.
Что-что, а сила воли у него была с детства. И, может, именно это уберегло его и даже помогло выкарабкаться из дерьма, когда он, отставной капитан Штейман, выгнанный из криминалки без права ношения мундира за особые методы добычи наличных на пропой, бомжевал по космовокзалам, промышляя лабанием на потрескавшейся, спертой по случаю из Дома Культуры Астронавигаторов мандолине…
Это было почти крахом. Собственно, это и стало бы самым настоящим крахом для кого угодно. Но не для него…
Он решил выбраться. И для начала подшился. И перетерпел, подвывая от муки, первый месяц. А потом уболтал бывшую жену — кого-кого, а баб он умел убалтывать всегда, хотя и не самых лучших, — восстановить семью и поверить в него. Он собирался без всяких шуток начать все с начала.
Но кому он был нужен тогда? От чего мог оттолкнуться?
Мандолина в счет не шла. Филерские навыки были профессией чересчур специфичной. А большего, как оказалось, Александр Эдуардович и не умел. Разве что клепать детишек, причем, будто на заказ, мальчиков. Уж что-что, а пацаны получались у работящего Штеймана как на подбор, крепенькие, шустрые, хотя и немножко дебильные по причине былой папиной запойности. Ничего страшного! С такими еще лучше была бродить по салонам аэробусов. Люди ж не звери! Не все из них, но очень многие жалели неместных погорельцев, беженцев с далекой, разоренной варварами Бомборджи, и это была вполне надежная статья дохода, позволявшая семье целых пять месяцев не бедствовать, жене — купить новые колготки, а лично Александру Эдуардовичу — петь по выходным песни собственного сочинения не под будками прокорма ради, а просто так, чтобы не утратить самоуважения к себе как к натуре неординарной…
Он не пил, он работал, и все было просто здорово. Но кто их поймет, этих баб? Через полгода дура-жена ушла опять, теперь уже навсегда. Она связалась с толстомясым кролиководом и улетела вместе с ним на Татуангу, забрав с собой детишек, всех семерых. Она не оставила папе даже Геночку, самого ласкового и добычливого, и совсем не подумала о том, что, поступая так, попросту вынуждает Александра Эдуардовича, поплакав, выйти на панель…
— Су-у-ука… — сладострастно прошептал генеральный представитель Компании, принимая из рук робостюарда дымящуюся чашечку с угольно-черным кофе.
Она ответила за все, эта дрянь, но случилось это уже гораздо позже. А тогда он просидел целые сутки, даже больше, тупо глядя в одну точку. Потом встал, вышел на улицу, доехал на попутке до грузового сектора космопорта и ночь напролет, рыча от ненависти к окружающему миру, грузил ящики с «Вицлипуцли» в громадный, словно пещера, трюм космолета, уходящего в рейс на волшебную планету Татуанга, где сухого закона нет и в помине. Он грузил и думал, думал и грузил, и позвякивание емкостей в угловатых ящиках не отрывало его от размышлений.
На полученные от хмурого нарядчика креды Александр Эдуардович, специально отправившись в центр, где магазины попрестижнее, а цены повыше, купил галстук, самый неброский и дорогой из имевшихся в ассортименте. После покупки на карточке, выданной нарядчиком, оставался один-единственный кред с жалкой мелочью, но бывшего капитана это мало волновало. Он приехал домой, побрился, натянул чистую рубаху, напоследок постиранную сердобольной паскудой, тщательно, заковыристым тройным узлом повязал покупку, аккуратно заправив ее под воротничок, поглядел в зеркало и остался вполне собой доволен.
Последний кред с карточки, вместе с мелочью, был безжалостно истрачен на такси и пачку дорогих престижных сигарет с тремя серебряными коронами на глянцевом картоне.
Хватило с лихвой, но он протянул водителю такси карточку и не стал требовать сдачи.
Он вышел, выкурил сигарету, бросил окурок на тротуар, не спеша растоптал его и спокойно, словно делал это каждый Божий день, позвонил в большой, сияющий начищенной антикварной бронзой звонок, выступающий из массивной двери планетарного офиса Компании.
Александр Эдуардович знал: его примут.
И его приняли.
Сперва для собеседования, затем — в штат.
Потому что он умел думать о будущем, даже в те дни, когда еще выпивал. Документы, предусмотрительно прихваченные им домой за пару недель до того, как козлы-коллеги погнали его из криминалки, не могли не заинтересовать руководство Компании, вплоть до высшего, потому что это были подлинные списки информаторов, внедренных в фирму федералами, а еще потому, что в некоторых из этих документов многое относилось как раз к представителям высшего руководства…
Для начала его поставили заведовать сектором. Дальше все зависело только от него самого. И он справился.
Постепенно, понемногу, но теперь он твердо встал на ноги! Комбиджип «Падж-аэро», правда с двумя отсеками, но все равно очень солидный, домик на Конхобаре, вилла на Симнель, девятикомнатные апартаменты в Жмеринке, Старая Земля, акции родной фирмы… все это, знаете ли, не шутки, все это уже серьезно. Он ведь даже не попросил, он всего только намекнул невзначай, и понятливые ребята из не сектора уже, а отдела, вверенного ему спустя полгода работ, за свой счет сгоняли на Татуангу. Они навестили отставную жену с ее кролиководом, и теперь сыновья его живут в самом престижном приюте из всех, зарегистрированных в каталоге, а Геночка учится на философском факультете, и это никого из окружающих не удивляет, потому что папа Штейман платит за обучение по утроенной таксе.
А когда Александр Эдуардович бывает в хорошем настроении и поет под негромкий аккомпанемент старенькой мандолины свои талантливые песни, суровые парни из отдела слушают затаив дыхание и на их лицах сияет откровенный восторг.
— Суки, — уже вовсе не зло, напротив, с искренней теплотой пробурчал Штейман.
Он ведь и впрямь соскучился по ним по всем, и он заберет их всех с собой, когда работы на Валькирии будут завершены и завотделом Штеймана порекомендуют к повышению. Это будет, и уже не так долго ждать, вакансия вот-вот появится, а реальных конкурентов у Александра Эдуардовича нет, он на великолепном счету, недаром же сам Валентин Константинович, когда бывает в духе, совсем по-свойски улыбается ему на ходу и запросто протягивает руку для поцелуя…
Но чтобы все было так, как должно быть, необходимо выполнить задачу, ради которой его послали на эту чертову планетку. Здесь не так просто, нужна железная рука, и он не подкачал, он за полтора года зажал здесь все в кулак, всю эту законтрактованную шелупонь и туземное зверье, которое и так уже прижато к ногтю. И пусть мохнатые придурки-колонисты только попробуют чересчур качать права. Кстати, некоторые из них уже попробовали…
Небрежно бросив услужливому киберу допитую чашечку, Александр Эдуардович направился в туалет. Посидел. Любил он это дело, что уж тут скрывать, но маленькие слабости простительны большим и серьезным людям, тем паче что именно здесь ему отчего-то мыслилось хорошо и ненатужно.
Да уж, кое-кто попробовал наезжать. Тридцать миллиардов кредов, виданное ли дело? Да за такие бабки десять планет вроде этой можно пустить в распыл, причем сотой части суммы вполне хватит на то, чтобы все депутаты Генеральной Ассамблеи собрались в полном составе и единогласно утвердили бы акт распыления как гуманный, необходимый и жизнеутверждающий! Так что мохнатые, которые зарвались, вполне заслужили полученный урок. Надо надеяться, остальные сделают выводы; пускай берут отступные, какие предлагают — пока еще предлагают, — и убираются по-доброму…
Хорошего понемножку. Из туалета Александр Эдуардович величественно прошествовал в ванную. Тщательно вычистил зубы. Понюхал под мышками, поморщился, залез под душ и долго плескался, чередуя горячую воду с ледяной. Затем насухо вытерся мохнатым полотенцем, встал над раковиной, вновь ополоснул лицо, густо намазал щеки перламутровым кремом и, выбрав среди десятка свежеправленых лезвий любимое, с наслаждением приступил к бритью.
Из зеркала за ним одобрительно наблюдали мудрые, родные, до сладостной боли в сердце любимые глаза незаурядного, ярко одаренного и знающего себе цену человека…
Движения были резкими, но нежными. До синего звона отточенная сталь, ведомая уверенной рукой, плавно шла по коже, начисто снимая щетину и оставляя за собой полоски белой, отливающей перламутром кожи.
Генеральный представитель Компании улыбался.
Дорога должна пройти через лесной массив к плато, так сказал сам Валентин Константинович, значит, так тому и быть, это несомненно. Звонок информатора, конечно же, был полезен, так что пускай себе забегаловка существует и дальше; оттуда идет достаточно забавного, и усатый Коба сидит на хорошей надежной привязи… и дело, собственно, даже не в петушке, который раскукарекался, а опять-таки в графиках работы. Сейчас не время разбираться, что за корабль пошел на аварийную посадку и отчего местный князек решил резать спасшимся головы; все это выяснится в свой черед, и лично Штейман был очень даже доволен, что нагрудные жетоны погибших, аккуратно вставленные в стиснутые челюсти семи голов, кодированы и расшифровка данных возможна только на Старой Земле. Меньше возни, не надо тратить время на составление космограмм с соболезнованиями… А вот Кто волновал генерального представителя всерьез, так это инженеришка, день за днем заявляющийся в присутствие, а пару раз пришедший и на дом с совершенно невыполнимыми требованиями…
