Александр Тихонов - Кровавый янтарь
Мы с Паком шли вдоль ряда накрытых тентами вагончиков.
— А как всё это началось? — Я раскинул руки, указывая на палатки и землянки.
— Наш клан? Клан «Жизнь»? Всё началось очень давно, когда нас, обожженных Зоной калек и просто тех, кто не был похож на других сталкеров, выгнали сюда, в Рыжий лес. Нас называли мутантами. Они сами не ведали, что обрекали на смерть таких же людей. С каждым годом нас становилось всё больше, и однажды появился наш клан.
Пак усмехнулся.
— А почему «Жизнь»?
— Потому, что смерти в нашем мире и так достаточно. Мы ведь выжили, и теперь всё, что у нас есть — это наша никчемная жизнь. Каждый день кто-нибудь не возвращается сюда из схваток со сталкерами, или гибнет от радиации, но мы живём, потому что лишь так можно бороться с волей Зоны. Она захотела нас уничтожить? Чтож, ей не удалось. Наш клан…
Последнюю фразу Пак проговорил с горечью, словно упоминание о своём клане было для него болезненным, страшным.
— Не клан даже, а то, что от него осталось. Вот ты, сталкер, считаешь нас животными, мутантами, грязными бомжами?
— Считал. — Я глубоко вздохнул. — Слышал с чужих слов, и верил в сказанное.
— Хотя бы честно. — Кореец потупил взгляд. — А что ты думаешь о нас сейчас?
— Вы другие. Не такие, какими вас изображают сталкеры, но и не такие, как сами сталкеры.
— Правда? — Глаза Пака заискрились. — А какие мы?
— Вы как те учёные с Янтаря. Почти такие же.
— Учёные с Янтаря пытаются понять Зону. Мы тоже.
Он улыбнулся.
— А как в вашем клане оказались те ребята. Ну, которые не обожженные Зоной.
— Они, как и ты, были оболганы и выброшены на обочину. Или ты решил, что подобного ни с кем больше не было?
— Они изгои?
— Некоторые — да. Но многие добровольно отринули сталкерскую жизнь, и пошли за нашим лидером.
— За вами?
— За мной? — Пак усмехнулся. — Ну, разве я похож на лидера клана? Я всего лишь поддерживаю огонь в сердцах отшельников, не даю им окончательно деградировать. Из меня никудышный лидер.
— Тогда кто управляет кланом?
— Доктор. — Спокойно ответил Пак.
— Болотный доктор?
— Да, именно. Это он собрал нас, вылечил, выходил, не дал умереть. Он наш спаситель и лидер. Он ведь сам когда-то был на месте простого служаки, правда, не как солдат, а как научный сотрудник родного НИИ.
— А ты сам откуда?
— Я как Диоген.
— Живёшь в бочке? — Я усмехнулся, но тут же поймал себя на мысли, что сравнение жилища корейца с бочкой может быть для него оскорбительным.
— И это тоже. Диоген говорил, что он — гражданин мира. Я — гражданин Зоны. Отличие лишь в том, что ко мне цари на поклон не ходят. Хотя… — Пак прищурился. — Был один. Командир дальней заставы, той, что с севера дорогу на Киев держит. Приходил, торговать хотел, разведывать новые поля артефактов. Тоже мне, Ермак…
— Так вы с вояками в нормальных отношениях? — Я уцепился за последнюю ниточку к спасению.
Если сейчас Пак скажет, что отношения с военными у них хорошие, то вариант с доказательством моей невиновности появляется сам собой — попросить корейца посодействовать в очищении моего доброго имени.
— Вояки нас ненавидят, — Уничтожил все мои надежды Пак. — Но артефакты и прочие товары скупают, меняя на продукты и оружие. Вот такой симбиоз. Не симбиоз даже — паразитизм. Они ведь у нас всё за копейки покупают, потому что кроме как им мы никому свои находки продать не можем. Наживаются, сволочи, но для нас и это хорошо. Они нам даже оружие и боеприпасы доставляют. На днях вот наших бойцов Свободовцы покосили, а вояки согласились их в машину сложить и на «большую землю» вывезти похоронить. Да…
Пак глубоко вздохнул. Теперь мы молча стояли на окраине поселения, глядя на приближающегося человека. Он бежал через лагерь, размахивая руками.
— Это наш «почтальон». — Пак указал на бегущего сталкера. — И судя по всему, вести будут недобрые.
Тем временем «почтальон» поравнялся с нами.
— Ну? — Кореец выжидающе поглядел на сталкера.
— Наши в лагере диггеров просят помощи. Их прижали свободовцы…
Не дав собеседнику договорить, Пак развернулся ко мне.
— Видишь?! На нас объявлена травля. — Он вновь развернулся к докладчику. — Значит так, я немедленно отправляюсь на Свалку. Пусть Порох подготовит отряд…
— Все там. — Прошептал собеседник Пака. — Здесь только Порох, несколько раненых бойцов и охрана лагеря.
— Что? — Лицо Пака исказила гримаса ужаса. — А… я…. э….да….
Он поднял к небу обе руки, проклиная всё сущее, но кроме нечленораздельного рычания, ничего изречь не сумел.
— По…че…му! Почему все там?
— Приказ Доктора. Надо было доставить диггерам аптечки. — Собеседник шагнул назад.
— А с кем я, по-твоему, пойду отбивать лагерь?! Один? С ранеными? А может быть с Порохом, который двое суток не спал?
Боец растерянно покачал головой. Разумеется, он не знал, как поступить в этой ситуации, и пугало докладчика то, что сам Пак не знает, как поступить. Теперь оба они стояли, словно лишенные кукловода марионетки, опустив головы, убрав руки в карманы.
— Спам. — Наконец нарушил тишину Пак. — Помнишь, ты говорил, что я могу рассчитывать на тебя, если что?
Я кивнул.
— Нужно помочь отбить лагерь диггеров, пока не поздно. Я понимаю, ты устал, но…
— Никаких «но». Я задолжал вам жизнь, и не стану прикрываться ранами. Скажите только, где моё оружие, и отправимся.
— Хорошо. — Кореец кивнул. — Но даже если мы освободим лагерь диггеров, ты должен будешь прятаться. Диггеры хоть и наши друзья, но тебя они, скорее всего, считают предателем….
— Я понял. Нужно скрытно отстреливать свободовцев…. У меня только один вопрос.
— Какой?
— Когда вы говорили, что однажды я увижу апокалипсис, что вы имели в виду?
— Судный день, конец света — называй его, как хочешь.
— Так я и думал. — Я кивнул. — Мне кажется, что времени остаётся всё меньше.
— До чего?
— До судного дня…
Глава десятая. Имена и звания
Недалеко от завода Росток.
Лагерь Последнего дня.
Монгол выдернул нож из тела ещё трепыхающегося долговца, и оттащил покойника в сторону. Бил он в лёгкое, чтобы противник не успел вскрикнуть. Не смотря на потерю формы, удар был всё таким же дьявольски точным, как и много лет назад.
Всё могло быть по-другому, не решись долговец направить в сторону Кэммерли оружие.
— Не маши стволом! — Прошипел сталкер сквозь зубы, жестом приказывая американцу сесть.
Именно лихой вид натовского офицера заставил Долговца вскинуть оружие. Брэду следовало немедленно поднять руки вверх, демонстрируя тем самым покорность, но для заносчивого американца это было слишком.
Вместо того чтобы миром решить возникшее недоразумение, он направил оружие на стоящего перед собой сталкера.
Знал ли он тогда, что после этого оружие вскинет и часовой? Знал ли, что лишь секунда отделяла его от смерти?
Но этого не случилось. Словно ангел-хранитель, Монгол вырос за спиной сосредоточенного караульного, и нанёс удар. Мог вырубить, отобрать оружие, но в Зоне это было равносильно убийству. Именно поэтому сталкер не стал отдалять неминуемый исход, и оборвал жизнь часового быстро, почти безболезненно.
— Я ведь офицер. — Кэммерли покачал головой, отказываясь повиноваться.
Теперь он стоял перед распахнутыми настежь воротами лагеря сектантов, просматриваемый со всех сторон.
— Первый, ответьте.
— Докладывайте. — Монгол прижал руку к переговорному устройству, закреплённому за ухом.
— Американец под прицелом. Снайперов двое. Уведите его.
— Понял. Берите снайперов, как только Американец начнёт двигаться.
— Понял, первый. Выполняю. — Отозвался разведчик и переговорное устройство смолкло.
Монгол несколько секунд смотрел на Кэммерли, прежде чем заговорил.
— Тебе осталось жить две минуты. — Начал сталкер свой монолог.
Простейший психологический ход сработал как всегда моментально. Кэммерли сжал приклад автомата и обратил бледное лицо в сторону Монгола.
— Почему?
— Потому, что снайперы сталкеров уже готовят тебе тёплый приём.
Американец конвульсивно дёрнулся, повернул голову в сторону залитой солнечным светом площадки.
— И что мне делать?
— Сказать правду. — Монгол спрятал кинжал в ножны и хрустнул суставами пальцев.
— О чём? — Словно попавший на минное поле, Кэммерли затравленно озирался по сторонам.
— О том, зачем вы пришли в Зону, мистер Кэммерли.
— Я? — Брэд потянул левую руку к груди, чтобы очередным жестом продемонстрировать командиру свою непосредственность, но вовремя опомнился.
