Роман Глушков - Каратель богов
На лбу у Вектора виднелась свежая ссадина, а на доспехах – такой же свежий след от касательного попадания пули. Дровосек выглядел невредимым и крыл своего конвоира на чем свет стоит, в то время как тот оставался невозмутимым. Настолько невозмутимым, что ни разу не отвесил пленнику затрещину, хотя я наказывал лишь не стрелять ему в голову, а насчет побоев даже не заикался.
Вектор был из тех профессионалов, которые не дают волю эмоциям практически ни при каких обстоятельствах. Работать с таким человеком одно удовольствие, но в душе я его все-таки побаивался. С тем же хладнокровием, с каким он относился к пленному врагу, Вектор мог пристрелить и меня, отдай вдруг ему Стратег за моей спиной такой приказ. И если любого другого оперативника я наверняка сумею в этом плане раскусить – по изменению настроения, взгляда, отношения ко мне и прочим психологическим признакам, – то Вектора я вряд ли в чем-либо таком заподозрю. И пойму, что мы стали смертельными врагами, лишь после того, как он приставит к моей голове пушку. Или вообще ни о чем никогда не узнаю, надумай он выстрелить мне исподтишка в затылок.
Посещали ли Вектора аналогичные мысли обо мне? И был ли он уверен, что догадается, если я получу приказ на его уничтожение? Как знать… Но кое в чем «мизантроп» явно не сомневался: в том, что я не настолько смел, чтобы стрелять ему в лоб…
– Где Красный? – осведомился он, швыряя Барклая на пол и прижимая его ногой к полу, поскольку пленник немедля попытался встать.
– Вышел из игры. Полностью, – ответил я хмуро.
– Понятно, – заключил Вектор, не выказав ни малейшего сожаления, хотя ему довелось поработать на пару с Астатом гораздо больше меня.
– Эй, вы, «синие», «красные», «коричневые» или как вас там?! – вновь попытался привлечь к себе внимание Дровосек. Он протестующе ерзал под ботинком Вектора, но на более активное сопротивление все же не осмеливался. – Кто вас сюда послал, а?! На кого вы работаете, черт подери?! Что вообще все это значит?! А ну живо отвечайте!
– Заткнись! – приказал я ему, после чего дал Вектору очередные инструкции: – Проверь его на наличие имплантов, а потом вытащи в холл и посади так, чтобы он ни до чего не смог дотянуться. А я пока пойду впущу остальных и посмотрю, не свистнул ли этот тип сюда на подмогу какую-нибудь кавалерию.
– Возможно, все-таки свистнул, – заметил Вектор. – Когда я его нашел, он торчал возле своего терминала связи. И успел с кем-то поболтать, прежде чем я перерезал провод.
– Разберемся, – отмахнулся я и поспешил вернуться в ЦУП, дабы отключить периметр и открыть ворота Башке и Гаеру…
Через десять минут после того, как я ввел все нужные пароли и дезактивировал систему безопасности, Башка и Гаер уже входили в пропускной шлюз мини-форта. Где их, в отличие от нас, никто не разоружал, хотя с распростертыми объятьями тоже не встречал. А спустя еще пять минут периметр вновь функционировал в штатном режиме. И был готов разбить в пух и прах любого, кто опасно приблизится к «Ласточке» как по земле, так и по воздуху.
Итак, мы одержали очередную промежуточную победу, вот только ее празднование не входило в наши планы. И не потому, что один из нас, увы, не пережил сегодняшний день. Просто с переходом логова Дровосека в нашу собственность на всех нас навалилось столько неотложных дел, что какие там праздники – даже спокойно перекусить и то времени не оставалось. И решить этот ворох проблем требовалось кровь из носу в ближайшие четыре-пять дней. А если мы не уложимся в сроки и не воскресим здешнего божка Барклая в наилучшем виде, многие в Пятизонье и за его пределами заподозрят неладное. И не только заподозрят, но и захотят вмешаться в мою игру, а это категорически недопустимо.
Вектор не ошибся: Дровосек действительно успел воспользоваться терминалом связи. Но поскольку он выходил на контакт по обычной линии, скрыть это от нас ему не удалось. Всевидящий Башка перехватил и отследил сигнал, отправленный хозяином его посредникам на Обочину. Длящееся около минуты видеопослание Барклая было довольно сумбурным. Он не паниковал, но был крайне взволнован и сообщал, что атакован группой неизвестных лиц, выдающих себя за праведников. А также о том, что они прорвали периметр, что бой идет уже в стенах «Ласточки» и что ему срочно нужна поддержка наемников Пегаса или Стержня; не важно, чья, но если обе их банды в данный момент находятся на Обочине, то пусть прибудут и та, и другая…
Первое, что мне предстояло сделать, примерив личину барона, – это дать отбой поднятой им тревоги. Вот почему я настоятельно наказывал моим людям, чтобы при штурме они не отстрелили Дровосеку голову. Имея под рукой полноценный и желательно живой оригинал, я мог превратиться в его копию быстро и не прибегая к излишнему гриму. После чего нас смогла бы различить, наверное, лишь родная мать Барклая. Но, поскольку встретиться с ней в Пятизонье мне стопроцентно не светило, то и волноваться по этому поводу было глупо.
Терпеть не могу перевоплощаться при свидетелях, а тем паче, когда среди них присутствует человек, в которого я перевоплощаюсь. Есть в этом экстравагантном самоистязании нечто интимное, требующее уединения для спокойной мысленной концентрации. А сосредоточиться на работе, когда твой «натурщик» таращится на тебя во все глаза и кроет тебя трехэтажным матом, можно лишь ценой огромных усилий. Впрочем, после многолетней практики я научился управлять редупликацией моих клеток практически в любых условиях. И хоть она всегда причиняла мне невыносимую боль, внешние раздражители при этом меня не отвлекали. Кроме, разумеется, тех случаев, когда они представляли собой близкую и непосредственную угрозу.
Шесть минут и тринадцать секунд – ровно столько времени прошло с момента, как я сунул себе в рот боксерскую капу (она помогала мне не откусить язык при болевых спазмах), и до момента, когда я ее выплюнул. За это время следящий за мной Барклай исчерпал весь свой запас ругательств и, выдохнувшись, взирал на меня в немом изумлении. Или, можно сказать, что не на меня, а на самого себя. Разве только на моей свежеиспеченной физиономии не было такого дурацкого выражения.
– Скажи: «Все в порядке, ложная тревога», – потребовал я у Дровосека пока еще не измененным голосом праведника Магога.
– Да пошел ты на хрен, урод пластилиновый! – презрительно скривившись, бросил Дровосек. – И в каком инкубаторе таких мерзких слизней, как ты, выращивают?
– Ладно, сойдет и это, – отмахнулся я. И, сконцентрировавшись на собственных голосовых связках, размеренно проговорил: – Ур-род! Слиз-зен-нь! – Потом, подделав их под нужный тембр, продолжил тестирование: – Пош-шел нахр-рен! Инкубатор-р! Мер-рзкий пластил-лин!.. – И, внеся очередную коррективу, продолжил тест: – Пошел на хрен, урод пластилиновый! В каком инкубаторе тебя, мерзкого слизня, вырастили?
Приглядывающий за пленником Вектор одобрительно кивнул и показал мне большой палец. Что ж, раз мои потуги удовлетворили даже его чуткий слух, значит, можно закруглиться и оставить себе этот голос. И все же я не поленился перепроверить результат на звукозаписывающем тестере.
«Совпадение ваших голосовых волн – 94 %», – доложила мне бесстрастная электроника. Неплохая оценка, но можно было постараться лучше. Впрочем, лучшее, как известно, враг хорошему, поэтому незачем излишне драть себе горло. Погрешность в шесть процентов вполне допустима. Тем более что тембр человеческого голоса – величина непостоянная и может меняться в зависимости от влажности или загазованности воздуха, усталости голосовых связок, нервного и физического напряжения и многих других внешних и внутренних факторов.
Ну вот, наконец-то можно поздравить себя с очередным днем рожденья! Или, вернее, перерожденья, счет которым я давным-давно потерял. Но если каждое из них тоже отмечать дополнительной свечкой на торте, задуть их с одного раза я сегодня не сумею при всем старании.
Велев Вектору и дальше приглядывать за пленником, я поспешил в ЦУП, где теперь вовсю хозяйничал Башка. Еще не привыкнув к изменчивой личине босса, он испуганно шарахнулся при моем появлении, но быстро смекнул, «ху из ху», и за оружие не схватился. Гаера возле пульта не было. Он отправился обследовать подвал, где, помимо картинной галереи, имелся также бокс с ботами-ремонтниками. Гаеру было поручено заняться пробоиной в крыше, которую следовало отремонтировать в первую очередь. Жить здесь с разбитой облицовкой, с дырами во внутренних стенах и с валяющимися повсюду трупами было еще можно, а вот гуляющий на втором этаже сквозняк раздражал неимоверно.
То, что при разговоре со своими посредниками из Выгребной Слободы Барклай не использовал пароли и шифры, было очень кстати. Это упрощало мой дебют в роли хозяина «Ласточки», хотя, конечно, не умаляло нашего риска. Всегда опасно начинать блеф, толком не разобравшись в обстановке и людях, каких ты намерен обмануть. Однако сейчас на подобное разбирательство у меня не было времени. Каждая минута промедления с отменой тревоги грозила обернуться для нас все более тяжкими последствиями. Принцип прост: чем быстрее разгоняется катящийся по склону камень, тем сложнее его остановить. Наш «камень» сорвался с горы лишь четверть часа назад. А значит, у нас еще был шанс поймать его, не переломав себе рук и ног.
