Сурен Цормудян - Наследие предков
— Ой, великий Ной, да ты меня тоже напугала! — выдохнул Баграмян, выпучив на нее свои черные глаза.
— Ты чего тут делаешь? — продолжала негодовать Гжель.
— Фу-ух… Сейчас погоди… Дай в себя прийти да сердце найти… — урбан стал ощупывать свою униформу во всех местах, словно его сердце и вправду от страха могло спрятаться в одном из многочисленных карманов камуфляжа. Затем вдруг его лицо переменилось, расплывшись в сияющей среди его небритости улыбке. — Нашел! — объявил он с хитринкой во взгляде и извлек из-за пазухи открытку.
— Маргарита Казимировна, — торжественно произнес Тигран. — Это тебе!
И он протянул ей старую открытку с замятыми и потрепавшимися уголками. На потускневшем фото был трогательный медвежонок в обнимку с большой бархатной подушкой в форме сердца.
— Ах ты, зараза, — сменив тон на ласковый, ответила Рита и улыбнулась, принимая открытку. — Ой, какая милашка! Спасибо.
Она никогда не говорила ему, но все эти открытки с зайчиками, котятами, медвежатами и щеночками заставляли ее сердце сжиматься и болеть. Горевать о миллионах и миллиардах убиенных людей, среди которых было огромное множество влюбленных, которые могли бы дарить эти открытки друг другу в совсем иной обстановке, если бы не… И горевать об этих зверушках, которых человеческое безумие сгубило в не меньшем числе. Эти открытки доставляли ей боль, но она никогда не признавалась в этом. Ведь человек, даривший их, делал это от всего сердца. Да и боль эта напоминала, что она, Маргарита Казимировна Гжель, все еще жива. Несмотря ни на что.
— Так ты уже вернулся из города? — она двинулась к своему столу, держа в руке трогательный подарок.
— Нет. Я еще там. Это просто моя душа пришла сюда засвидетельствовать мое почтение, — продолжал улыбаться Тигран.
— Ой, ну ладно. Отвар из шиповника будешь? У меня в термосе еще остался. Горячий.
— Ну, прям неудобно как-то, — мужчина стал изображать смущение и нерешительность.
— Неудобно штаны через голову надевать. — Подмигнула ему большеглазая Рита. — Я наливаю. Отказываться невежливо.
— Ну, спасибо. — Баграмян снова присел на тот стул, в котором задремал от усталости после похода в разрушенный Калининград.
— Да не за что. Ты же сам этот шиповник собирал, — женщина села за стол. Достала оттуда большой термос и две кружки. Налила себе и гостю. — Держи, Тигро. Пей на здоровье.
Она иногда называла его Тигро. Сложно с его именем применять какие-то уменьшительно-ласкательные формы. Тигриком не назовешь — звучит как название монгольской валюты. «Тигранчик» как-то режет слух, будто стекло царапают. Что и говорить, имя не предполагало никаких нежностей. Хищное и звучное в своей брутальности. Тигр, он и есть тигр. Но Рита придумала: Тигро. И он понимал, что это и есть та самая уменьшительно-ласкательная форма. Впрочем, разведчик готов был позволять ей называть себя как угодно. Да хоть манулом. Хоть котом Шрёдингера, в конце концов!
— М-м-м, вкусно, — кивнул Баграмян, отпив испускающий пар напиток.
— Вот и славно, — Рита обхватила двумя ладонями свою кружку и, склонив голову, тоже сделала острожный глоток. Термос хоть и старый, но тепло сохранял все еще превосходно.
Тигран внимательно посмотрел на женщину, пользуясь моментом, что она сейчас этого не видит и зная, что она не любит пристальных взглядов. Коротко стриженные темные волосы. Тонкие, разящие в самое сердце стрелы бровей над парой больших карих миндалевидных глаз…
— До чего же ты прекрасна! — тихо сказал Тигран.
— Не надо, — она резко подняла голову. — Не надо.
Баграмян отвернулся и уставился на пар из кружки.
— Что же так? — с какой-то горделивой обидой в голосе произнес он.
— Просто — не надо, — вздохнула Рита. — Ну, я все понимаю, конечно, Тигран. Но… Не могу я. Ты хороший парень. Правда. И я это не только вижу, но и чувствую по-женски так. И ты веселый. А в наше время это дорогого стоит, знаешь ли. Но… Понимаешь… В сердце моем — ОН. И я не могу, да и не хочу его забывать. Даже хочу сказать тебе спасибо за то, что своей веселостью напоминаешь мне о нем. Он такой же был…
Рита вдруг поморщилась. Словно произнесенное ею слово «БЫЛ», являлось проявлением какой-то непростительной ошибки.
— Ну, я теперь даже не знаю, как после этих слов к своей веселости относиться, — Тигран мрачно покачал головой.
— Ну перестань.
— Да, конечно… Прости, — он натянуто улыбнулся и снова взглянул на собеседницу. — Это просто эгоизм с моей стороны. Но то, что ты столько лет верна своему мужчине, воистину чудо и достойно уважения. Бывало, многие девицы парня из армии дождаться не могли. А ты столько лет… Ты святая, Рита.
— Да вот еще, — теперь улыбнулась и она.
— Я серьезно. И я уважаю твою память о нем.
— Спасибо. Надеюсь, что так. Не хочу, чтоб ты был нечестен со мной. Вообще не люблю неправду.
— Как его звали?
— Зовут, — она чуть повысила голос, словно пытаясь реабилитироваться за это непростительное «БЫЛ».
— Что? — Тигран с удивлением уставился на женщину и тут же понял, свою ошибку. — Извини.
— Зовут. Его зовут Сергей, — она снова поднесла кружку к губам и склонила голову. Сделала глоток. — Сережка, — Маргарита произнесла это имя с еле сдерживаемой дрожью в голосе.
Гость внимательно смотрел на нее. Молчал, ища правильные слова, которые никоим образом не могли бы ранить женщину. Ту, которая уже довольно давно, сама того не подозревая, ранила его самого прямо в сердце и поселилась в разуме, казалось, навечно, заставляя думать о ней. Ощущать легкий холодок возбуждения, когда-то кто-то упоминал о ней в разговоре. Просто любить ее.
— Ты знаешь, отчего мне больнее всего, Тигран? Мы очень сильно поссорились с ним. И ведь из-за глупости. Но мы были молоды и темпераментны. Насколько сильно любили друг друга, настолько же же безумно и ссорились порой из-за глупых мелочей. В тот раз мы поругались так, что я, не говоря никому ни слова, просто… Хотя нет. Я позвонила своей подруге. Она жила тут, в Калининграде. Мы учились вместе. Она выслушала и сказала всего одну фразу: «Бросай все и прилетай». И вот я, никому ничего не сказав, тут же влезла в интернет и забронировала себе билет на самолет. Улетела на следующее утро из Москвы и прилетела к подруге. А на следующий день… — У Риты вырвался дрожащий вздох. — И вот я здесь. В форте. Живая. А там, в Москве ведь тоже есть где укрыться. Там есть метро. Огромное. Красивое. А он жил возле метро. Он успел, я знаю. Он у меня такой. Поэтому не хочу думать о нем в прошедшем времени. Но как же больно за ту ссору! — Тут она все-таки не выдержала и заплакала. — Как же глупо, Тигран! Как же глупо все вышло. Иначе были бы мы вместе. Навсегда. Или в метро, или в смерти. Ну, если он погиб тогда, то погибли бы мы вместе! А он ведь и не знает, что со мной! Он, наверное, искал меня! Наверное, думает, что меня в пепел превратило, как и миллионы других! А если он не укрылся в метро, а помчался за мной и погиб из-за этого?!
