"Фантастика 2025-20. Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
Пока он пел, Пугачёва и Стефанович тихо отбыли восвояси.
– Задержишься? – спросил Александр Борисович тихо, прежде чем они пошли одеваться.
– Ага, когда ещё Высоцкого вживую послушаю.
– Ну смотри… У тебя во сколько электричка в Калинин?
– В 14.05.
– Отлично, тогда к полудню ближе мы с Аллой подъедем, чтобы тебе не пришлось ключи соседям оставлять.
После седьмой или восьмой песни Высоцкий аккуратно прислонил гитару к кадке с фикусом.
– Всё, хорош, а то уже, чувствую, связки совсем садятся. Пусть ещё кто-нибудь споёт, вон, Миша Анчаров[16], например.
– Я бы с радостью, да вон палец сегодня утром порезал, консервы открывая, – продемонстрировал тот и впрямь забинтованный указательный палец.
– А вот молодой человек может быть что-нибудь нам исполнит?
И все после слов Мережко посмотрели на меня. Я с трудом сглотнул застрявший в горле ком, и мне почему-то непременно захотелось хряпнуть ещё рюмашку.
– А что, парень премию «Грэмми» выиграл, – добавил кто-то из гостей.
– В смысле «Грэмми»? – приподнял брови Высоцкий.
Ну вот, всё-таки узнал, интересно, какой будет его реакция? Когда Владимиру Семёновичу объяснили, в чём дело, он посмотрел на меня уже с неподдельным интересом.
– На гитаре-то, надеюсь, играть умеешь?
– Доводилось пару раз, – постаравшись добавить в голосе иронии, ответил я.
– Ну тогда, может, и правда нам что-нибудь исполнишь?
Я взял в руки инструмент, сел на стул, с которого только что привстал зад Высоцкого, пробежался пальцами по струнам, подтянул четвёртую и задумался, что же им такого исполнить… Что-то из репертуара нашего ансамбля? Лучше, пожалуй, из того, что не вошло в официальную программу. Того же «Волколака», может, и зайдёт этой богеме.
Зашло… Пусть и не было оваций, но в глазах публики явно читался интерес, даже Высоцкий одобрительно покивал головой. Правда, я вспомнил песню, которую когда-то написал в конце 80-х, в одно время запав на Башлачёва и иже с ним. Особенно затёр до дыр, помнится, «Время колокольчиков». Песню я назвал «Моя печаль светла»[17], но со временем она мне что-то разонравилась, всё-таки это не мой стиль. Возможно, в данный момент времени пришлась бы ко двору, особенно той части собравшихся, что отличалась вольнодумством.
Играется она реально на трёх аккордах, разве что в припеве их «целых» четыре. Главное – добавить в голос побольше безумия, как у того же Башлача или Егорки Летова. Но слова…
Два куплета – дальше припев, который состоял всего лишь из трёх слов, как раз и лёгших в название вещи. Затем ещё по паре куплетов с припевами.
Представил, что в компании собравшихся наверняка затесался стукачок, а возможно и не один. А это может мне грозить очень серьёзными неприятностями, потому как в «сером человеке» любой соображающий человек может угадать, например, Суслова. И если вот такое моё творчество дойдёт до Михал Андреича… Вот тогда меня, пожалуй, не спасут ни Сергей Борисович с Лазаревым, ни их столичные покровители.
Ладно, погодим совать голову в петлю, спою-ка я им лучше «Никогда он уже не вернётся из боя». Главное, спеть с душой, с лёгким надрывом…
Когда закончил – несколько секунд в квартире царила полная тишина, которую первым нарушил Высоцкий. Подошёл и протянул мне руку.
– Неплохо! Извини, думал, ты всякую ерунду для Пугачёвой сочиняешь, а оказывается, есть у тебя и приличные вещи.
– Спасибо, – поблагодарил я его, невольно краснея.
В этот момент меня едва не ослепила яркая вспышка – это незаметно подкрался Плотников.
– И звезда с звездою говорит, – с улыбкой поддел нас он. – Володя, фото с меня. А вам, Максим, как можно отдать?
– Завтра до обеда я в Москве, а потом на электричке уезжаю в Калинин на первенство республики по боксу.
– Так ты ещё и боксёр? – воскликнул Высоцкий.
– Есть немного, в прошлом году выиграл юниорское первенство Европы.
В общем, с Плотниковым договорились, что завтра я сам к нему подъеду часам к 11, а с Владимиром Семёновичем рамы расстались если и не как друзья, то уж точно, как хорошие знакомые. Щербакова попыталась было меня уговорить остаться на ночь, обещала постелить в дальней комнатушке, но когда я представил, как эта нетрезвая женщина полезет в мою постель, а мне, давшему клятву верности Инге, придётся её обламывать… Нет, вдруг и не полезет, шут её знает, но, в любом случае, когда эти гости разойдутся? Мне что, в 4 утра спать ложиться? Нет уже, лучше я на квартире Пугачёвой нормально отосплюсь.
Глава 7
Валерий Плотников обитал вместе с семьёй хоть и в центре столицы, в Пестовском переулке, но ютились в полуторке. А ванную комнату он использовал в качестве лаборатории.
– Мы вчера только под утро разошлись, – посетовал он, моргая воспалёнными глазами. – Но я жену предупредил, чтобы в 8 утра меня разбудила, я же обещал тебе фото отпечатать.
А что, вполне неплохо мы с Высоцким получились. Оба в профиль, я при этом на полголовы его выше, даже учитывая, что бард на тусовке был обут в ботинки на солидном каблуке. Вчера никто не разувался, правда, и ковров на полу в зале, где мы фуршетили, я что-то не приметил. На фотографии Высоцкий слегка улыбается, я тоже, но смущённо, и даже, мне кажется, на чёрно-белом фотоснимке заметно, что у меня покраснели щёки и уши.
И это было ещё не всё. Плотников снимал весь вечер, так что я обнаружился и на других фотографиях. На одной я с маленьким бутербродом в руке стою между Пугачёвой и Стефановичем, слушаю, как Алла мне что-то втирает. Кажется, про «Сопот» разговор шёл, она спрашивала, что там с песней для фестиваля? Ещё на одной фотографии я на заднем плане, тянусь к какой-то тарелке вилкой, а на переднем в камеру улыбается Борис Мессерер[18].
Когда я заикнулся про деньги, Плотников печально покачал головой:
– Максим, ты о чём? С друзей я денег не беру.
Вот как, мы, оказывается, друзьями стали? Нет, я в общем-то не против дружить с человеком, вхожим в элиту, так сказать, отечественной культуры, потому и не рискнул вставать в позу, мол, у сурских собственная гордость. Поблагодарил и бегом в метро, нужна гнать на Вешняковскую-11, куда Стефанович с Пугачёвой должны были уже скоро подъехать.
Я всё же успел вернуться до их приезда. Кстати, завалившись в квартиру ночью, до кухни я не добрался, разделся и рухнул на уже разложенный диван. А поутру, проснувшись, обнаружил в раковине гору немытой посуды. На некоторых тарелках застывшие куски еды, чашки потемнели от кофе и чая. К своему изумлению, рядом с пачкой соды тут же обнаружил моющее средство «Fairy», знакомое мне по моему будущему. Хотя чего удивляться, Алка катается за границу, может позволить себе привезти оттуда импортное моющее средство. Да и здесь, в Москве, вполне могла приобрести, просто нужно места знать и иметь соответствующие связи. Тут даже нашлась губка для мытья посуды в виде поролоновой рукавицы, которую нужно было надевать на руку. Так что за десять минут, кабы не раньше, все тарелки оказались перемыта и сложены стопкой на столе, как и два отмытых до блеска стакана.
