Дмитрий Силлов - Закон Зоны
– Если хочешь, я тебя вытащу наружу. Бесплатно.
Голова усмехнулась снова.
– Не стио́т. Моя судьба – это сидение на одном месте. Здесь, или в другом бункере – какая разница. Но законы, по которым живете вы, молодой человек, мне по душе. Жаль только, что в этом мире благородство возможно лишь при некоторых нарушениях функций головного мозга.
Этот мутант определенно имел поразительную способность действовать мне на нервы. В том числе тем, что на его хамство я не имел возможности ответить. Ни словами – для этого мои мозги пока еще работали плоховато. Ни физически – это было невозможно, да и нехорошо бить ущербного. Хотя если бы дошло до драки, еще неизвестно, не остался ли бы от меня после нее влажный красный трафарет на стене бункера.
– Но поскольку вы доставили мне несколько мгновений положительных эмоций, я в свою очередь попробую вам помочь. Со значительной скидкой! – торжественно изрекла голова.
– Поподробнее можно?
– Конечно, – сказал мутант, для важности слегка прикрыв веки, лишенные ресниц. – Я попробую вернуть вам память. Но поскольку на этот эксперимент требуется значительный расход энергии, возьму я с вас всего ничего.
– Ничего – это бесплатно? – не понял я.
– Ну, не надо понимать всё так буквально, – поджала губы лысая голова. – Ничего по сравнению с моими энергозатратами. Скажем, две тысячи триста сорок пять рублей, которые лежат у вас в кармане, меня устроят.
Я пожал плечами. Что ж, надо попробовать. Вдруг это существо вернет мне память о прошлом…
– А если ничего не получится? – спросил я.
– Деньги за прием у врача люди отдают вне зависимости от результата, – металлическим голосом произнес монстр.
– Понятно, – сказал я, подходя к столу и выкладывая на него цветные бумажки. Которые, честно говоря, в моих глазах по-прежнему не имели никакой ценности. – Пробуйте.
– Вот это деловой разговор, – хмыкнул мутант. Куча цветных бумажек взлетела, словно подхваченная ветром охапка желтых листьев, и исчезла где-то в темных недрах склада.
– Возможно, что в случае удачи наша следующая сделка все-таки состоится.
Голова мутанта скосила глаза направо и тихонько произнесла:
– Братишка, подъем. Нужна твоя помощь.
На мгновение в бункере повисла мертвая тишина. А потом я увидел глаза «братишки».
Абсолютно белые, ничего не выражающие глазные яблоки, уставившиеся на меня.
От этого взгляда я невольно отшатнулся и прижался к стене. Мне показалось, что прозрачные белесые ледяные пальцы коснулись моего лба, проникли сквозь лобную кость черепа и принялись сосредоточенно ковыряться в мозгу.
Это было больно. Очень больно. Больно настолько, что я лишь краем сознания ощущал, как мои ногти скребут стену, словно мое тело независимо от моей воли пыталось прорыть в толще бетона нору, и спрятаться в ней, чтобы хоть как-то отгородиться от всепоглощающей боли, в которой тонуло мое сознание.
Но боль не отпускала. Она нарастала, раздирала извилины, проникала между ними, и лезла глубже, заставляя мое тело сотрясаться в конвульсиях. Сейчас я словно видел всё со стороны – склад, себя, корчащегося у стены, мутанта, его головы, одновременно сверлящие меня взглядами, и капли пота, выступившие на лбу разговорчивой левой головы.
– Не понимаю… Ничего… не получается… – прошептал безгубый рот. – Брат… помоги…
«Он и так помогает… своими бельмами…» – пришла мысль ниоткуда.
Ошибочная мысль.
Потому, что сейчас мутант обращался вовсе не к своей левой слепой голове.
Горб, разделяющий головы сиамских братьев, шевельнулся, отчего количество продольных складок на нем увеличилось вдвое. Между складками, расположенными по центру горба, появилась щель, увеличивающаяся с каждой секундой, в которой мертво мерцал ослепительно белый зрачок, окаймленный абсолютно черной радужкой.
Это был глаз. Который взглянул на меня лишь на мгновение. Этого было вполне достаточно, чтобы мое тело разорвало на тысячу кусков. Как и весь остальной окружающий мир.
* * *Очнулся я от ощущения холода и жуткого дискомфорта. Помимо того, что у меня нестерпимо болела голова, на нее непрерывной струей лилась ледяная вода. Боль изнутри и мокрый холод снаружи достаточный фактор для того, чтобы прийти в себя и громко застонать.
– Жить будет, – произнес кто-то. – Только мало и хреново. Если умных людей слушаться не станет.
Я через силу открыл глаза, не надеясь увидеть ничего хорошего.
Так и есть. Лучше бы не открывал.
За железным столом по-прежнему сидел двух (или трех?) головый мутант, а над моей макушкой без чьей-либо видимой помощи висел наклоненный кувшин, из которого лилась струйка воды.
Я отмахнулся от кувшина и встал, держась за стену. Перед глазами плавало с десяток лысых голов, внимательно смотрящих на меня. Неприятное состояние.
Кувшин нерешительно покачивался в воздухе рядом со мной. Я протянул руку, отловил его за ручку и сделал несколько глотков ледяной воды. Остальное выплеснул на лицо.
Вроде, немного полегчало. Головы монстра собрались в стандартный комплект. Черный глаз скрылся в складках горба, правая голова по-прежнему дрыхла, лишь левая пристально смотрела на меня, всем своим видом выражая искреннее сочувствие.
– В вашем мозгу кем-то поставлен мощный ментальный блок, с которым я, к сожалению, не могу справиться, окончательно не лишив вас разума, – сказал мутант. – Вам следует обратиться к другим местным специалистам. Возможно Болотник сможет вам помочь. Или, на худой конец, академик Захаров из научного лагеря. Если, конечно, последний не сдаст вас в свою поликлинику для опытов, как какую-нибудь волкособаку. Кстати, вы не подумали насчет моего предложения? На мой взгляд, неплохая цена за предмет, о котором вы ничего не знаете.
Я аккуратно поставил кувшин на стол и направился к выходу. Больше мне здесь было нечего делать. Немного обидно, конечно, остаться без снаряжения и столь ценимых в этих местах бумажек, на которые это снаряжение можно было купить. Но ведь если разобраться, то обида – это состояние, когда не получаешь того, что хотел получить от других людей. Людей, а не безногого мутанта, обреченного до самой смерти сидеть в своем бетонном саркофаге, набитом снаряжением. Чужим снаряжением. Которое он сам никогда не сможет использовать. Интересно, на что тогда ему эти цветные бумажки?
Я остановился и, обернувшись к несчастному, сказал:
– Если не можешь ходить, но можешь двигать предметы, почему бы не перемещаться, двигая то, на чем сидишь?
И снова двинулся к выходу. Моя нога уже стояла на первой ступеньке, когда сзади раздалось сдавленное:
