Сергей Извольский - Дикий мир. Колонисты
Закончил Толстый свой спич неожиданно для всех, и несколько секунд стояла гнетущая тишина.
– Вопросов нет? – с оттенком изумления спросил он, и сразу же человек десять загомонили разом. Толстый поморщился, мне сбоку было видно. – Тихо! По одному! – опять рявкнул он.
Опять тишина, все гомонившие начали переглядываться, и заговорил тот мужик, который пытался Толстого перебить:
– Молодой человек, а по какому праву вы тут распоряжаетесь?
– Распоряжаюсь я здесь по праву знающего, что делать, – это раз, по праву умеющего это делать – это два. Теперь три – судя по тому, что авария произошла вчера утром, а до сих пор здесь нет никакой помощи, хотя, предположительно, нас должны были хватиться и обнаружить максимум часа через четыре, есть версия, что помощи не будет еще долго. Почему, не знаю, примите как данность. Доступно всем? Дальше.
– А не много вы на себя берете? – перебив вроде как открывшую рот одну из визгливых барышень, снова спросил холеный.
– Дяденька, – Толстый глубоко вздохнул и продолжил: – Чем меньше людей пожелает поработать и получить сегодня горячий обед, ужин и подготовленное к холоду спальное место, тем меньше нам работы и тем больше достанется еды. Если сейчас не подойдет ни один желающий, не сильно расстроюсь. Потому что себя… – с каждым словом Саня говорил все громче, видимо не сумев сдержать подспудно копившееся раздражение, – потому что себя мы обеспечим едой и комфортом влегкую. Ну а еще, мы берем на себя уход за ранеными, которых много. Пока такие, как ты, кстати, *** пинают и водку жрут. А если ты еще раз хавальник откроешь, – перебил Толстый мужика, попытавшегося что-то сказать, – я тебе зубы в глотку вобью. Ясно? Отвечать не надо, вопрос риторический. Дальше спрашивайте, по существу только.
Пока Толстый говорил, я нутром прочувствовал исходящую от него угрозу. Как холодом дохнуло. Он говорил громко, не кричал, но все равно чувствовалось, что вот если сейчас тот товарищ рот откроет, то зубы у него действительно в глотке окажутся. Судя по поведению этой компании, ни один из мужиков которой больше с вопросами лезть не стал, они тоже это почуяли. Хотя, может, это я такой впечатлительный, а им по барабану на все эти угрозы, просто пока расклад количественно не в их пользу.
Я некоторое время рассматривал эту компанию. Одна из теток вроде как полезла и что-то собралась голосить, но ее задержали, и они все удалились, причем удаляться старались медленно и печально, дабы лицо не потерять. Тот, который в пальто, постоял с каменным выражением лица и так же спокойно ушел. Как отошли метров на десять, стали слышны женские возгласы, видимо те тети выражали несогласие с поведением и манерой речи Толстого. Мужских голосов слышно не было, но я примерно представил, как этих дам сейчас успокаивают. Наверняка типа «вот скоро приедут спасатели, я позвоню, и этого козла…», а что будет с «этим козлом», уже варьируется от авторитета и социального статуса «этого», кому будут звонить.
Вдруг монолит нашей отдельной компании как будто распался. Встрепенувшись, я посмотрел по сторонам. Оказалось, пока размышлял и вслушивался в далекую перепалку, основная часть собрания закончилась, и теперь несколько человек обступили Толстого, что-то негромко спрашивая. Доктор со спутницами уже двинул в вагон, часть людей выстроилась в две очереди: более длинная к Лехе, несколько пошли сначала к Николаю. Человек тридцать стояли в отдалении, все так же группками, кто-то уже уходил, видимо, идея об обеде и ужине, которые надо заработать, по вкусу пришлась не всем. Да и не с пустыми руками некоторые ехали, думаю, у многих с собой пожрать есть. А может, и нет ничего, просто рельсы-то наезженные, можно рассчитывать на то, что скоро, по идее, должны нас найти уже.
В горячую ванну бы сейчас, подумалось вдруг с тоской. Привык каждый день мыться утром и вечером. Правда, если не принимать душ суток трое, то это проходит, но вторые сутки самые сложные. Пока не все равно.
Когда девушек, Сашу-проводницу и Алину, позвал к себе Леха, а до сих пор незнакомый мне паренек увел Костика, мы с Егором как-то оказались не у дел.
– Ты готов? – спросил меня Егор, когда мы обсудили то, как Толстый осадил мужика.
– Готов к чему?
– В смысле «к чему»? Попробуй мыслить логически и сказать мне имена кандидатов на поход по рельсам в сторону цивилизации?
– Опа… думаешь, мы?
– Ну не то чтобы думаю, просто других кандидатур особо и не видно. Ты вчера в отключке валялся, много пропустил, а я особо и не помощник, – Егор приподнял руки, и я вспомнил, что предплечья у него прилично изрезаны.
Толстый в это время двинулся в нашу сторону.
– Мы готовы! – когда ему оставалась пара шагов, решив проверить догадку, гаркнул я.
– Готовы – это хорошо, – тяжело посмотрев на меня, устало сказал Толстый, – стрелять умеете?
Я в жизни ни из чего, кроме травмата, не стрелял на шашлыках, поэтому замялся.
– Смотря на каком уровне. Из гладкого слону в жопу попаду с двадцати метров, – пожал плечами Егор.
– Короче, смотрите, от полустанка, на котором мы в последний раз стояли, где-то час на поезде. Как называется, не помню, стояли мы там в пять утра примерно, я курить просыпался. Убрались в это говно, – Толстый обвел рукой вокруг, – около шести. Час езды, берем по максимуму, это километров восемьдесят. Примерно, может быть больше. За сегодня вы хорошо если километров сорок сделаете, поэтому… ну жилье по-любому должно быть, железка все-таки, хотя, кто знает, куда это нас занесло. Надеюсь, ночевать не придется в пути, но тут уж как повезет. Поэтому, Алекс, думай, будете брать твой рюкзак, спальники туда, палатку. Можно горелку. Подумайте, пока сейчас хавать будете, вон уже Леха зовет, я его озадачил вам пожрать намутить, чтоб на голодный желудок не выходить.
И это, парни, – придержал Толстый уже двинувшегося Егора за рукав, – подождите. Я там эту шавку посмотрел, которую ночью привалили. Короче, нездоровая фигня, большая уж она очень. Но на волка не очень похожа, а клыков в пасти – руку перекусить. Так что у костра лучше не ночевать. Поэтому думайте. И это, не бздите идти? Если что не так, лучше сразу говорите…
Хм. Я при упоминании о зверье, по которому ночью Леха стрелял, естественно, испугался сразу. Еще даже как. Вот только вряд ли смог бы в этом кому-либо, кроме себя, признаться. Поэтому, как и Егор, пренебрежительно махнув головой, пошел к Лехе, который нам пожрать организовал.
Завтрак изобилием не баловал – банка разогретой тушенки на двоих и по паре позавчерашних бутербродов, от которых уже шел лежалый запах. В нагрузку Николаич нам презентовал котелок чаю, даже сладкого. Мы с Егором полезли в вагон, чтоб не смущать шатающийся вокруг в большом количестве народ.
