Владимир Кусакин - Все равно!
Зашёл к нему сзади, карабин пнул, чтобы отлетел подальше, а самому кулаком в живот, вдруг запищит от страха.
— Ты кто? — спрашиваю, — Почему по моей тайге шастаешь?
Видит он, убивать его вроде никто не собирается, так почему бы не поговорить?
Тем более карабин в пяти шагах лежит, не достать, а если бы и достал, так наверняка он не заряжен. А если заряжен, надо досылать патрон, потом снимать с предохранителя, да ещё и прицелиться надо. Железяка в общем, бесполезная.
Потому и отвечает, глаза смышлёные:
— Солдат!
— Вижу что не сам по себе.
Присаживаюсь рядом.
— Отвечай как на духу! Что здесь делаете?
— А вы кто?
— Это моё место, хозяин я здесь. Шаман.
Усмехнулся он недоверчиво.
— Вы же русский!
— А тебе кого, китайца надо?
— Н-нет! Нас послали ловить сбежавших преступников.
— Как тебя зовут?
— Андрей.
— Дома кто остался?
— Мама и сестра …
— В отпуск к ним хочешь?
Пожал плечами, зачем глупости спрашивать?
— Тогда ружьё своё забирай, и поедем.
— Я же на посту!
— Уже нет, — говорю, — с поста я тебя три минуты назад снял. Заодно остальные зашевелятся, когда тебя не найдут. Мне сейчас шум нужен. И побольше. Чтобы треск стоял. Вникаешь?
— Нет. А зачем вы …
— Вопросы потом, по дороге всё объясню.
Психология солдата-первогодка интереснейшая вещь. Удивительное переплетение из: можно, нельзя, а вдруг? вот бы мне … и ещё тысяча и одна ночь, вкупе с недоученным уставом и возможностью совершить нечто героическое.
За то чтобы уйти от придурковатого сержанта и ублюдочных дедов. Народы жаждут чуда. А чудеса делает Шаман.
Я ждал огонька в его глазах. Он зажёгся. Вот это оно и есть.
Реку пересекали по отмели, километрах в шести ниже по течению. Лошадки бежали резво, почуяв конец пути. Мой план ему понравился. Страшновато, конечно, но я пообещал твёрдо: Всё будет хорошо!
Андрюша мне поверил.
Следы нашей группы я нашёл через час, как стадо коров прошло. Приехали!
— Дальше пешком.
Сидит, слезть не может. Пришлось помочь.
— Иди, — говорю, — задницу в ручье намочи, легче будет.
Пошёл он враскоряку, так прямо в штанах и уселся, вид сразу счастливый.
Мне бы такое счастье.
— Что же ты в штанах залез? — спрашиваю. — Разговаривать-то как будешь?
А сам с берёзы здоровенный кусок коры режу, рупор делать буду.
— Так лучше! — отвечает.
Они встали лагерем у зимовья охотников.
Сидели попарно связанные, обнимая невысокие деревья. Мои друзья засели в самом зимовье. Наблюдать удобно, и пулей не достанешь. Хоть и из мелкой лиственницы тафалары построили домик. Дверь из горбыля, и на окне драная полиэтиленовая плёнка. Потолки они обычно накатом из брёвен делают.
С одной стороны жалко, что я автоматы похоронил, с другой — у меня обрез остался, Хеклер и Кох убийцы нашего и нож. Немало. Хотя от более серьёзного оружия я бы не отказался. В музее видел, кулеврина кажется называется. Маленькая такая пушка, заряжалась фунтом пороха и речной галькой свинцом облитой. Рвала купеческие струги на части, а на вид малышка совсем.
Я оставил солдата Андрюшу в безопасном месте, а сам начал двигаться по кругу, разыскивая Наташу, пока наконец не увидел её привязанную вместе с Арнольдом Семёновичем, который уже не реагировал на окружающее. Впрочем, остальные были не лучше. Я подобрал небольшой сучок и постарался попасть в неё.
Она закрутила головой пытаясь понять, кто кидается? Я показался на мгновение, потом развёл руки, расталкивая воображаемую толпу в сторону.
Наташа что-то сказала Арнольду, тот замотал головой, типа мне и тут неплохо.
Тогда она ударила его ногой. Он послушно переполз в сторону, освобождая видимый участок ствола дерева. Далековато, чёрт! Одно дело тренироваться, и совсем другое попасть с десятка метров в довольно тонкий ствол, и не задеть при этом людей. Я помахал правой рукой, снимая напряжение. Взял нож. Сосредоточился и бросил с оттягом, большой палец точно на цели. Он как гид, показывает куда лететь. Не промахнулся. Почувствовал что весь мокрый, как Андрюшина задница. Наташа второй раз ударила Арнольда, чтобы заглушить зарождающийся крик. Так сильно-то зачем? Теперь ждать придётся, когда он оклемается и встанет на ноги, без этого Наташа не сможет дотянуться до лезвия.
А может уже начать? Народ волноваться начнёт, шуметь, а под шумок и я, со своей партией. Нашёл Андрюшины глаза. Смотрит, волнуется. Руку вверх и сразу же вниз! Начали!
— Внимание! — прозвучал в тишине громкий голос в рупор. Никогда бы не поверил что у солдата-первогодка такой командирский голос может быть. Или это моя труба?
— Вы окружены! — я изловчился и бросил пистолет к Наташиным ногам. Она уже верёвку перерезала, подгребла его к себе, и нож старается вытащить. А вот уж это, вряд ли! Вошёл почти до половины, отсюда видно.
— Предлагаю всем находящимся в зимовье выходить с поднятыми руками! В противном случае вы будете уничтожены!
Дверь зимовья скрипнула, кто-то в щель смотрит. Наташа на меня оглядывается.
— Когда?
Машу рукой. Не время ещё.
Голос из за двери.
— А если мы заложников стрелять начнём?
— Мы не милиция, мы Внутренние Войска, поэтому стрелять будем на поражение.
У нас приказ.
— Покажись тогда, Внутренние Войска! Может ты врёшь!
Я замахал Андрею. Не слушай их! Продолжай свою речь!
А он уставился на дверь, как загипнотизированный, и поднимается. Карабин в руках.
— Тю! — голос из за двери, — И вправду армия!
Очередь из автомата. Солдатик мой упал. Я выстрелил в окно и побежал. Как зимой, скачками. Только белые лица туристов мелькнули мимо. Три выстрела от Наташи. Потом ударил гулкий, от Андрея? Жив стало быть! Поедешь в отпуск!
В домике два выстрела из пистолета. А это в кого? В окно влетел ногами вперёд. Прямо в расплывчатый из за скорости силуэт, добавил руками. Он упал.
Я замедлился. Огляделся. Мои преследователи были мертвы. Два выстрела что я слышал, были в них. Перевернул тело третьего. Мишка! Ты всегда оказываешься рядом! Как же ты попал сюда?
— Эй, Мишуня, вставай!
— Нокаут.
Наташа вошла и с интересом смотрела на моего приятеля.
— Это кто?
— Дружок мой, работаем вместе.
— А откуда он взялся?
— Не знаю. Он всегда такой, как снег на голову. И в бронике, как всегда …
Я опустился на колени, отцепил липучки. У него же рёбра сломаны! Перевернул на живот, задрал рубаху на голову. Ничего нет. Ни синяков, ни кровоподтёков. Рёбра целы. Грудь! Рванул за ворот так, что посыпались пуговицы, и остановился. Застыл, как замороженный. На его груди висела фигурка солдата из янтаря, Араб носил её, и Али наказал что когда помрёт мне отдать. Али уже нет. Некому мне её отдать. А вот взяла и нашлась!
Человек, которого я считал другом, принимал участие в убийстве моих учителей, своих коллег. Это он снял с тела Араба его талисман. Ворованные талисманы не приносят счастья.
— А ты почему не сказала? — спросил я её.
— Было бы хуже. — ответила Она.
Мишка приходил в себя. Его хитрое лицо, на которое я всегда потешался, зарозовело. В нём появилась осмысленность. Наконец он открыл глаза.
Его взгляд сразу же уткнулся в фигурку, висевшую на шнурке. Без всякого перехода он ударил меня с левой. Я упал. Я не мог убить его, своего названного брата, которого я любил. Недосмотрел. Упустил парня. Прости, Петрович!
А он сидел на мне и сдавливал своими длинными руками мою шею.
Перекрыл кислород, сволочь! Потерял сознание. Когда очнулся, был вечер. Рядом со мной лежал солдат Андрюша.
— Как твоя фамилия? — спросил его.
— Маслов … А это кто? — мотнул он головой куда-то вниз. Я посмотрел. На полу лежал связанный Мишка, глядя на нас ненавидящими глазами.
— Друг …
— Какой же он вам друг? Он же вас предал!
— Предают только друзья. — хотел ответить, но не стал.
— Радуешься? — спросил Мишка.
— Нет. — ответил я серьёзно. Горло саднило и говорить было трудно. — Рассказывать будешь?
— Что ты хочешь узнать?
— Всё!
— Если коротко, ты переиграл всех.
— Всех, это слишком много…
— Ты же искал те пластины? Я только одного не понимаю, как ты успел? По времени ты никак не мог … Тебя ждали, оставшиеся четыре лежали в сейфе под круглосуточной охраной. Я не спал неделю, стараясь вычислить тебя. Никто даже не мог представить, что ты вернёшься в контору, и спокойно поедешь в командировку. А они пропали. Ты знаешь что с нами сделали из-за тебя?! Ты хотел быть чистеньким? Такой благообразный шаман. Да, я завидовал тебе, сука! Ты всегда смеялся надо мной и смотрел как на идиота. Потом ты вернулся без памяти, а нам пришлось придумывать, как вернуть тебя на это место. Потому что китаец сказал, что ты всё вспомнишь, и покажешь место где спрятал. Не-на-вижу тварь!
