Адриан Чайковски - Чернь и золото
— До первой крови, — предупредил Синон. — День был хорош, не хочу его портить смертоубийством. Но если первая кровь окажется и последней, тут уж ничего не поделаешь. — Он облизнул губы, предвкушая нежданное развлечение. — Ну, не тяните.
Таниса метнулась вперед и чуть не достала муравина острием, но союзники вовремя предупредили его, и он перешел в атаку.
Он заходил то справа, то слева, мельтеша своими клинками. Его замкнутое лицо не давало ей никаких подсказок, но инстинкт говорил, что до стены всего один шаг. Она сделала этот шаг и оттолкнулась ногой. Левый меч муравина задел ей рубашку, ее шпага прошла над его головой. Таниса, продолжая движение, попыталась двинуть его локтем по носу, но другие муравины опять предупредили его. Он отшатнулся, а она, пролетев мимо, упала и тут же вскочила на ноги.
Он снова напал под громовые аплодисменты застолья. Теперь она уже знала, чего от него ожидать: его заходы не отличались разнообразием. Она успешно парировала удары, а потом начала отвечать. Они вышли на середину своей узкой арены. Таниса больше не отступала и постоянно грозила ему столовым ножом.
Она уже знала, чем закончится поединок. Пока она держала противника на расстоянии шпаги, не подпуская его к себе, план сформировался в уме сам собой и получил ее одобрение.
Перейдя в наступление, она якобы оступилась, и противник ухватился за этот шанс. Один меч она отвела гардой, другой крестовиной и ударила ножом сверху.
«Берегись!» — заорали голоса у него в голове. Оба меча взлетели, закрывая его от тупого ножа, и успевшая отскочить Таниса нанесла свой удар.
Намереваясь только оцарапать ему плечо, она случайно задела шею. Кровь забила струей, и миг спустя стало ясно, что муравин мертв.
Это неправильно, он не должен был умирать! Она всего лишь любительница из студенческого кружка, даже не чемпионка — и вот, нате вам.
Смерть, стоя за плечом, шептала, что у нее просто дар такой. Стоит ей обнажить свой клинок для самозащиты, как он тут же обагряется кровью. Вчера ее, измученную, растерянную, едва одолели четверо людей Малии; все они получили раны, а один поплатился жизнью.
Да, это дар — который, если она будет служить Синону, может обернуться призванием. Сейчас эта мысль испугала Танису, но миг назад, когда радость победы кипела в ней, она приняла бы ее как должное.
В кого же она превращается?
За столом кто аплодировал ей, кто сыпал проклятиями, но для нее существовал только вожак. Она смотрела в его странные глаза и улыбалась натянутой, вызывающей улыбкой.
— Малия ничего не преувеличила, — молвил он, утихомирив своих сотрапезников. — Даже преуменьшила, мне сдается. — Немолодая воительница слегка забеспокоилась под его взглядом. Если бы Таниса при первой встрече вступила с ней в бой, интересно, что бы из этого вышло?
Лучше, пожалуй, не знать. Они были правы, говоря, что нужны ей. Все пошло наперекосяк, друзей раскидало; если эта банда — ее единственное оружие, она готова взяться за рукоять.
Со сладкой улыбкой Таниса вытерла шпагу и села рядом с гигантом, который теперь один отделял ее от Синона.
Элиас Коммерц, будучи занятым человеком, предложил гостям осмотреть примечательные места Геллерона — иными словами, его, Элиаса, промышленные и торговые предприятия. Если он, по мнению Чи, хотел таким образом произвести впечатление на иноземного князя, то план его погиб в зародыше.
Необъятное пространство вокруг них грохотало так, будто здесь делали не стрелы для арбалетов, а громы и молнии. Во всем наблюдался своего рода порядок; печи, прессы и станки работали без передышки, и люди были лишь частью общего механизма. Слаженность и последовательность производства ошеломляла Чи.
— Ну, что скажешь? — спросила она.
— Я думал, жуканы не держат рабов, — ответил Сальма, сумрачно озирая цех.
— Они не рабы!
— Разве?
— Конечно, — подбоченилась Чи. — Они здесь по доброй воле и получают заработок. Ты просто не понимаешь, как все это организовано.
— По доброй воле? — Здесь собралось больше народу, чем Сальма мог сосчитать, и каждый без конца делал что-то свое. Одни работали на токарных станках, другие штамповали хитиновые детали, третьи загружали печи, дававшие больше света, чем закопченные окна, четвертые заливали в формы жидкий металл, пятые оттачивали готовые наконечники. Все были поглощены своей частью работы, и сделанное тут же передавалось следующему в ряду. А что, если б они, опять же по доброй воле, вдруг взяли и прекратили работать?
— И нечего делать такое лицо, — раздраженно бросила Чи. — У вас в Сообществе нет индустриального производства, а в Нижних Землях это обычное дело. Мы не можем три года ковать один меч, доводя его до полного совершенства.
— Выпустите меня отсюда, не то я завою. На воздух хочу.
— Как угодно, — сказала уязвленная Чи, но настроение Сальмы все же отчасти передалось и ей. Воля волей, подумала вдруг она, глядя на сотни тружеников, но ведь у них, наверно, и семьи есть, живущие чуть не впроголодь. Они пришли в Геллерон на заработки и просто вынуждены работать.
Контролер в дальнем конце пересчитывал связки готовых стрел. Один этот завод каждый день выпускал их сотнями по самой низкой цене, но что-то в грандиозной машине кузена Элиаса все же не совсем ладилось.
— Мне все равно, как вы это сделаете, — говорил он десятнику. — Наймите еще рабочих или заставьте этих шевелиться быстрее. Мы отстаем почти на пять процентов, а заказы растут. Мне нужно, чтобы на следующей неделе оборот был не меньше, а то и выше теперешнего.
— Будет сделано, — угрюмо кивнул муравин-десятник.
— Вот и прекрасно. Ну, как тебе мой завод, Чи?
— Впечатляет, дядя. — Она стала называть его так вместо кузена, поскольку он был ровесником Стенвольда.
— А друг твой что думает?
— Он еще не привык к нашим достижениям.
— Стрекозиды слишком любят ручную работу, и заказчики из них так себе. Неразвитые народы вечно цепляются за навыки тысячелетней давности, а потом удивляются, почему у кого-то армия лучше оснащена, чем у них.
— Вы не спрашивали десятника о Тото и Танисе?
— Он никого такого не видел, но Геллерон — большой город… Извини, я сейчас.
В цех влетел курьер-мушид — в зареве печей его крылья казались багровыми. Опустившись на пол, он бросился к Элиасу.
— Мастер Коммерц?
— Да, это я. От кого письмо, от таргавонской делегации?
— Нет, мастер, от офицера Брекена с северо-западного карьера. — Мушид вручил свиток и стал ждать, тяжело переводя дух.
Элиас, тихо выбранившись, развернул свиток в отблесках печного огня и вдруг зарычал:
— Вот, значит, какие вести посылает мне Брекен? — Чи показалось даже, что он сейчас ударит курьера. Тот отпрянул, лепеча:
— Он просит вас прибыть незамедлительно вместе с…
— Я вижу, о чем он просит, но имеет ли он понятие, сколько все это стоит? — Элиас скомкал письмо, курьер попятился еще дальше.
— Дядя Элиас, — окликнула Чи, стремясь отвлечь его от злополучного вестника, — что-то не так?
— Ничего, пустяки… — ответил тот с вымученной улыбкой. — Знал бы кузен Стенвольд, как деликатно нам приходится действовать в Геллероне. — Его взгляд упал на подавленного, бледного Сальму. — Не хочет ли твой друг подышать горным воздухом, Чируэлл?
— Может быть, — осторожно ответила Чи.
— У меня появились дела на севере, — Элиас тряхнул измятым письмом, — на одном из моих рудников. Думаю, чистый воздух пойдет вам на пользу — здешний, говорят, для приезжих вреден.
Чи очень надеялась, что Сальме станет легче в горах, но то, что она слышала о геллеронских шахтах, надежд не вселяло. Элиас, приняв ее молчание за согласие, уже направился к выходу, гонец поспешал за ним.
— Добудь мне еще двадцать человек, — говорил через плечо Элиас, — все равно кого, лишь бы годились. Сигнальные ракеты, арбалеты, магазинную баллисту… нет, лучше две. Я намерен разделаться с этим раз навсегда.
Чи и Сальма удивленно переглянулись: уж не воевать ли собрался дядюшка Элиас?
Геллерон не случайно выстроили так близко от гор. Торносский хребет изобилует полезными ископаемыми, и главные из них — залежи железной руды, богатейшие в Нижних Землях. Маленький рудничный город за четыре столетия благодаря железу и стали развился в промышленный и торговый центр; металл здесь варят, рафинируют, льют и преобразуют в изделия, предназначенные в основном для войны.
Сальма в кузове парового локомотива чумел от тряски, лязга и вони. Ему давно так не доставалось — даже в Коллегиуме он все больше летал или передвигался пешком. Когда Элиас дал команду остановиться, Сальма из золотисто-смуглого стал зеленым.
Чистый воздух и пейзажи, обещанные Элиасом, оставляли желать много лучшего. Сальма по-прежнему заслонялся от мира улыбкой, но глаза выдавали, как он измучен. Они сошли у большого карьера, который разрабатывался уже много лет. Паровые лебедки тарахтели, вынося на-гора людей и руду. По дну карьера были проложены рельсы, а одна его стенка служила опорой для гигантского навеса, где выплавляли чугун. Дешевле отправлять в город уже выплавленный металл, объяснил Элиас — по крайней мере было дешевле лет десять назад. В свете новых достижений приходится пересматривать старые технологии.
