Андрей Плеханов - День Дьявола
– К… Эмилио. Адрес н-не з-знаю… Где-то т-там… Я махнул рукой вперед. Или назад.
– Я знаю, - сказал таксист. - Здесь все это знают. Поехали.
И таксист отвез меня к Эмилио.
2
Прошла неделя после того, как я погостил у Эмилио и мы с ним «слегка оторвались». Я давно вернулся к себе в Ремьендо, потихоньку восстанавливал здоровье. Даже возобновил утренние тренировки с Анюткой - они хорошо действовали на меня. И, кстати, очень пригодились мне в будущем.
А где же gran aventura? [Большое приключение? (исп.)] - спросите вы. Где большое приключение, которое ты нам обещал? Неужели попойка с Эмилио - это и есть большое приключение?
Подождите. Все будет.
Тем утром я собрался отправить очередное письмо маме. Я даже написал его. Парочка конвертов без марок У меня валялась, и марки были.
Я стащил эти марки у Эмилио. Экспроприировал. Все равно они валялись у него на столе без дела. Не думайте, что я украл у него марки - я спросил разрешения. Невнятно, конечно, спросил. А он невнятно ответил. Что-то типа «Иди к черту». Что, конечно, означало согласие.
И теперь, уже оправившийся от интенсивного отдыха, здоровый телом и в ясном сознании, я стоял на кухне и держал в руках две марки. Конверт с письмом лежал на столе, уже запечатанный.
Я лизнул марки. Облизал их как следует, потому что клей на них, похоже, был старый и не давал привычного ощущения, когда марка прилипает к языку. И шлепнул эти цветные квадратики на конверт.
Это было последним, что я наблюдал в этой реальности. Потому что меня кинуло куда-то в сторону.
Ноги мои решительно забастовали, отказались держать меня, и я рухнул как подкошенный. Я лежал на полу в кухне как паралитик, и единственное, что я мог еще делать, это дышать и пускать слюни. И еще наблюдать за предметами в кухне. Там было на что посмотреть. Странно они вели себя, эти предметы, меняли свои очертания. Стол, под которым я лежал, вдруг вздрогнул и почесал одной ногой о другую. Ноги его медленно обрастали полосатой шерстью. В конце концов столу надоело стоять и чесаться, он взбрыкнул задними конечностями как зебра, взмахнул хвостом с кисточкой на конце и умчался куда-то в саванну. На месте его осталась только кучка лошадиного навоза.
В тело мое медленно возвращалась чувствительность. Я даже смог чуть-чуть приподнять голову, чтобы оглядеться.
Вокруг становилось все темнее. За окном уже была беспросветная тьма. Да и окошко стало совсем маленьким, сузилось, загородилось толстой решеткой. Посудные шкафы уплошались, врастали в стену, пока полностью не исчезли в ней. Стена теперь была сложена из неровных камней, скрепленных грубым серым раствором. Тапочки мои, только что валявшиеся у самого моего носа, подозрительно смотрели на меня маленькими бусинками глаз, обнюхивали меня длинными усатыми мордочками. Одна из них даже попыталась взобраться на мою руку. Я дернулся, и они понеслись прочь, волоча по земле длинные голые хвосты. Они превратились в крыс.
Пожалуй, в том, что теперь окружало меня, не было ничего нереального. Все закончило свою трансформацию, переварило свои странные промежуточные формы и стало вполне определенным. Только это была совсем другая реальность. Не реальность моей кухни. Реальность холодного каменного бункера. И я снова валялся в нем на полу.
Когда- то я уже был здесь и не могу сказать, что сохранил об этом радужные воспоминания. Мне вовсе не хотелось сюда возвращаться.
Я очухался совсем, сел на ворох старых вонючих шкур, пошевелил пальцами, поднес руки близко к глазам, чтобы убедиться, не превратились ли они во что-то непотребное. Например, в звериные лапы.
Нет, это были мои руки. Это был я, собственной персоной. Только вот одежда у меня была другой. Теперь на мне была просторная черная рубаха без пуговиц, короткие широкие штаны из серой холстины и веревочные сандалии на ногах.
Что- то важное сегодня отсутствовало в этой комнате. Ага… Компании мне не хватало. В прошлый раз здесь было еще двое людей: иллюминат Фернандо де ла Крус и Рибас де Балмаседа в грязном балахоне со звездами -человек, которого называли магом.
Де Балмаседа утверждал, что это он перенес меня сюда. Но тогда он сам здесь лично присутствовал. Если и в этот раз я имел дело с его проделками, то неплохо было бы ему появиться здесь собственной персоной. Объяснить, какого черта ему от меня нужно, и быстренько отправить меня обратно на кухню. Тем более, что там, на кухне, на этот раз никто не собирался меня убивать. А я даже не успел позавтракать.
– Эй… - произнес я шепотом. - Сеньор де Балмаседа! Вы где? Не будете ли вы любезны подсказать мне, что происходит?…
Тишина. Потрескивание горящего жира в плошке светильника было единственным звуком здесь.
Я поднялся, сделал несколько шагов по комнате, посмотрел в оконце. Оно выходило на глухую стену, сложенную из камней - такую же, как и в моем каземате.
Нужно было выбираться отсюда. Я не знал, где сейчас существовал реально - здесь или все же в моем, двадцатом веке? Но это было не так уж и важно. Чувствовал я себя вполне реально. Это не было похоже на сон. А значит, нужно было спасать свою шкуру, уносить отсюда ноги.
Нужно было хотя бы произвести рекогносцировку. Небольшую разведку - желательно без боя.
Я обследовал комнату. Никакой мебели, не за что зацепиться взгляду. Только небольшой лист пергамента, коричневый от старости, висел на стене, прибитый ржавым гвоздем. На нем был начерчен какой-то план, что-то вроде средневекового замка в разрезе. Я снял этот пергамент со стены и свернул в трубочку. Если вернусь в наше время, цены ему не будет.
Куча шкур лежала в углу. Я опустился на колени и зашарил под ней рукой, скривившись от мерзкого запаха. Наткнулся на что-то круглое. И вытащил череп - человеческий, вонючий, с выбитыми зубами, полуистлевшей кожей и остатками длинных черных волос. Швырнул его в угол, едва сдержав рвоту. Нет, под эти шкуры я больше не полезу. Хватит с меня работы в морге.
Ага. Сундучок в углу - деревянный, обшитый медными позеленевшими полосами. Даже ключ торчит в замке. Это уже поинтереснее будет. Я осторожно поднял сундучок и тряхнул его. Он не был пустым. Там, внутри, что-то брякнуло. Надеюсь, не человеческие кости?
Замок заржавел, ключ никак не хотел проворачиваться в нем. Я вынул ключ и опустил его в чашку с расплавленным жиром. Подержал там и снова вставил в скважину. Замок щелкнул и открылся.
В сундучке лежало несколько предметов, завернутых в черную мешковину. Так… Кинжал. Отлично. Еще один кинжал. И еще один. Замечательно.
Всего их было шесть штук - кинжалов. Или, вернее, ножей. Все они были одинаковые - не очень большие, с рукоятками, украшенными изображением человечков. Человечки, вытесненные на рукоятках, стояли на коленях, и руки их были сложены в молитвенной позе. Остроконечный клинок ножа - сантиметров пятнадцать длиной. В части, прилегающей к рукоятке, он также был украшен выпуклым орнаментом - головой льва в геральдической рамке. А вдоль всего клинка шли тонкие ребра, поднимающиеся над плоскостью лезвия. Эти ребра придавали клинку прочность, он становился толстым и негнущимся, несмотря на то, что сделан был из светлой среднезакаленной стали. Небольшая гарда разделяла рукоятку и клинок - два толстых усика с окончаниями в виде птичьих головок.
Я не так уж хорошо разбираюсь в холодном оружии. Но в этой разновидности кинжалов я разбирался. Потому что передо мной были метательные ножи.
У меня тоже имелись метательные ножи - там, в моем времени. И они были по-своему хороши. Внешне они мало отличались от тех, что я держал сейчас в руках. Только современные ножи мало подходили для убийства. Они были цельной штамповкой из промышленной стали, их не ковали вручную. И хотя они были прилично сбалансированы и их с успехом можно было использовать в номере на сцене, я не отважился бы выйти с ними против настоящего врага. Они не были созданы для того, чтобы втыкаться в глотки людей.
То, что я вынул из сундучка и рассматривал сейчас, было идеальным орудием для убийства. Средняя часть лезвий была тупой, чтобы не поранить руку при метании, зато кончики клинков были наточены так, что могли пробить медный лист. Когда я проверил балансировку, уравновесив нож на указательном пальце, то застонал от восторга. Тот, кто делал эти ножи, знал свое дело.
Сделаны эти ножи были не в моем времени. Никак не в моем. Наверное, это был век пятнадцатый-шестнадцатый - я слабо разбирался в этом.
Еще в сундуке была какая-то лента из неплохо выделанной овечьей кожи - насколько я понял, перевязь для этих самых метательных ножей. Я надел ее, вставил ножи в колечки и сразу почувствовал себя вооруженным.
Кто припас все это в комнатушке? Кто поставил мне светильник и заправил его? Кто знал, что я не могу обращаться ни с мечом, ни с алебардой, а только с метательными ножами? Может быть, за мной все-таки наблюдали, заботились обо мне? Заботились о том, чтобы меня убили не сразу, а только после того, как я выполню свою, неизвестную мне миссию?
