Юрий Корчевский - Сторожевой полк. Княжий суд
На следующий день после приезда прибежал ко мне стражник.
– Князь, там калика перехожий обогреться просится. Впущать? Невмочь ему на холоде, сказывает.
Я было рот открыл, чтобы разрешить, да тревожная мысль одна пронеслась в голове. Я пошел со стражником к воротам, поднялся по лесенке в сторожку и выглянул. У ворот в ветхом тряпье трясся от холода нищий. Мне сразу бросилось в глаза: на обеих кистях не было пальцев.
– Эй, прохожий! Ты где пальцы-то потерял?
– Так наморозился. Пальцы на руках и ногах ни тепла ни холода не чуют.
Твою мать! Такое бывает при проказе, или, по-научному, лепре.
Я повернулся к стражнику:
– Ты до него дотрагивался?
– Нет, я же в сторожке, а он – за воротами.
– Твое счастье!
Я вытащил пистолет и навел на голову несчастного… Эхо выстрела прокатилось над деревней. С веток поднялись встревоженные вороны.
Нищий упал. Стражник от удивления вытаращил глаза.
– К-к-князь, ты за что его порешил? – Стражник смотрел на меня с нескрываемым страхом. – Ну, не хотел пускать – просто прогнал бы. За что человека сирого да убогого обидел?
– Прокаженный он. Коли пустил бы на ночлег, как раз всех нас в деревне и заразил бы.
Стражник с ужасом перекрестился:
– Свят, свят, свят!
– Ежели бы ты до него дотронулся, мне и с тобой пришлось бы поступить точно так же. При проказе так: одного пожалеешь – вся деревня вымрет.
А к сторожке, встревоженные выстрелом, уже бежали ратники.
Я с удовлетворением отметил про себя, что некоторые одеты не полностью – кто без шапки, кто без тулупа, но все – с оружием. На поясах – сабли, в руках – пищали. Верно все. Воин без оружия – хуже, чем голый.
Запыхавшийся Федька взлетел по лесенке в сторожку и с ходу крикнул:
– Кто стрелял?
– Я стрелял, Федор. Пришлось прокаженного у ворот застрелить. Жалко Божьего человека, но иначе всем нам – смерть, медленная, мучительная и заразная. Оттащите его труп подальше в лес и сожгите. Руками не трогать, волочить палками с крюками. Палки опосля тоже сжечь. Сам лично проследи.
– Понял, князь, исполню, как велишь, хоть и не по душе это мне. Но коль говоришь, что нет другого способа беду отвесть… – Он развел руками и пошел за баграми.
Вскоре в лесу заполыхал костер, и даже в деревне почувствовался сладковатый запах горящей человеческой плоти.
Ратники, сначала пребывавшие в оцепенении от моего поступка – как же, без вины Божьего человека застрелил, прослышав о проказе, резко изменили отношение к ситуации.
– Правильно князь сделал, что заразу в деревню не допустил, – пробасил Демьян, – не по злому умыслу свершил он убойство сие.
Говорившего поддержали все. Одно дело – сирого нищего калеку пожалеть, другое – спать рядом с прокаженным. Никому не хотелось обречь себя на медленное и мучительное умирание. О проказе наслышаны были многие.
Жестоко я поступил? Да! Но вины своей я в том не видел. Да и сам несчастный мучился. Французы говорят в таком случае: «ку де грае» – «смертельный удар, кладущий конец мучениям».
Кончилась зима веселой Масленицей, с непременным катанием на санях. И взрослые, и дети облюбовали крутой склон, ведущий от деревни к лугу и реке, и с удовольствием, с радостными криками и визгом, скатывались на санках вниз. Даже я, отбросив на время солидность, скатился пару раз, вызвав восторженные крики крестьян и холопов. Не всегда же быть суровым и строгим, иногда и подурачиться можно.
Снег уже потемнел, потяжелел и стал проседать. Кое-где – в солнечных местах – уж проталинки появились.
Я съездил по делам в Разрядный и Поместный приказы, а потом и Федора Кучецкого заодно посетил. Обнялись, посидели за чаркой вина, отобедали. И под конец Федор наклонился ко мне:
– Слушай, Георгий, в это лето стройку лучше не затевай.
– Почему так?
– От лазутчиков да купцов прознали мы, что татары зашевелились. Неясно все пока, зыбко. Но просто так слухи такие не возникают. Предостеречь тебя хочу.
– Может, мне и вовсе в Вологду пока перебраться?
– Зачем панику раньше времени поднимать? Думаю так: холопы, как вспашут и отсеются, не нужны тебе там будут. Уведи их, а ратники пусть остаются. И сам при них будь.
– Неуж все так серьезно?
– Тут, вишь, такое дело. Сагиб-Гирей, хан нынешний казанский, и хан крымский Магмет-Гирей – братья. И сила у них немалая. А если еще и ногайцев учесть, так и вовсе бо-ольшая орда получается! А татары сроду только грабежом и жили. Сам прикинь – куда им идти за добычей? С полуденной стороны – Оттоманская империя, чуть на восход – персы. То державы сильные, вот и остается им – братьям, правителям Крыма и Казани, на полночь идти, на Русь. Тут есть чем поживиться – хотя бы пленными. Только чур, уговор, я тебе ничего не говорил, ты ничего не слышал. Но на ус мотай.
– Хорошо, что известил, Федор. А то я уж летом семью из Вологды вознамерился было в Охлопково везти.
– Не торопись пока.
Я откланялся. Ехал в Охлопково и раздумывал. Похоже, события и в самом деле назревают тревожные. Уж коли Федор по дружбе меня известил, стало быть, есть на то серьезные основания. Федор больше моего знает, что вокруг Руси творится. Наверное, по весне всех лишних людей в Вологду отправлю, а за ними – и холопов, после сева. Стройка подождет. Да и продолжи я строительство, все может пойти прахом. Придут татары и пожгут. С княжьим-то домом им ничего не сделать. Дома того – один этаж, да и тот пустой. Стенобитные орудия к поместью не потащат, а пиками, саблями и стрелами камень не разрушить. Вот деревню жалко, ежели сожгут. Столько труда и денег в нее вложено!
И, пожалуй, Василису Куракину предупрежу. Как-то потихоньку, не в лоб, но намекнуть ей о грозящей опасности надо. А то по весне имение отстраивать возьмется, а тут опять татары объявиться могут, чтоб им пусто было.
В Охлопкове я обошел тын, осмотрел ворота. От небольшой банды – неплохое укрытие, пожалуй, можно продержаться. А от орды – защита несерьезная, бревна в тыне подожгут, избы стрелами с горящей паклей закидают. И амбец деревне, защитников ее там хоть голыми руками можно брать. К тому же на весь периметр защитников у меня мало – пойдут на штурм с трех-четырех сторон, и отбить атаку не сможешь, рук не хватит. И чем дольше я осматривал свой острог, тем мрачнее становился.
– Ты чего смурной такой, князь? – весело спросил Макар.
– А вот ты сам обойди тын, присмотрись. Представь, что ты мурза татарский, а за тобой – тысяча воинов. Возьмешь ты острог?
– Чего его обходить, когда и так знаю – возьму. С двумя десятками, даже с сотней – это навряд. А с тысячей я даже штурмовать не буду – тын сожгу, избы тоже, а потом всех стрелами посеку.
– Вот в том и дело все, я так же думаю, Макар.
Макар встревожился:
– А что, молва какая худая? Какой-то ты понурый с Москвы вернулся.
– Достоверных сведений – нет, так, сомнения меня гложут.
– А ты утоли душу винцом хорошим, князь, глядишь, на душе легче станет.
– Кабы обо мне одном речь шла, я бы так и сделал. А холопов, ратников, скотину, коль сильный враг подступит, куда девать?
Макар задумался. Видно, было о чем – сам в пленных после Опочки побывал.
А я так и сделал, как задумал. Вот только трудно вопросы мне такие решать, когда Андрея рядом нет. И заменить-то его некем. Впрочем… Я вспомнил о братьях-близнецах, Михаиле и Василии. Вот! Надо поговорить с Василием.
– Макар! Сходи-ка на конюшню да позови Василия.
Через некоторое время передо мной предстал, как был – в рабочей одежде – помощник конюха.
– Как работа, Василий, нравится?
– Да не то чтобы очень, но кормиться-то надо, барин.
– Я вот о чем, Василий. Давно я присматриваюсь к тебе и вижу – мужик ты справный. Мне такие нужны. Думаю, пора тебе более серьезным и важным делом заняться. Хочу я тебя управляющим в Охлопкове поставить. Избу тебе выделю и жалованье положу хорошее. Согласен ли?
Василий задумался. Оно и понятно – с поместьем управляться непросто. То, что не кидается с кондачка решать, об основательности говорит. Я уже заметил – рачителен и бережлив, и это отрадно. А торопить такого – лишнее.
Наконец, Василий справился с одолевавшими его сомнениями и решительно сказал:
– За доверие такое благодарствую, барин. На первой сложно будет мне. Но если что – с Михаилом совет держать буду.
– Вот и ладно.
Прошла неделя. Василий быстро взял в руки управление хозяйством. Я даже не ожидал, что он окажется таким хватким. Ну что ж, пожалуй, уже можно с ним и о моем плане поговорить.
Сел я с Василием, рассказал ему о задумке своей часть людей в Смоляниново переправить, да прикинул, кто на пахоте да севе нужен. Получалось, если незанятых людей со всех моих деревень убрать – их почти сотня получится. Да это же обоз целый! Но деваться некуда.
– Вот чего, Василий! Живность всю: свиней, коров, птицу – в Коломну вези, на продажу. На вырученные деньги купи тягловых лошадей и подводы. По четыре человека на подводу, да скарб еще. Итого – двадцать пять лошадей и подвод надо.
