Филип Рив - Золото хищников
Эстер покачала головой:
— Я делаю это не ради золота.
— Что же тебе нужно?
— На борту Анкориджа есть один человек, Том Нэтсуорти, вы его видели вместе со мной в Воздушной Гавани. Когда вы съедите город, отдайте его мне. Только он не должен знать, что все это подстроено. Я хочу, чтобы он думал, что я его спасла. Все остальное в этом тухлом городе — ваше, только не Том. Он мой. Это моя цена.
Масгард смотрел на нее сверху вниз с искренним изумлением, потом откинул голову назад, и раскаты его хохота наполнили комнату оглушительным эхом.
Дожидаясь на станции обратного лифта в гавань, Эстер почувствовала, как дрогнули под ногами плиты палубы — огромный Архангельск пришел в движение. Она прижала ладонь к карману, проверяя, на месте ли отредактированный вексель Масгарда. Как обрадуется Том, когда она явится и спасет его из брюха хищного мегаполиса! Как быстро он забудет свою маркграфиню, когда они снова будут странствовать вдвоем по птичьим дорогам!
Она сделала то, что должна была сделать, сделала это ради Тома, и теперь у нее нет пути назад. Она захватит кое-какие мелочи с «Дженни Ганивер» и снимет где-нибудь комнату на время путешествия.
Когда она снова оказалась в гавани, уже была ночь, и снежинки порхали, словно мотыльки, вокруг сигнальных фонарей у входа в гавань. Из кабаков за причалом доносился хриплый смех и дешевая музыка, становясь громче, когда кто-нибудь открывал дверь. Тусклые фонари отбрасывали лужицы тени там, где стояли пришвартованные торговые суда — «Фрам», «Фруд», «Смауг». Эстер шла мимо них к недорогому причалу, где была пришвартована «Дженни», и ей было очень не по себе. В городе опасно, а она за последнее время отвыкла ходить одна.
— Мисс Шоу?
Говоривший застал ее врасплох, подойдя со слепой стороны. Эстер схватилась за нож, но тут же узнала симпатичного старичка, который помог ей сегодня.
— Я провожу вас до корабля, мисс Шоу. Тут поблизости расположились торговцы из снегоходов — настоящие головорезы. Не годится молодой девушке ходить в одиночку. Ваше судно — «Дженни Ганивер», правильно?
— Верно, — ответила Эстер, удивляясь, откуда он знает ее имя и название корабля. Должно быть, расспрашивал на пристани или посмотрел книгу приезжающих в портовой конторе.
— Ну как, видели Масгарда? — спросил между тем ее новый друг. — Вероятно, это как-то связано с тем, что мы неожиданно двинулись на запад? Вы продали ему какой-то город?
Эстер кивнула.
— Я и сам занимаюсь такими делами, — заметил торговец и вдруг прижал ее к металлической подпорке торгового корабля под названием «Временные трудности».
Эстер вскрикнула от боли и удивления, попыталась набрать воздуху, чтобы позвать на помощь. Что-то ужалило ее в шею, словно шершень. Торговец, тяжело дыша, отступил на шаг и убрал в карман медный шприц, блеснувший в свете окон далекой таверны.
Эстер хотела поднести руку к шее, но наркотик подействовал мгновенно — руки и ноги ее уже не слушались. Она попыталась крикнуть, но получилось только бессмысленное мычание. Она шагнула вперед и упала. Сапоги торговца оказались на расстоянии нескольких сантиметров от ее лица.
— Я дико извиняюсь, — услышала она его голос, далекий, искаженный, совсем как голос Тома в тот последний раз, когда она слышала его в телефонной трубке в гостиной у мистера и миссис Аакъюк. — Мне, видите ли, приходится содержать пять жен, и все они привыкли к роскошной жизни, а если что не по ним, уж так меня пилят — не приведи господи!
Эстер снова замычала, роняя слюну на палубу.
— Не надо так беспокоиться! — снова зазвучал голос. — Я просто-напросто доставлю тебя и твой корабль к Разбойничьему Насесту. Тебя желают допросить. Только и всего.
— Но Том… — со страшным усилием простонала Эстер.
Появились еще несколько пар сапог — дорогих модных дамских сапог с кисточками. Послышались новые голоса.
— Ты уверен, что это она, Блинко?
— Фу! Какое страшилище!
— За нее никто и ломаного гроша не даст!
— Десять тысяч наличными, как только доставлю ее на Насест, — самодовольно изрек Блинко. — Я ее повезу на ее собственном корабле и прихвачу на буксире шлюпку с «Временных трудностей» на обратную дорогу. Мигом к вам вернусь с целыми мешками деньжат. А вы присматривайте за лавкой, пока меня не будет, мои лапочки!
— Нет! — попыталась выговорить Эстер, ведь если ее увезут, она не сможет спасти Тома, его съедят вместе со всем Анкориджем, и все ее хитроумные планы окажутся напрасными… Но хотя она изо всех сил пыталась брыкаться, пока они обшаривали ее карманы в поисках ключей, ей не удалось ни пошевелиться, ни крикнуть, ни хотя бы моргнуть. Но сознание она потеряла далеко не сразу, и это было хуже всего, потому что она понимала все, что происходит вокруг, пока торговец и его жены волоком тащили ее на палубу «Дженни Ганивер» и начинали приготовления к взлету.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 19. КОМНАТА ПАМЯТИ
Эстер очнулась оттого, что мощная струя ледяной воды швырнула ее плашмя на холодный каменный пол, ударила о стену, отделанную белой керамической плиткой. Девушка вскрикнула и сейчас же захлебнулась и закашлялась. Ее рот был полон воды. Мокрые волосы залепили глаза, а когда она отвела их в сторону, смотреть оказалось особенно не на что. Просто холодная белая комната, освещенная одним аргоновым шаром, и мужчины в белой форменной одежде, поливающие ее водой из шлангов.
— Достаточно! — скомандовал женский голос.
Ливень прекратился, мужчины отвернулись, чтобы повесить шланги, с которых еще стекали струйки воды, на металлическую раму, укрепленную на стене. Эстер, давясь и ругаясь, выплевывала воду на пол. Вода, завиваясь маленькими водоворотиками, утекала в дыру. К Эстер понемногу возвращались обрывочные воспоминания об Архангельске, о торговце, о том, как она ненадолго пришла в себя в промозглом трюме «Дженни» и обнаружила, что связана по рукам и ногам. Она попыталась высвободиться, попыталась кричать, тут же явился торговец, снова принялся извиняться, и снова ее ужалило в шею, и опять наступила темнота. Он держал ее под действием снотворного и в таком состоянии переправил из Архангельска в это непонятное место…
— Том! — простонала она.
К ней, разбрызгивая воду, приблизились ноги в сапогах. Она вскинула голову, зарычала, ожидая увидеть торговца, но это был не он. Это была молодая девушка, вся в белом. Бронзовый значок на груди говорил о том, что девушка — субалтерн Лиги противников движения, а на рукаве была вышита зеленая молния.
— Оденьте ее! — приказала девушка-офицер.
Мужчины за волосы вздернули Эстер на ноги.
Они не стали ее вытирать, а попросту всунули в бесформенный серый комбинезон. Эстер едва стояла на ногах, куда уж там сопротивляться. Босую, ее вытолкали из душевой и повели по темному коридору. Девушка-офицер шагала впереди. По стенам были расклеены плакаты с изображением воздушных кораблей, атакующих города, а также красивых мужчин и женщин, любующихся восходом солнца над зелеными горами. Навстречу проходили другие солдаты, их сапоги гулко громыхали под невысоким потолком. Большинство из них были не старше Эстер, но у всех были мечи, и знак молнии на рукавах, и бодрые, самодовольные лица людей, уверенных в своей правоте.
В конце коридора была железная дверь, а за дверью — камера, узкое, высокое помещение, похожее на могилу, с единственным окном очень высоко от пола. Под осыпающимся цементным потолком тянулись трубы отопления, но тепла от них не ощущалось. Эстер дрожала, медленно обсыхая в своем комбинезоне из колючей ткани, от которой страшно чесалось тело. Кто-то швырнул ей в лицо тяжелое пальто. Эстер поняла, что пальто — ее собственное, и с благодарностью натянула его на себя.
— А где остальное? — спросила она. Они не сразу поняли, о чем она говорит, — зубы у нее стучали, а губы, и без того изувеченные, еле двигались (видимо, еще не прошло остаточное действие снотворного). — Где моя остальная одежда?
— Сапоги, — сказала девушка-офицер, взяла обувь из рук одного из своих подчиненных и бросила Эстер. — Остальное мы сожгли. Не беспокойся, варварка, эти вещи тебе больше не понадобятся.
Дверь закрылась. Ключ повернулся в замке. Шаги тяжелых сапог неторопливо удалились. Эстер услышала, что где-то далеко внизу шумит море, набегая на каменистый берег. Она обхватила себя руками, пытаясь согреться, и тихо заплакала. Не о себе, даже не о Томе. Она плакала о своей сгоревшей одежде: о жилете, в кармане которого лежала фотография Тома, и о милом красном шарфе, который Том купил ей в Перипатетиаполисе. Теперь у нее совсем ничего от него не осталось.
Тьма за крошечным высоким окошком чуть поредела, небо сделалось серым, выцветшим. Дверь загремела и открылась. В камеру заглянул человек и сказал:
