Вадим Панов - Войны начинают неудачники
Москва, Царицынский парк,
27 июля, вторник, 01.30
Монастырь пришлось поискать. Минут десять «Гольф» плутал по темным дорожкам Царицынского парка, пока не уперся в высокую кирпичную стену, над которой густо шумели деревья. Следуя вдоль нее, Артем отыскал тяжелые, обитые кованым железом ворота и остановился на небольшой площадке, слабо освещенной раскачивающимся фонарем. Кортес был без сознания.
Проклиная свой альтруизм, Артем вышел из автомобиля и, подойдя к воротам, несколько раз ударил по ним элегантным молоточком.
Ничего не произошло. Подождав для приличия несколько секунд и не обнаружив никаких признаков жизни, Артем снова занес молоток, но его остановил тихий скрип петель. В одной из створок ворот открылась маленькая калитка, и из нее вышли два монаха. Первый был крайне худ, и ряса мешком болталась на долговязой фигуре, его большие живые глаза быстро обежали визитера, но, видимо, ничего интересного не обнаружили.
– Монастырь закрыт, сын мой, – буркнул он. – Приходи потом, не напрягай послушников.
– У-ум, – согласно промычал второй монах, ковыряя в зубах спичкой. – Обещаю, мы помолимся за твою бессмертную душу. Проваливай.
Второй был полной противоположностью своего коллеги и буквально излучал здоровую, жизнерадостную полноту. Ряса, усыпанная хлебными крошками, трещала на нем по швам, а толстые губы лоснились от сала. Судя по всему, Артем вытащил его из-за стола.
– Провалил бы, – в тон ему ответил Артем, – но Кортес просил привезти его именно сюда. Может, он ошибся?
Монахи переглянулись.
– Не ошибся, – проворчал длинный и, подойдя к автомобилю, критически посмотрел на пассажира. – Что на этот раз, Кортес?
Раненый не отзывался.
– Кортес, – монах бесцеремонно похлопал его по щекам, – что случилось?
– Простудился, брат Ляпсус, – язвительно ответил Кортес и тут же закашлялся.
– Посмотрим.
Монах наклонился и распахнул на раненом куртку.
– Ого! Простуда-то с осложнениями.
– Что-нибудь серьезное? – забеспокоился Артем. – Он не умрет?
– Каждый больной когда-нибудь умрет, – философски заметил брат Ляпсус. – Кортес, надеюсь, ты при деньгах?
– Темный Двор заплатит, – слабым голосом ответил раненый, протягивая монаху черную пластиковую карточку. – У меня неограниченный кредит.
– Тогда все в порядке! Принеси носилки, брат Курвус, – распорядился повеселевший Ляпсус. – Нашему пациенту требуется срочная помощь!
Толстяк рысью бросился к калитке.
– Надеюсь, ты помнишь правила, Кортес? – Монах приподнял его веко и внимательно осмотрел зрачок раненого. – Монастырь придерживается строгого нейтралитета. Очень строгого. Добыча у тебя с собой?
– Да.
– Не стоит брать ее в обитель.
– До утра.
– Ни на секунду.
Кортес ткнул пальцем в Артема:
– Тебе придется выручить меня еще раз.
Брат Ляпсус демонстративно отступил от автомобиля, давая понять, что его эти дела не касаются.
– Я здесь ни при чем, – быстро откликнулся Артем.
– Уже нет, – улыбнулся Кортес. Его рубашка под расстегнутой курткой была вся пропитана кровью. – Тебя видели со мной и будут искать.
– Им придется иметь дело с полицией.
– Они тебя достанут. – Кортес снова закашлялся. – Помочь тебе могу только я. Подумай, Артем, ты же все видел.
Вот и делай добро людям. В тот момент Артем еще не ощутил всей глубины трясины, в которую он вляпался, но нехорошие предчувствия его уже охватили. Выбор был небогатый. Уехать или…
Артем сглотнул и круто изменил свою судьбу:
– Что я должен сделать?
– В моем рюкзаке лежит серебряный контейнер, в нем Карфагенский Амулет. Когда приедешь домой, позвони по телефону, – раненый продиктовал номер. – Скажешь, что есть посылка от Кортеса. К тебе приедут навы. Их знак – белка, грызущая орехи. Отдашь контейнер, и все. Запомнил?
В изложении Кортеса все выглядело очень просто. Артем кивнул.
– Если возникнут проблемы, приезжай завтра вечером в клуб «Ящеррица». Тебя найдут…
– Какие проблемы?!
Ляпсус тронул раненого за плечо:
– Пора.
Монахи осторожно переложили Кортеса на носилки.
– Клуб «Ящеррица», – повторил он и потерял сознание.
Ворота захлопнулись.
Артем возвращался домой, почти не видя дороги. Город, еще три часа назад казавшийся знакомым и безопасным, стал чужим и подозрительным. Перед глазами Артема вставали то трупы возле разбитых джипов, то полицейские, невероятным образом превращающиеся в каких-то байкеров, то странные монахи. Стрельба, кровь, смерть…
Он ехал по Тайному Городу.
Глава 5
«…Мэр столицы официально заявил, что расследование ночного инцидента будет проведено в кратчайшие сроки, и выразил уверенность, что организаторы этой наглой выходки окажутся за решеткой уже до конца недели…»
(«Эхо Москвы»)«…По информации пресс-службы Великого Дома Чудь в ходе штурма клан Гниличей потерял до семидесяти воинов убитыми и около полусотни ранеными, потери же Ордена незначительны и обусловлены внезапностью нападения Красных Шапок. Однако в Замок сегодня ночью прибыли более тридцати эрлийских врачей, что свидетельствует…»
(«Тиградком»)* * *Резиденция Вестника
Москва, улица Новый Арбат,
27 июля, вторник, 02.18
– Идиоты! Недоумки!!! Вы хоть понимаете, что вы натворили?!! – орал взбешенный Любомир, бегая по кабинету. – Вы испортили все! Все!! Все!!!
Длинные волосы колдуна растрепались, бледное лицо покрылось красными пятнами, а брызги слюны долетали до самых отдаленных уголков помещения. Пыльные склянки, стоящие на рабочем столе колдуна, тихо позванивали в такт его метаниям, полки дрожали, и даже факелы на стенах поумерили свой пыл и светили очень осторожно, с опаской. Сердце Вестника неистово требовало выхода накопившейся ярости, и все находящиеся в кабинете предметы, одушевленные и неодушевленные, старались не привлекать к себе внимания. Не прекращая выкрикивать ругательства, колдун разбил два горшка с патентованной мазью, предотвращающей непредвиденные флюктуации, пинками затолкал под стол ни в чем не повинную жаровню и в клочья разорвал древнейший манускрипт, на расшифровку которого потратил три последних месяца.
Несколько успокоившись, но все еще покрытый красными пятнами, Любомир пригладил волосы, медленно прошел к своему креслу, высокая спинка которого едва не упиралась в потолок, и, погрузившись в него, холодно посмотрел на провинившихся соратников.
Секира, шея которого была перевязана грязной, окровавленной тряпкой, и Кувалда одновременно подняли головы, но, столкнувшись с ледяным взглядом ярко-зеленых глаз колдуна, снова опустили их. От былого задора Красных Шапок не осталось и следа. Фюреры сидели на маленьких, крайне неудобных табуретах, любезно предоставленных Любомиром, и распространяли вокруг удушливый запах дешевого виски – безумно страшась аудиенции, они выпили по бутылке каждый.
