Михаил Ланцов - Корпорация "Русь"
Во — вторых, это информация. Купцы везде ходят, все видят. Если с ними дружить при такой концентрации Москва фактически превратится в сухопутную Венецию, по степени информированности.
В — третьих, это бурное развитие инфраструктуры. Привлеченные благоприятными условиями, купцы, безусловно, решат закрепиться в Москве. Начнут ставить свои подворья, лавки, а то и целые усадьбы. То есть, станут вкладывать в развитие города деньги. Много денег. Ну и, как несложно догадаться, подобные потуги состоятельных персон не останутся без внимания простых людей, сформировав мощный иммиграционный поток.
В — четвертых, все это открывало перед Георгием огромные торговые возможности в области сбыта собственных товаров и покупки иностранных. Пусть не сиюминутно, но все‑таки. Особенно если удастся закрепить за Москвой статус постоянно действующей ярмарки. Круглый год. С большим количеством товаров.
Ну и так далее.
Само собой, ничего подобного Георгий Максимович Великому князю Владимирскому не рассказывал. Но тому и своего ума хватило, заметить и оценить переливы происходящих событий. Не все, конечно. Впрочем, ему хватило. Сам ведь он никогда ничем подобным не занимался, ограничиваясь обычными интригами: с родичами да боярами. Ну и военными походами. А тут такое… неизведанное… непонятное.
Из‑за чего он чувствовал себя не в своей тарелке.
Глава 4
21 ноября 1236 года. Рим
— Так вы говорите, он настоящий Комнин? — Несколько отрешенно переспросил Григорий IX.
— В этом можно быть абсолютно уверенным, — вкрадчивым голосом произнес епископ, вернувшийся из поездки в Москву под предлогом изучения Даров Георгия Победоносца. — Внешность подходящая.
— Очень интересно… очень… А что Трапезунд?
— По слухам нервничают. Сильно нервничают. Ведь формально Георгий — брат отца Императора и имеет определенные права на престол.
— Призрачные.
— Георгий своим характером пошел в деда.
— И что с того?
— Его дед был человеком, редкой предприимчивости и находчивости. По степени наглости и напора Георгий, пожалуй, даже своего предка переплюнул.
— Вы смогли узнать, зачем он забрался в эту глушь?
— Нет. Это необъяснимо.
— А соглашаться с его объяснениями…
— Да, вы правы, но Дары Георгия Победоносца выглядят чрезвычайно натуральными.
— Серьезно?! — Удивился Григорий.
— Более чем. Ничего подобного я никогда не видел и даже не представляю, как это возможно сделать. Я специально брал с собой толковых ремесленников. Они только разводят руками.
— И откуда такие доспехи взялись? Неужели Всевышний сам вручил их Георгию?
— Нет. По легенде, которая описана в одной из древних книг, некто, хм… понятно кто, искушал Георгия Победоносца, явив ему клад с этими доспехами из рук мастеров допотопной Атлантиды. Но святой оттолкнул дар с нечестивыми изображениями и стал молиться Господу о ниспослании победы в трудной битве. Когда же он завершил молитву и осенил себя крестным знамением, на доспехи сошел нестерпимый свет, смывший все языческие изображения и оставивший на поверхности металла изображения креста, как бы, проступающее из глубины.
— Кхм… — поперхнулся Папа Римский. — Что?!
— Именно так в книге, что находилась в ковчеге, и написано. Изображение креста, действительно, кажется нерукотворным, его невозможно нащупать прикосновением руки. Там все выглядит нерукотворным. И доспехи, и оружие, и книги.
— Это не может быть искушением?
— Ничего порочащего христианство заметить не удалось. Кроме того, это во многом объясняет воинскую удачу Георгия. Святой явно ему благоволит, ибо Комнин выполняет какое‑то тайное поручение.
— Вы говорите невероятные вещи, — покачал головой Григорий, — близкие к ересям.
— Я просто пересказываю то, что узнал, — произнес и смиренно поклонился епископ. — Увы, человеческие глаза так несовершенны, но… Может быть, дальнейшие действия Георгия прольют свет на то, что было явлено нам: искушение или откровение?
— Может быть, может быть…. А что патриарх?
— С одной стороны, Никея заинтересована в дружбе и сотрудничестве с этим новым, непонятным Комнином. С другой стороны Георгий не проявляет особого духовного рвения. Как он сам говорит, Всевышнему нужна только одна молитва — делом. Все остальное удел болтунов. А патриарх ему ничего не может предложить, дабы склонить на свою сторону.
— Но ведь он же православный.
— Верно. Но церковь посещает неохотно, явно тяготясь.
— Фридрих?
— О да…. Они во многом похожи характерами. В какие‑то моменты мне даже казалось, что передо мной стоит отпрыск этого деятельного Гогеншатуфена. Боюсь, что если они смогут найти общий язык….
— Пока это ни к чему не приведет, — оборвал его Папа Римский. — Георгий еще слишком слаб, чтобы хоть как‑то влиять на политику.
— Вы правы, — тактично отметил епископ. — Но это пока. За минувший год он чрезвычайно укрепился. При мне была битва с литвинами. Для всех тех краев они являются проблемой. Он же разбил их армию, не потеряв ни одного воина. Полторы тысячи человек не смогли ничего ему сделать. Хотя имели численное преимущество. При этом он не вводил в бой свои основные войска.
— Он наращивает армию? Зачем?
— Да. Не знаю. Кроме того, он самым стремительным образом укрепляет крепость, пока деревянную. Однако уже идут работы по расчетам кирпичной.
— Кирпичная? Хм… — Загадочно улыбнулся Папа Римский.
— Да. Ради нее он тратит немало усилий по организации выделки красного глиняного кирпича в изрядном количестве. Сейчас он идет на сооружение донжона. Очень мощного и внушительного. Когда я уезжал тот был далек от завершения, но уже производил впечатление. Георгий не жадничает. Он строит чрезвычайно могущественную твердыню.
— А зачем?
— Сам он твердит о том, что для защиты от каких‑то степняков. Это вполне возможно, тем более что его слова подтвердились относительно половцев и булгар. Но лично я думаю, что он играет партию с большим количеством ходов. Даже его деревянная крепость, строительство которой он уже практически закончил, разительно отличатся от всего, что возводят в округе. Признаться, наши мастера, побывавшие вместе со мной в Москве, также не смогли ничего аналогичного припомнить. Но оценили крайне высоко. Не очень высокие, но чрезвычайно прочные стены, способные, пожалуй, выдержать даже непродолжительный обстрел из требушетов. И каждые сто метров их пересекают мощные, большие, сильно выступающие вперед башни. Для деревянных крепостей подобное не характерно, особенно в тех краях.
