Ерофей Трофимов - Пес войны. Трилогия
— Я не видел, — покачал головой мальчишка. — Мы не можем видеть. Мы просто чувствуем. Тебе было больно, и мы все это чувствовали. А потом ты начал делать что-то, что заставило боль уйти. Это все, что я знаю.
— Мм-да, — задумчиво протянул Араб, — похоже, нам есть чему поучить друг друга. Тогда давай начнем с самого начала. Откровенно говоря, я очень хочу есть.
— Женщины уже готовят утреннюю еду. Скоро нас всех позовут к столу, — пожал плечами Люк.
— Вы едите все вместе и в одно время? — удивленно спросил Араб.
— Да. В племени все делится поровну, ведь мы все одно племя, — ответил мальчик так, словно это было само собой разумеющимся.
— Это хорошо. Но что, если кто-то не успел к столу или проголодался до того, как объявили общий сбор? Как они поступают в этом случае?
— Идут к женщинам и просят дать им какой-нибудь еды, — пожал плечами Люк.
— И получают ее?
— Да. Но это будет что-то простое. Кусок лепешки и молоко или просто кусок холодного мяса, оставшийся от вечерней еды.
— Отлично. Кусок лепешки и немного молока подойдут мне в самый раз, — улыбнулся Араб. — И если ты принесешь мне их, то после еды я попробую объяснить тебе, что именно я делал ночью.
— Я спрошу у Чина, можно ли это сделать, — задумчиво отозвался Люк и, поднявшись, нехотя куда-то поплелся.
Удивленно посмотрев ему вслед, Араб принялся ощупывать свои карманы, проводя инвентаризацию. Оказавшись в неизвестном месте, раненым, голодным, а самое главное — без оружия, он чувствовал себя словно голым.
Осмотр оказался неутешительным. Трубка, зажигалка, пачка трубочного табака и ничего, что можно было бы использовать как оружие. Будь он здоров, это обстоятельство не волновало бы его. Зачем оружие человеку, который сам по себе является оружием? Но сейчас, будучи почти обездвиженным, он очень хотел иметь в руках что-то надежное. Например, пистолет.
Мысленно обложив все правила мироздания по матушке, он осторожно приподнялся на локте и внимательно осмотрел шалаш. Но аборигены оказались очень аккуратны. Все лишнее из ветхого строения было убрано. Не было даже простого булыжника.
Мрачно вздохнув, Араб снова лег, терпеливо дожидаясь решения вождя племени. Ожидание явно затянулось, когда неожиданно резкий, протяжный звук заставил его вздрогнуть и встревоженно осмотреться. Раздвинув ветви, из которых была сплетена стенка шалаша, он выглянул наружу.
Но люди не метались в поисках укрытия, а никаких других звуков, кроме пения птиц, не раздавалось. У шалаша прошуршали чьи-то шаги, и на пороге появился сам вождь племени. Следом за ним в шалаш вошел Люк, неся в руках глиняный кувшин и глиняную тарелку с аппетитно пахнущей пищей.
Забрав у мальчика завтрак, Араб кивком головы поблагодарил его и с удовольствием впился зубами в поджаристую свежую лепешку, которую Люк принес, держа под мышкой. Даже все еще ноющие десны не заставили его сдержать желание срочно поесть. Быстро уничтожив все, что ему принесли, Араб удовлетворенно вздохнул и, отдав тарелку Люку, глотнул молока из кувшина. Оно оказалось поразительно вкусным. Бросив на вождя удивленный взгляд, Араб спросил:
— Что за животное дает такое молоко?
— Наши боски, — пожал плечами вождь.
— Они большие?
— Да. Большие и лохматые. Боски — это наша жизнь. Мы получаем от них молоко, мясо, шерсть. Используем мы даже их рога. Из них получаются хорошие наконечники для копий. Прочные и острые. На босках мы перевозим наши вещи, запрягаем их в повозки и пашем землю. Не станет босков, не станет и нас.
— Понятно. А что за звук я слышал недавно? — задал Араб следующий вопрос.
— Это был сигнал к принятию утренней пищи. Услышав его, все племя собирается у общего стола.
— И после этого вы еще удивляетесь, как краги находят вас? Да вы же сами сообщаете им, где находитесь, — возмущенно сказал Араб.
— Но если мы не будем подавать сигнал, люди не будут знать, что еда готова, — ответил Чин.
— Вам нужно придумать другой способ собирать людей. Почему вы не пользуетесь своими способностями? Вы же слышите друг друга.
— Древние запретили использовать наш дар по мелочам. То, с чем может человек справиться сам, он должен делать сам, не прибегая к помощи дара. Это правило выполнялось очень много лет подряд и никогда не нарушалось, — торжественно ответил Чин.
— Древние правила — это очень хорошо. Исполнять их нужно. Но в случае, когда племени грозит опасность, от них нужно отступать, если они мешают, — медленно произнес Араб, тщательно подбирая слова.
— Но эти правила завещаны нам предками. Они священны, — упрямо покачал головой вождь.
— А никто и не предлагает забыть их или отказаться от их исполнения. Я просто думаю, что древним вряд ли понравится гибель племени только потому, что оно продолжало упрямо исполнять все заветы. Ведь если не станет людей, то и соблюдать их будет некому, — продолжал настаивать Араб, понимая, что действовать в этом случае он может только убеждением.
— Все равно. Это неправильно. Перестав соблюдать правило один раз, люди откажутся от него совсем. Как объяснить им, что это только на то время, пока есть опасность? Если в минуту опасности можно, то почему в другое время нельзя?
— Да потому, что от этого зависит их жизнь, — развел руками Араб, понимая, что старик не просто упрямится. Ему приходится слушать то, что он всю свою жизнь считал святотатством. — Я понимаю, это идет против того, что вы почитали всю жизнь. Но это жизненно необходимо. Пойми одну простую вещь: жизнь не стоит на месте. Если человек не будет меняться, приспосабливаться к новым условиям, он просто погибнет. Это не я придумал, но там, откуда я пришел, это одно из главных правил существования.
— Разумом я понимаю, что ты прав, но сердце мое не готово принять такие перемены, — грустно ответил старик после долгого молчания.
— Почему? Ведь только этой ночью ты просил меня научить вас сражаться, одновременно говоря, что вы мирное племя. А ведь это тоже перемены. Пойми, не бывает так, чтобы они коснулись только чего-то одного. Когда приходит время что-то менять, то менять приходится многое.
— Наверное, ты прав. Я слишком стар, чтобы легко принимать такие перемены, но я должен спасти племя. Это сложное решение. Знаешь, я даже начинаю жалеть, что встретил тебя, — криво усмехнувшись, признался старик.
— Неважно, кто именно придумал это, — пожал плечами Араб. — Рано или поздно твои люди сами пришли бы к такому решению. Я всю жизнь воевал. В разных странах, с разными врагами. Но я знаю точно, что когда стоит выбор между жизнью целого народа и его правилами, нужно выбирать жизнь.
