Закон контролера - Силлов Дмитрий Олегович "sillov"
И тогда я начал действовать!
Откровенно говоря, мог я сейчас не много – с мутной, гудящей головой сконцентрироваться для пси-воздействия очень трудно. Но жить захочешь – сконцентрируешься, а сейчас я хотел жить, что случается со мной крайне редко. Обычно это бывает в ситуациях, когда мне становится интересно, кто же все-таки победит в итоге: я или мой противник.
И я мысленно постарался стать им.
Этим разведчиком, который меня ненавидел нисколько не меньше, чем капитана-предателя…
Влиться в его тело, почувствовать своими его руки, ноги, ощутить, как ершик раздирает нежную внутреннюю слизистую оболочку ноздри, как на губы и подбородок льется теплая струйка крови. И как моя воля подминает его, забивает его «я» глубоко в недра сознания, заполняя чужое тело мной – моими навыками, моим опытом и моим холодным сознанием, которое умеет сочетаться с ненавистью и яростью так, что они не мешают мне действовать максимально расчетливо и предельно жестоко.
Капитан был уверен в своей безопасности. Что может сделать избитый до полусмерти человек, не способный даже стоять на ногах, у которого вдобавок руки скованы за спиной наручниками? Только стонать от боли и бессильной ярости, ощущая, как с каждой секундой уходят из него остатки сил и способности сопротивляться…
Конечно, это больно, ломаться от страданий и унижения, прежде всего – психологически. Всю жизнь уважал себя, тренировал тело и дух, делал из себя то, что принято называть «настоящим мужчиной», – и вот сейчас валяешься на полу словно смятая тряпка, корчась от страданий и ненависти к себе и понимая, что еще немного – и расскажешь все, что от тебя требуется, в обмен на то, чтобы шомпол быстрым и резким толчком вошел в твой мозг, подарив такой желанный вечный покой.
Кагэбэшник улыбнулся своим мыслям. Он любил наблюдать, как ломаются самые стойкие, мнящие себя сильными и несгибаемыми. Это доставляло ему удовольствие гораздо большее, чем власть, секс или алкоголь. В мире не так уж много наслаждений, и самое наивысшее из них – это видеть, как крошатся пьедесталы под теми, кто считал себя выше тебя, – и осознавать, что это ты их расковырял, и остается только еще немного толкнуть надменную статую, чтобы она рухнула к твоим ногам…
Капитан так увлекся процессом, что не заметил, как безвольное тело разведчика вдруг вздрогнуло, и по нему прокатилась непонятная волна, словно допрашиваемого током ударило. А если и заметил, то не придал значения: мало ли как крючит человека на границе между адской болью и беспамятством? Главное, чтоб он в это беспамятство не провалился, тогда все труды насмарку…
А потом случилось странное.
Разведчик неожиданно резко и сильно дернул головой вбок. Шомпол вылетел из его ноздри, и оттуда брызнула кровь прямо в лицо капитана, который рефлекторно отшатнулся назад.
И это он сделал зря, так как в следующую секунду ему в мочку правого уха прилетел удар с ноги, нанесенный основанием большого пальца, сильно оттянутого на себя. Во всяком случае, мне показалось, что удар пришелся именно туда.
Конечно, избитый и измученный человек вряд ли способен нанести такой удар сильно и точно. И не факт, что я сам бы смог это сделать, будь я даже не привязан к стулу.
Но когда ты ментально вселяешься в чужое тело, открываются интересные возможности. Ты можешь им управлять как тебе заблагорассудится, на пределе его возможностей и даже выше этих пределов. Собственное тело так жестко эксплуатировать точно не будешь – просто не получится. Тормознут здравый смысл и инстинкт самосохранения.
С чужим проще. Как говорится, не свое – не жалко.
Я почувствовал, как от мощного удара заныла стопа разведчика, не привычная к таким нагрузкам, но меня это нисколько не впечатлило. Я сейчас мог хоть попытаться головой железную дверь выбить, хоть вообще эту голову об стену разбить как гнилой арбуз – когда голова не твоя, жалеть ее вовсе не обязательно.
Капитан рухнул на пол как подкошенный – удар с ноги в точку гарантированного нокаута всегда приводит к гарантированному нокауту…
Но увы, в данном случае получился лишь нокдаун.
Я был уверен, что попал куда надо, но не учел поправку на то, что пользуюсь не своим телом. Осознание моей ошибки пришло секундой позже. Разведчик был чуть пониже меня и покоренастее, соответственно, длина ноги у него оказалась короче моей на пару-тройку сантиметров, и удар пришелся в челюсть капитана. Тоже нехило приехало, срубило противника конкретно – но все же не так, как хотелось.
Кагэбэшник при падении умудрился не приложиться черепом о бетонный пол, отклонив голову в противоположную сторону. И для страховки руку правильно вытянул. Плохо. Такое бывает только на рефлексах у хорошо подготовленных бойцов. Похоже, в школе КГБ не понаслышке знали, что такое рукопашный бой, и преподавали его основательно. Сейчас капитан быстренько очухается от нокдауна, и из табельного «макарова» просто прострелит разведчику ноги, которыми тот умеет бить так неожиданно и эффективно. Вон он уже встает с пола, хоть и пошатываясь, но вполне уверенно.
Я эту мысль кагэбэшника краем сознания поймал, и она мне очень не понравилась. На все про все у меня было несколько секунд до того, как капитан очухается окончательно, отпрыгнет в дальний угол кабинета и начнет стрелять…
Вставать на ноги было долго, потому мне ничего не оставалось, как бревном катнуть управляемое мной тело в сторону поднимающегося с пола капитана и снова ударить ногами.
Обеими.
По принципу «ножниц» атаковав левую ногу противника…
Кагэбэшник такого от лежачего врага тоже не ожидал и рухнул на пол повторно, после чего я задрал правую ногу как можно выше и с размаху, будто топором рубанув, опустил ее на лицо капитана. Куда попал, не понял, но хруст под пяткой ощутил значительный. То есть что-то сломал. Судя по боли в пятке, не исключаю, что себе – то есть разведчику. Но и капитану тоже, судя по тому, как он взвыл.
Этого допустить тоже было нельзя. К воплям амбал, стоявший в коридоре, был наверняка готов, при допросах с пристрастием это нормально. Но если капитан начнет конкретно, в голос звать на помощь, дело может закончиться плохо. Потому я извернулся, захватил ногами шею кагэбэшника, и, сцепив стопы в замок, надавил.
«Треугольником», на мой взгляд, душить надежнее, чем «ножницами», но когда у тебя руки скованы сзади наручниками, выбирать не приходится. Потому я сейчас давил со всех сил, надеясь, что в школе КГБ не учили вгрызаться любителям борьбы в ноги и откручивать гениталии.
Но капитан, к счастью, был дитя своего времени, когда основной акцент рукопашного боя был направлен на обезоруживание противника и его задержание, потому сейчас он просто по-человечески растерялся. Не ожидал такого от избитого пленника. И сейчас кагэбэшник судорожно пытался дослать патрон в патронник пистолета, который он все-таки достал из кобуры, – но руки уже не слушались. Когда пережаты обе сонные артерии, мозг похож на утопающего: еще дергается, цепляясь за реальность, но толку от этого уже никакого.
Через пару секунд пистолет выпал из руки капитана, а сам он дернул ногами и обмяк. Это хорошо, но надолго ли? Вряд ли я задушил его насовсем – как показывает практика, эдакие уроды так быстро не сдыхают.
Потому действовать надо было быстро.
Признаться, я изрядно устал. Не знаю, как псионики в Зоне могут часами контролировать сталкеров, устраивая бои между ними – соберутся два псио и давай играть в солдатиков живыми людьми. Наверно, дело практики. Я же чувствовал полное истощение сил – хотелось спать, жрать и одновременно сдохнуть, так как меня уже изрядно трясло от нервного перенапряжения.
Но нужно было доделать начатое, так как я не был уверен, что разведчик сумеет это сделать без меня.
Потому мне пришлось еще раз напрячься, чтобы измочаленное тело, находящееся под моим контролем, смогло подкатиться спиной к капитану, валяющемуся в отключке, пальцами найти у него в кармане ключи от наручников и, изловчившись, их открыть.
