Игорь Чубаха - Цепные псы пантеонов
Антон счел за здравое послушаться. Нашел дверь, у которой скучало не меньше пятнадцати персонажей, по рожам — из гоголевской повести «Вий», и присел на последний свободный стул. Он даже решил не спрашивать, кто тут крайний, чтобы потом не нужно было суетиться.
— Мне обещали место сестры-утешительницы в клане Кукол Хортсбергов, — многозначительно сообщила очень похожая, если бы не уши грибами-лисичками, на обычного человека, соседка. Кикимора запросто могла положить на симпатягу Антона взгляд, вот только не амурный, а хищный.
— Угу, — Антон засопел в тряпочку, показывая, что не расположен к беседе.
А ведь в самом месте ничего особенного не было. Обычные служебные помещения метро. Может, склады, может, законсервированное бомбоубежище. Мало ли понастроено метростроевцами под землей того, о чем обычный пассажир и не подозревает. Антон украдкой озирался. Когтистые, перепончатолапые, клыкастые люди-нелюди из очереди входили с каменными гримасами в кабинеты и выходили, кто огорченный, кто довольный, — все очень по-человечески. И темы бесед у дожидавшихся очереди скользили по самым нейтрально-невинным колеям:
— Почему актеры сначала играют положительных персонажей, а с возрастом становятся злодеями?
— Про конфликт «отцы и дети» слыхали? А молодежь чаще стариков платит за билеты в кино. Целоваться и тискаться с подружками где-то надо?..
Из противоположного конца коридора в сторону Петрова уверенным шагом двинулся наконец стопроцентно обычный человек в костюме, синем, в мелкую полоску, с кроваво-красной розой в петлице. Антон очень надеялся, что тип, перед которым все поневоле расступались, пройдет мимо, но тот остановился напротив.
— Человек-птица? — Взгляд подошедшего облизал Петрова с головы до ног, на какой-то момент зацепившись за браслет. — У меня есть для вас кое-что. Давайте пройдем в мой кабинет.
— Не ходи, — заволновался рядом Зигфельд. Тип явно отметил испортившие вежливую улыбку Петрова сомнения:
— Вы ведь ищете работу? Вот задаток, — на ладони обладателя модного костюма возникла нераспечатанная банковская упаковка тысячных купюр.
— Не бери! — еще яростней затрепыхался рядом Зигфельд. — Не смей касаться!!!
Антон демонстративно спрятал руки в карманы, но встал:
— Я бы сначала хотел услышать, в чем заключается будущая работа, — а что ему еще оставалось делать?
На вид работодателю можно было дать сколько угодно лет — от сорока пяти до шестидесяти. Высокий лоб, волосы — черные, густые, без пробора зачесанные назад. И странным контрастом — белые, именно не седые, а белые, словно мех горностая, квадратная бородка и остроконечные усы. Глаза светились далекой, какой-то неземной голубизной. На шелковом бордовом галстуке блестела крошечная золотая пимпочка в виде перевернутой звезды.
А банковская упаковка исчезла столь же проворно, как и появилась, вполне в духе цирковых фокусов.
— Ну что ж, не брать кота в мешке — разумная предосторожность. Пройдемте.
Сотый за ночь поворот по коридору, и незнакомец толкнул дверь. Никакой это оказался не кабинет, а нечто вроде дежурной комнаты охраны. С десяток выключенных мониторов, огромный пульт, будто из фантастического отечественного фильма шестидесятых годов. Украшенные больничными бирками связки ключей на гвоздиках за стеклом, тот же грязно-зеленый цвет стен. Но здесь Петров задержался недолго, незнакомец поколдовал над кодовым замком следующей двери, и они оказались... в начале обыкновенного перрона какой-то станции, жаль, Антон не успел научиться узнавать петербургские станции по интерьеру.
В метре от Петрова перрон обрывался, и из близкого тоннеля выползали блестящие, словно река лунной ночью, рельсы. Чуть впереди маячило тыльной стороной огромное зеркало, в которое поглядывают пилоты поездов на тему, все ли пассажиры втиснулись в вагоны. А со стороны открытого пространства плыл гул, запутанный в гордиев узел разговоров, деревянного жужжания, шарканья ног-копыт и скрипа.
Зигфельд промолчал.
— Это ваш кабинет? — не то чтобы очень удивился Антон.
— Просто здесь нас вряд ли подслушают. А мне не хотелось бы, чтобы кто-то посторонний услышал, как вы отказываетесь на меня работать. Ведь я угадал — вы настроены отказаться, что бы я ни предложил?
Странный работодатель не остановился на краю перрона, и Антону пришлось топать следом. Черные застывшие водопады эскалаторов виднелись далеко впереди, с противоположной стороны зала. Челюсть Петрова не отвисла в тысячный раз за последние дни только потому, что данный рефлекс отказал от перегрузок. Зал не пустовал. Можно сказать, даже очень-очень не пустовал.
— Такая работа, что не грех и отказаться? — притворяясь, будто ко всему привычен, продолжил Петров разговор.
— Работа в нашем мире самая обыкновенная для лица, не потерявшего человеческую сущность. Ведь сущность при вас? — А вот анонимного работодателя открывшееся зрелище не занимало вовсе. Оно было для него столь же привычно, как плеск раскаленного металла для сталевара. И еще: работодатель, не скрывая этого, пристально следил за реакцией Петрова на зрелище.
— Не отвечай прямо, — извивался рядом Зигфельд, который тоже ничему не удивился.
— Это здесь ценится?
— Само по себе — не очень, там, наверху, обитает четыре с половиной миллиона лиц, не потерявших человеческую сущность. Но! У вас есть оборот-браслет скандинаво-германского образца, а добыть такую игрушку заурядному смертному не по зубам. Вы в силу обстоятельств не побоялись появиться среди нелюдей... У вас могло бы получиться выполнить мой заказ. Ты — смертный, и мне нужно найти одного смертного, а ты сможешь его искать при свете солнца, искать в церквях... — будто дело в шляпе, неожиданно перешел вербовщик на «ты».
— Зачем вы меня сюда привели? — спросил тогда Антон напрямик.
— Чтобы дать наглядный урок, — словно ожидая именно этого вопроса, ответил таинственный незнакомец, — там, — он кивнул назад, — армии неприкаянной нечисти ищут себе покровителей, пусть и называют это покровительство работой. Здесь же обретается низовая нечисть, считающая, что способна обитать сама по себе, без кланов, вне пантеонов.
А на пространстве подземной станции творилось действо в духе Иеронима Босха. Чудовища самого невероятного облика вышагивали, ползали и порхали вокруг зеленых рулеточных столов. Спорили, рассыпали фишки, делали ставки. Сухопарые крупье с козлиными головами вытягивали куриные лапы из рукавов смокингов и бросали шарики. Да и столы, оказывается, были живыми — гигантские черепахи с плоскими панцирями.
— На что они играют? — сам в душе завзятый игрок, светски небрежно полюбопытствовал Петров.
— На деньги, на души, на вздохи, на заклинания...
— А мне за труды предполагается заплатить заклинаниями? — Кажется, Антон выбрал подходящий стиль поведения. Он будет играть крепкого профика, которому глубоко до балды, чем заниматься, лишь бы платили по классу «премиум».
— Можно устроить, но сначала надо выполнить работу. Ты — человек-птица, и мне нужно отыскать одного человека-птицу, который кое-что задолжал.
Несмотря на невероятный гам в зале, Антон вдруг расслышал нарастающий треск гравия из противоположного конца тоннеля. Звук нарастал, будто от приближающегося облака саранчи. Самые бдительные игроки заволновались, стали по-гусиному вытягивать головы, оглядываясь поверх столов.
— Финита близится, сейчас те, кто предпочел остаться свободными-неприкаянными, получат себе начальство, увы, на очень невыгодных условиях. А я вынужден тебя покинуть, ведь я не умею превращаться в чайку и улетать. Если надумаешь, ты всегда найдешь меня там, где встретил первый раз. Что-то мне подсказывает, что мы еще увидимся.
Человек в модном костюме развернулся, неспешной походкой отмерил ногами метры до двери и скрылся за дверью с кодовым замком, не оглянувшись напоследок.
А из обоих тоннелей на станцию вынесло лавы всадников. Желтолицые лупоглазые ездоки с гиканьем, пришпоривая приземистых гнедых лошадок, понеслись сначала по желобам. Но преодолеть препятствие для гнедых грив не составило труда, из двух рукавов всадники втянулись на уровень перрона. Только у одной лошадки соскользнули копыта, и она брыкнулась на рельсы, кардинально ломая хребет седоку. Тот, прежде чем захлебнуться собственной кровью, успел возопить:
— Аллах Акбар!!!
Отряд не заметил потери бойца — свирепо выпучив зенки, охотники за головами пришпорили гнедых. Засвистели войлочные арканы.....
Шум умножился десятикратно. Визг, топот, скрежет, ржанье, стон. Столы-черепахи испуганно зашевелились, поползли и загремели по облицовочному мрамору казиношные фишки. Одна черепаха ломанулась в сторону и рухнула в путевой паз панцирем вниз, было больно смотреть, как она царапает воздух не находящими опоры лапами.
Бородато-рогато-копытная братия заметалась в безысходной панике, кто-то затрепыхал кожистыми крылышками, кому-то арканная петля опутала козлиные рога, кому-то перекрыла кислород. Кого-то затоптали. Лезвия конной атаки уже пронзили неприкаянную толпу до половины, за удачными ловцами на прицепах уже волочилось по три-пять пленников. Антону пришла пора делать ноги, или, если быть буквальным, крылья.
