Василий Баранов - Хромой бог
— Клятву Гиппократа. У нас каждый лекарь дает клятву Гиппократа. Ей и служит.
— Что это, Гиппократ? Король? — Клятвы приносят господам и святым.
— Бери выше. Самый первый врач. Лекарь. От него люди научились с болезнями справляться.
Мужчина и женщина переглянулись. Они поняли по-своему. Гиппократ — бог врачевания. Сильный бог. Ему и служить и поклоняться надо. Люди в белых одеяниях его посланцы. Служители. Его жрецы.
— И он, Гиппократ, прислал вас. Помочь нам. — Хозяева этого дома были готовы признать сильного бога врачевания. Признать медицину, как науку, они не были готовы. Павел и не стал их убеждать в том, что эти люди не готовы принять.
— Можно так сказать. Людям помогать надо. Так заведено у нас, у русских. Какой тут к черту страх. Русичи не бога ни черта не боятся.
— Это как? — Трудно понять, что говорят эти лекари из своего Ордена. В каждом Ордене свои тайны.
— По вашему, как бы сказать, Светлого не боимся и Темного. Чего его бояться. Такие люди, Русичи.
— Это такое племя?
— Можно сказать, племя. Да кто его разберет. Племя, народ. Много всего смешалось там. Характер стал единый. Пойдем, Рома, по другим избам.
Они обходили избы. В каких — то домах один заболевший, а где два или три. Женщины, мужчины. Где то дети. И целые семьи, даже воды поднести некому. Кто не заболел, у кого нет в доме мора, побаиваются входить в зараженные дома. Уже темнело, когда Рома и Павел Павлович вернулись в первую хату. Как то само собой они решили, что тут будет их фельдшерский пункт.
— Что хозяева? Как сын? — Спросил Павел, как только они вошли в дом.
— Вроде, лучше. Спит. — В глазах женщины тихая благодарность. Смотрит на Павла, как на святого.
— Сейчас посмотрим. И решим, что делать дальше. — Павел, а за ним и Роман, вошли в комнату паренька.
Действительно, парень выглядел лучше. Павлович пощупал лоб, измерил пульс.
— Ромка, нам с тобой везет. Поправится. — Вовремя они подоспели. Еще бы день, два и большая часть жителей деревни умерла.
— Выкушать будете? — Спросила хозяйка.
— Собери, хозяюшка, что можешь. — На походном пайке жить можно, но домашняя еда ни в какое сравнение не идет.
— Сейчас, сейчас. — Женщина поспешила собрать на стол.
— Еще горячей водички вскипятите. Рома, у тебя кофе найдется? — Время выдалось тяжелое. Взбодриться чашкой кофе будет здорово.
— Как не сыскать. Сейчас. Достанем. — Рома достал банку растворимого кофе. Погладил ее рукой, предвкушая неслыханное наслаждение.
— Нам придется с тобой, друг дорогой, этой ночью не спать. Одному мне тяжеловато будет. — Павел планировал их работу. — Разделимся. Перекусим. Выпьем кофе и на дежурство. К одним я. К другим — ты. Через два-три часа уколы ставить. Надо одолеть эту заразу.
— Хорошо. Уколы я смогу поставить. — Не боги горшки обжигают. Его вселенское существо справится с такой работой. И человеческое тело не помешает.
Они прекусили, чуть отдохнули. Поделили шприцы и лекарство. Пошли на обход. Эту ночь они не спали. Лишь чуть-чуть. Сидя возле стола, опустив на него голову, пытались задремать. Плеснут в лицо холодной воды, выпьют чашку кофе и снова на дежурство.
В "фельдшерском пункте" они встретились на рассвете.
— Как дела, Роман? — Павел Павлович выглядел совершенно разбитым, уставшим. Бессонная ночь и чувство ответственности, которое он нес в себе, давали знать о себе. Это был экзамен не только для него, как врача, экзамен всей земной медицины. Как ни старался Павел избавиться от этого груза, сделать этого не мог.
— Все нормально. Первую волну, Павлович, мы сбили. Надо еще держаться.
— Будем держаться. Хозяюшка, найдется, что пожевать? — Паша тяжело опустился на стул.
— Сейчас, родные. Сделаю. — Хозяйка бросилась собирать на стол. Она тоже всю ночь не спала. Поддерживала огонь. Кипятила воду для кофе. Что б лекари, приходя передохнуть, могли сварить свой темный напиток, который, как она понимала, дает им возможность держаться на ногах и не падать от усталости. Хозяин сидел напротив доктора Понамарева, глядел на него внимательно. В руках у него была доска. Он что-то выводил наней грифелем.
— Что, хозяин, выписываешь? — Возможно в деревнях события записывают на деревянных дощечках.
— Я хочу вас нарисовать. — Мужик посмотрел на Павла и вновь обратился к своей доске.
— А ты что художник? — И в здешних землях есть таланты.
— Резчик я по дереву. Вырезаю всякое. Цветочки, зверушек. Иногда могу лица людей вырезать из дерева.
— Так ты хочешь мой портрет в дереве сделать?
— Не портрет я хочу сделать. Возьму большой ствол дерева и вырежу вашу фигуру в полный рост. Поставим ее на площади.
— Ну, брат. Это ты лишнее хватил. А, Рома? Слыхал я у нас о Пермской бабе. А что б из меня бабу сделали… Выстрогали. — Поправился Павел.
— Да не бабу из тебя делают, дурень. Останешься мужиком в дереве. С деревянными ручками и головой. Подойдешь, по голове постучишь, а она звенит. Вот оно, реализм в искусстве. Даже натурализм! И твоему идолу жертвы будут приносить кровавые. Тебе не привыкать, хирург. С кровью дело имеешь. — Роман сидел на лавке у стены, опираясь руками на костыль.
— Не хватало мне жертв. — Ворчал Паша.
— Терпи! Курей возле тебя будут резать, барашков. Мясо — на базар, а тебе на шею кишки намотают. Как фонендоскоп.
— Ну, знаешь, нарисовал.
— А вокруг тебя пляски ритуальные. — Романа понесло. — Заметь, девушки красивые вокруг. Тут и деревянный не выдержит.
— Истукана из меня делают. — Павел Павлович улыбается. Хочешь поиздеваться надо мной, Рома, валяй.
— Истукан? А на Земле, на острове Пасхи истуканы стоят. — Роман вспомнил остров Пасхи в ассоциации со словом истукан. Он попытался вспомнить все. Что читал об этом загадочном острове.
— Что с того? — Павел не мог понять к чему клонит его друг.
— А уши у них длинные. На этой планете есть кто? Длинноухие? Эльфы! Может, они и были моделями для тех истуканов? Эльфов ушастиками дразнят. Вот, они и жили на острове Пасхи.
— Роман Алексеевич, это на международную премию тянет. — Теперь уже Павел решил подшутить над другом.
— Хватит прохлаждаться. Делом пора заняться. — Таким способом Ромка собирался уйти от шуточек Павла.
Они и занялись бы делом, но услышали шум с улицы. Причина шума обнаружилась сразу. По улице поселка шествовал Флай. Он топал так, что казалось, добротные деревенские дома раскатятся по бревнышку. Он шел, шумно вдыхал в себя воздух и осматривался по сторонам явно не одобрительно. Народ прятался. Шептали: дракон!
Флай увидел доктора и своего Рому. Бросился к ним со всех ног. Не добежав до них метров пять, резко затормозил, проехал лапами по дороге. Тормозной путь. Заголосил:
— Папка! Я нашел тебя! Нашел! Я тебя потерял. — Не грозный дракон, а растерянный. Чуть испуганный мальчуган стоял перед ними.
— Флай, ну что ты. Флаюшка. — Роман старался успокоить малыша.
Флай положил свою большую голову на плечо Романа.
— Папка. Папка Рома. — Слова полные любви из уст дракона.
— Что случилось? Ты же нашел меня. — Роман гладил голову дракона.
— Нашел. — Флай успокоился.
— Где ты был? Я тебе говорил, не появляться здесь. — Да, опыта общения с детьми у Романа было мало.
— Я тебя потерял. Я далеко летал, на скалы. — Флай был готов рассказать о своих замечательных приключениях. Кому еще рассказать, как не папе Роме и дяде Паше?
— И как там? — Роман пытался отвлечь ребенка от плохих переживаний.
— Я всех здесь сожгу! — Флай опять вспомнил, что потерялся.
— Перестань, Флай. — Беспокойный ребенок.
— Я там, папка, научился плевать огнем. Хочешь, покажу? Плюну? — Так вот с чем связано агрессивное поведение. Дракон обрел способность дышать огнем. Такое бывает у них.
Павел Павлович это отметил для себя. Он первый землянин, который встретил дракона. Видит его с первых дней жизни. Надо будет все это записать.
— Нет, нет. Флай, не надо. Пожалуйста, не надо. — Как же успокоить этого ребенка.
— Ладно, не буду. Я люблю тебя. — Флай расправил крылья и протянул маленькие ручки. — Я обниму тебя.
— Флай, осторожно, ты мне ребра сломаешь. — Сил в этих ручках было достаточно.
— Я тихонько. — Пообещал дракон.
— Флай, ты у нас становишься взрослым. Мальчик взрослеет не по дням, а по часам. — Отметил Павел.
— Дядя, Паша, я тебя тоже люблю. Я тебя обниму. — Флай перенес свою нежность и любовь на доктора.
— Погоди, погоди, Флай. — Кряхтел Павел Павлович в крепких объятьях дракона. — Раздавишь.
— Нет, Флай не раздавит. Я покажу. Как крепко тебя люблю.
За этой трогательной сценой наблюдали жители поселка. Они тихо переговаривались. Говорили о том, какие у них не обыкновенные лекари. Их своими родными считает дракон. А это самая древняя и мудрая раса. А главного лекаря, санитара, папкой называет. Надо же, он отец драконов!
