Владимир Яценко - Ржавая Хонда (сборник)
– Но тогда выходит, что Данила во всём виноват? Это же он задержал Рыжего?
– Именно. Не разобравшись, сунул крестьянина в камеру. Тут-то всё и началось. А у дикаря свои представления о справедливости. Вот он и навёл порядок. А охрана просто не ожидала. Послужит хорошим уроком для других ротозеев.
– А куда это ты засобирался? – Генерал смотрит, как я нахлобучиваю на голову пилотку. – Ты ещё не сказал, с чем у нас проблема?
– Проблема?
– Ну да. Ты так и сказал, что проблема есть, но «совсем не в этом».
– Точно! – Я щёлкаю пальцами, изображая озарение. – Арсенал – для всех лакомый кусочек. Мне бы хотелось, чтоб при дележе не забылся приоритет калужской дружины. Как считаешь?
– Я всё равно обязан поставить СС в известность…
– Ну так и ставь. Только чуть позже. Дай мне три-пять отбоев форы. Найду арсенал первым, вот и сделается мне приоритет…
– Три! – жёстко решает Михалыч. – Три отбоя.
– И на том спасибо, – изображаю досаду.
– И про пенсию семье Булыги не забудь, – ворчливо напоминает о добрых делах Михалыч. – Надо жене помочь…
– Депут с тобой, Михалыч. Нет у Булыги никакой семьи. Нет и никогда не было.
– Но… как же это? – У него вытягивается лицо. – Они же друзья? Булыга и Холодняк… мне докладывали, с детства приятельствуют?
– Вот и представь мощность внушения, если Данила ни разу не вспомнил, что у его дружка, Булыги, нет ни жены, ни детей. Или вы таким приёмам связистов обучаете?
Генерал молчит. Теперь его лицо идёт белыми пятнами.
– «Бомба в унитазе», говоришь? – насмешливо подвожу итог встречи и выхожу за дверь.
5. РЫЖИЙ ХОНДА
– Это моё, – сказал Пек, – и я буду очень признателен, если ты вернёшь мою вещь.
Его бешмет по-прежнему у меня, поэтому недовольство купца казалось обоснованным. Злило другое: в курене на буксире корчатся от боли девушки. Неужели именно сейчас так важно настаивать на своих правах?
Я снял бешмет и швырнул ему под ноги:
– Вот твоя тряпка, купец! Теперь ты займёшься женщинами?
Пек спокойно нагнулся, поднял одежду, несколько раз встряхнул её и, недовольно глянув на подпаленный рукав, надел.
– Да, – спокойно сказал он. – Теперь я могу заняться женщинами. Но вы оба пойдёте со мной. Мне будет нужна ваша помощь.
Он шагнул мимо бледного Каина, ощутимо задел меня плечом и скрылся в курене.
– Ты с ним полегче, Рыжий, – слабым голосом сказал Каин, – купец всё-таки.
– Если он их не спасёт, я отрежу ему голову, – пообещал я и пошёл в курень.
Пек осматривал Елену. Мне не понравилось, что он начал с неё, а не с Марии, но давать советы и приказывать я поостерёгся.
Ничуть не стесняясь нас с Каином, купец сбросил с девушки простыню и ощупал её бугристый живот.
– Нам нужен дезинфицирующий раствор, – сказал Пек. – Ты знаешь, что такое дезинфекция, Рыжий?
– Знаю, – коротко ответил я. – Где лежит? Я принесу.
– На борту ничего нет, – сказал купец.
– И что тогда делать?
– Я покажу тебе, КАК мы возьмём раствор, а ГДЕ мы его возьмём, решишь сам. Идёт?
Я не понял, к чему он клонит, но на всякий случай кивнул головой.
– Идёт.
– Вот пластиковый таз, – сказал купец, доставая из ниши под лежанкой пластмассовую ёмкость. – А вот ковшик…
Я принял из его рук чашку с длинной ручкой.
– Каин рассказывал, что вы купались в источнике с целебной водой. Припомни в деталях то место. Можешь закрыть глаза. Да. Вот так. А теперь засовывай ковш ко мне в карман.
Не знаю: то ли я был так подавлен несчастьем, случившимся с девушками, то ли надеялся на чудо, но я подчинился этому идиотскому предложению и залез к нему в карман ковшиком…
…И тут же отдёрнул руку, ожёгшись о горячую воду. Купец, похоже, ждал этой реакции, потому что перехватил мой локоть и не дал руке вывернуться из кармана:
– Ковш держи, олух! Не обвари меня…
Сзади шумно перевёл дыхание Каин.
Я вытащил из кармана купца ковш, полный горячей воды, и без подсказки выпростал его в таз.
Пек принюхался, опустил в воду палец, потом лизнул его.
– Кремнистые термы? Молодец, парень. То, что нужно!
Я понял, что вода ему подходит. Пек кивнул на карман, и мы повторили «процедуру». Потом ещё и ещё раз, пока не стало жарко от парящей воды, а запах тухлых яиц не начал выворачивать наизнанку.
– Довольно, – сказал Пек. – А теперь подойди к изголовью Елены. Держи ей руки и плечи, чтоб не вставала. Каин, твоя задача – ноги. Только крепче держите, парни. Синяки залечим, а вот, если матку порвём, будет беда.
Что там ответил Каин, я не расслышал. Но то, что за этими словами последовало, ужаснуло. Купец деловито обмыл руки и сунул их в карманы. Живот Елены будто подпрыгнул, она закричала дико, неистово… вторя ей, тоненько заголосил Каин. Купец выдернул руки из карманов, вновь сполоснул их в тазу и вновь опустил в карманы. Елена опять закричала, Каин, удерживая её ноги, сполз на пол. Я видел, как под кожей Елены ворочались пальцы… кажется, вторя Каину, я тоже начал повизгивать.
– Прекратить истерику! – заревел Пек.
Он из всей силы пнул Каина ногой. Он и меня бы ударил, но я был далеко, а руки об меня ему пачкать не хотелось. Он кричал на нас. Я зажмурился и навалился на Елену, но она попыталась укусить меня за нос. Пришлось отодвинуться. Сколько всё это продолжалось – я не понял. Но как-то всё же кончилось: купец едва заметно шевелил локтями, не вынимая рук из карманов, глубоко в животе Елены что-то двигалось и ворочалось. Уткнувшись подбородком в колени женщине, не разжимая губ, тихо скулил Каин. Лица у всех были белыми. И потными.
С купца вообще капало. И что показалось самым жутким – у них были закрыты глаза.
– Довольно, – прохрипел Пек.
Он сполоснул руки в тазу, потом поднял с пола простыню и вытер ею лицо. На белой ткани остались огромные тёмные пятна с красными разводами.
– Отпусти её, – велел он мне. – И вынеси помои. Толку от этого крысёнка немного.
Мне показалось обидным, что он так отозвался о Каине. Но спорить я не посмел. Ухватил пластиковую ёмкость и вынес её из куреня. С палубы спускаться не стал. Вот так сверху и хлюпнул на голый камень. Лошадь купца заржала, косясь на мокрое пятно. Мне показалось, что там была одна кровь. Кровь и плотные сгустки оборванных шнурков, как глазки проклёвывающихся побегов фасоли с ноготь величиной. Много, очень много чёрно-красной «проросшей фасоли»…
Вернувшись в комнату, нашёл её светлой и чистой. А ещё холодной. Купец развернул вширь «холодильники» и развесил их над Еленой. Её лицо казалось бледным и осунувшимся, а живот даже больше, чем до начала «операции». Но вид у купца был довольный, глядя на него, я понял, что мы справились, что теперь – порядок.
А вот Каин, скрутившийся в углу, казался маленьким и жалким.
– Это не люди, парни, – сказал купец. – Это биоинкубаторы. Считайте – машины. Интеллекта, конечно, до фига, но основная задача – репродукция рода человеческого. Своих производителей они не знают, но в Шостке таких машинок примерно два десятка. Всем хороши, но не без изъяна – производят только мальчиков.
– Если бы мы им не помогли, они бы умерли? – тихо спросил Каин.
– Они бы сломались! – жёстко поправил купец. – В роддоме Шостки инкубам ввели акселератор роста бластоцист. Но извлечь эмбрионы не успели. Надо думать, вы решили реализовать свои представления о «добре и зле» прежде, чем девушек почистили, а зародышей расселили по автоклавам. Очень неразумно…
– Что ещё за «биоинкубаторы»? – нарочито равнодушным тоном спросил я.
Купец, похоже, знал, о чём говорил. Но понять его было непросто.
– Родильные машины, – «пояснил» купец. – А вы были нужны только как доноры генетического материала. И теперь, ребята, у вас большие проблемы. Потому что имитация потребления пищи – это одно. А зарядка аккумуляторов – совсем другое. И если в ближайшее время не найти свежие аккумуляторы, ваши дамы превратятся в трупы.
– В трупы? – с ужасом переспросил Каин.
– Машины не могут стать трупами, – заметил я.
– Соображаешь! – похвалил купец. – Значит, они превратятся не в трупы, а в утиль. Такой себе натуральный утиль, который успешно разлагается и воняет. Это меняет дело?
Я промолчал, сдерживаясь, чтобы не ударить его в глаз пальцем. Получилось. Неужели я становлюсь цивилизованным человеком?
– Ладно, – хмуро сказал купец. – С матчастью пока всё. Нам ещё с Марой работать… Рыжий, воду.
Я набрал воду. Он тщательно вымыл руки и вновь опустил ладони в карманы, но Елена теперь почти не дёргалась, только стонала. Из неё всё текла и текла розовая муть…
А я раздумывал, какая к депу разница? «Люди-машины»… Живому существу больно, а я привязан к этому существу. И нет мне никакого дела: родили мою женщину или её сделали на фабрике. Главное – она моя женщина. Она выхаживала меня, заботилась обо мне, переживала за меня. Как ни крути, теперь я должен. И я за неё в ответе. «Разумно – не разумно…» чушь и заблуждение! Потому что вопросы совести умом решают только цивилизованные люди. Мы, дикари, решаем такие вопросы сердцем…
