Роман Злотников - Путь князя. Атака на будущее
Он опять сделал паузу.
— И теперь последний вопрос, Катя, — зло существует?
Катя поджала губы, вскинула подбородок и с вызовом ответила:
— Да! Оно существует везде и каждый день. Жестокость людей по отношению друг к другу, издевательство над невинными животными, преступления, войны и насилие по всему миру. И каждый человек обязан всеми силами бороться против любого…
Но Рат не дал ей закончить.
— Зла не существует, Катя… или, по крайней мере, его не существует для него самого. Зло — это просто отсутствие Бога. Оно похоже на темноту и холод. Зло — это слово, созданное человеком, чтобы описать отсутствие Бога. Бог не создавал зла. Зло — это не вера или любовь, которые существуют, как свет и тепло. Зло — это результат отсутствия в сердце человека веры и Бога. Это вроде холода, который наступает, когда нет тепла, или вроде темноты, в которую мы погружаемся, когда нет света, — Рат замолчал. В комнате повисла оглушительная тишина. Никто не шевелился. Даже Гаджет прекратил жевать. Через минуту Рат опустил глаза в чашку и, усмехнувшись, буркнул:
— Пойду добавлю еще кипяточку.
После чего поднялся и ушел на кухню. Гаджет шумно выдохнул:
— Да уж, сказанул… Слушайте, а может, он, это, монах? Ну были же раньше всякие такие ордена. Тамплиеров там или храмовников. Может, он из этих. Они ж тоже умели мечом неплохо орудовать, и по поводу Бога у них язык был подвешен нехило. Я вот думаю…
— Слушай, Гаджет, заткнись, — едва ли не со стоном бросила Барабанщица.
— А че? — не понял тот.
— Думать мешаешь. Очень, знаешь ли, полезное занятие. Хотя некоторые, — она смерила Гаджета свирепым взглядом, — об этом даже не подозревают.
10
— Значит, говоришь, один он был?
Трофим Алексеевич Чумак, в определенных кругах человечества начала XXI века более известный под кличкой Пацюк, откинулся на спинку кресла и задумчиво потер рукой гладко выбритый подбородок.
— А с остальными вы к тому моменту уже разобрались?
— Ну да.
Стоящие перед ним трое мордоворотов неуверенно переглянулись. Смотрелась эта тройка весьма живописно. Один из них пребывал в полусогнутом положении и с трудом держался на ногах — судя по всему, дело было не только в том, что его штаны в области паха распирал бандаж. Лицо второго украшал замысловатый синяк. На первый взгляд синяк можно было принять за некую крутую татуировку здоровенного, на полморды, следа раскрытой ладони. Ну а третий… третий, прямо скажем, был настоящей звездой шоу. Всю его физиономию занимал огромный, похожий на спелый темно-фиолетовый баклажан, нос, местами заклеенный узкими полосками пластыря и оттого еще больше притягивавший к себе взоры окружающих.
— И откуда он появился — никто из вас не заметил? — спросил Пацюк.
Все трое вновь неуверенно переглянулись.
— Не-а… может, из-за джипа? — растерянно протянул один.
— Да-а-а, — протянул Пацюк, — вот, значит, как оно… упустили, стало быть, клиента, да еще какой-то урод вам троим по шеям накостылял. Один, блин! А вы даже не заметили, откуда он появился. Хор-роши, нечего сказать… — Трофим Алексеевич замолчал, глядя на них тяжелым взглядом. Но мысли его сейчас были далеки от неудачливых подчиненных.
Когда Петлюра, правая рука Пацюка, сообщил, что поставщик просит оказать услугу и предлагает за это хорошие бабки, Пацюк задумался. Нет, бабки, конечно, дело хорошее, да и услуга, прямо скажем, не так уж и напряжет. Все равно ребята застоялись. Уж больно все гладко как-то идет. Не то что в овеянных славой девяностых. А это плохо. Когда все гладко — народ расслабляется, начинает жирком обрастать, нюх теряет. А тут и бери их голыми руками. Так что за шанс поднапрячь братву надо было только спасибо сказать.
И опять же не за просто так. Хотя для Пацюка не столько деньги были важны, сколько сама возможность помочь нужному человеку. Деньги это что — оценка. Ну, навроде как в школе. Коль сделал все правильно, по уму, кому надо — помог, кого надо — припугнул, кого надо — сделал должником, а кого и другом, вот тебе жизнь оценку и ставит. Пятерку, скажем. Как учительница в школе. Только баблом. А ежели где ошибся, куда-то не туда влез, не тем людям дорогу перешел или, там, с нужными людьми пожадничал, то может и троечку закатать. То есть не только не наваришь, что думал, но и свое бабло потеряешь. И еще слава богу, коли так. Вполне государственная оценка.
Пацюк в таких случаях не обижался. Он сам школу с трудом закончил на тройки. И только потом, на первой ходке, до него дошло, что если во всех школах так учиться, не напрягаясь, а самым важным в жизни считать возможность «оторваться по полной» и «ни в чем себе не отказывать», то вполне можешь на всю жизнь так троечником и остаться. И тогда жизнь у тебя будет ну в точности по кино «Джентльмены удачи»: украл-выпил — в тюрьму, украл-выпил — в тюрьму. Ну, а на старости лет, когда сил не останется — доживать век младшим помощником старшего дворника. И сидючи в драном ватнике, с беломориной в беззубом рту, гнать волну сидящим вокруг таким же, как и он, троечникам по жизни, насчет того, каким лихим он был в молодости, да сколько бабла через его руки прошло, да сколько «ходок» он сделал…
А ведь вокруг разворачивались такие возможности, что только держись. Причем, как Пацюк заметил, лучше всего в них устраиваются как раз те, кого он всю жизнь считал уродами и сплошными недоразумениями — всякие отличники-ботаны. Нет, по первости в люди всегда выходят лихие ребята, коим сам черт не брат. Вот только надолго ли. Кто из тех, с которыми Пацюк начинал, ныне по земле ходит? Лис да он, Пацюк. А остальные кореша — все уже под гранитной плитой на кладбище.
Нет, погуляли они красиво. Пока он, Пацюк, с цифирками разбирался, дебет-кредит осваивал, учился баланс сводить, короче, восполнял и преумножал то, на что в школе плевал с высокой колокольни, предпочитая доводить училок до белого каления, мужики по Канарам катались, блядей в шампанском купали и над ним, Пацюком, посмеивались. Один Лис не смеялся…
И что? Булыжник вон троих бухгалтеров в бетон закатал, а четвертый его все одно кинул. Да и сбежал с его деньгами. Булыжник орал: «Найду — кишки на кулак намотаю». Да так и не успел найти. Стольким людям должен оказался, а денежки-то фьють, исчезли вместе с бухгалтером. Так и сгинул Булыжник не за грош. Кремень пулю поймал. Шалва тоже. Лысого в машине взорвали. Левона так и не нашли… Короче, всем им жизнь оценки выставила. Окончательные. Двойки, стало быть. А на том месте, где палатки стояли, которые Булыжник крышевал, теперь двухэтажный супермаркет высится. Хозяином у которого как раз вот такой ботан-отличник. И не один у него супермаркет, а целая сеть. И квартира в Лондоне. А не два квадратных метра на Ваганьковском. Так что, блин, правильно гласит народная мудрость — ученье свет… этот.
Ну так вот, когда Петлюра сообщил ему о том, что поставщик просит оказать услугу, Пацюк крепко задумался. С одной стороны, услуга — это хорошо. А с другой — не нравился ему этот партнер. Непонятно даже чем. Товар — первый сорт. Поставки всегда аккуратные. И появился очень вовремя. Таджики совсем было рынок под себя загребли и стали цены задирать, а тут вдруг — раз и появился он, а вместе с ним и возможность послать таджиков домой. То есть на хрен…
Но… не то что-то было с этим клиентом. Неправильно. Не по-людски. Какое-то время назад он даже попытался своих людей по следу пустить. Хоть его от этого и потом прошибло. И правильно прошибло, между прочим. Потому как его людей тут же вычислили, положили носом в пол и велели передать, чтобы он, Пацюк, больше так не делал. Он и повинился и даже мзду принес. Но то, что его люди заметили, прежде чем их носом в пол положили, ему не понравилось. Очень даже не понравилось…
Пацюк вздохнул и махнул рукой.
— Ладно, идите отдыхайте. То есть это, блин, — Пацюк хмыкнул, — лечитесь. Я стало быть, сам с этим разберусь.
Когда за троими неудачниками закрылась дверь, подал голос Петлюра.
— Мятного — не он.
— Чего?
— Мятному яйца не тот мужик отбил.
— А кто?
— Баба. Он ее сначала метелил, а как тяжелый махач пошел — выпустил и дернулся было на того мужика. Да только он Сливу и Кабана к тому моменту уже положил, вот Мятный и притормозил. Ну а она сзади подобралась и носком ему… мне Тухлый доложил. Он все через стекло видел.
Пацюк задумчиво покачал головой.
— А че Тухлый за стеклом-то задержался?
— Да он говорит, что тот мужик так на него взглянул, что у него все кишки опустились.
Пацюк понимающе кивнул. Да, от Тухлого много ждать не приходилось, он был не боец — так, шавка на подхвате.
— Еще чего заметил?
— Зассал, сука, — мрачно констатировал Петлюра, — так из дверей и не вышел, пока наши не подъехали.
Пацюк протянул руку и взял с тарелки кусочек сыра. Рядом на столе стояла ваза с фруктами, два фужера и бутылка французского вина. Пацюк с большим удовольствием сейчас жахнул бы водки с салом, но… прошли времена, когда среди серьезных людей круто было изображать из себя паханов. Теперь это не катит, вчерашний день. Теперь круто носить не слепящий глаза золотым блеском «Ролекс», а скромненько посверкивающий корпусом из белого золота, на первый взгляд больше похожим на стальной, «Петек Филипп». А роскошь демонстрировать не массивной «голдовой» цепью с полкило весом на груди, а внешне скромненькими такими ботиночками ручной работы и дорогим костюмчиком с непременной парой косых стежков, демонстрирующих понимающим, что это — штучная вещь. Или вот пить французское вино и закусывать его французским же сыром. Теперь круто быть этим самым понимающим…
