Ян Валетов - Школа негодяев
Лидер оппозиции, не говоря ни слова поперек, ухватил пластиковый сосуд и поплелся обратно, в полосу прибоя.
– Только набирай поглубже, – крикнул ему вслед Сергеев, – чтобы без песчаной взвеси!
Джип до города доехал.
Более того, Сергеев не стал бросать его где не попадя, а достаточно аккуратно припарковал за каким-то полуразвалившимся сараем в ста метрах от береговой линии.
Честно говоря – это был не город, а небольшая рыбацкая деревушка, условный пригород, отстоящий на несколько миль от окраинных городских строений.
– Никогда не были в этих краях? – спросил Сергеев, поправляя автомат поудобнее. – Тогда готовьтесь, будет весело. Есть нищета как нищета – она страшна, но бывает благообразна по виду. Тут же она пугает, потому что ни одно человеческое существо ТАК жить не должно. Здесь бедность такова, что любой европейский клошар, сюда попавший, должен почувствовать себя Крезом. Здесь никогда не едят досыта. Здесь из десяти родившихся, при удачном стечении обстоятельств, до совершеннолетия доживает половина. Обычно – гораздо меньше. Здесь дохнут от всего – от болезней, пуль, голода, поножовщины. Можете придумать что-нибудь еще, все – кроме холода, подойдет. И, на что особо обращаю ваше внимание, человеческая жизнь здесь не стоит ничего. Совсем. Поэтому автоматы наизготовку. Базилевич – слева, я – центр, Хасан – ты справа.
– Что ищем?
– Место, где пьют. Или отдыхают. Лодки уже вернулись с моря. Там нужно найти рацию и попросить того, кто согласится сотрудничать, связаться с пиратами…
– С кем? – переспросил Базилевич, физиономия которого начала вытягиваться от удивления. – Какие пираты, Михаил Александрович? Откуда?
– С юга. С Сомали. Самая популярная этих местах профессия.
Хасан ухмыльнулся.
– Так вот кого мы ищем. Ладно. Тронулись. Время уходит.
Улицы деревушки были пустынны. Высохшая земля звенела под каблуками ботинок и только там, где приходилось ступать на слой красной пыли, шаги звучали глуше. Еще поражало отсутствие живности. Ни лая собак, ни худосочных полудиких свиней, только несколько черных мелких кур опрометью бросились от незваных гостей. Да в тени развешанных на просушку сетей лежал старый беззубый пес и его лишайный бок колыхался от тяжелого дыхания. Он провожал пришельцев безучастным взором выцветших от возраста и солнечного света глаз, и, посипывая, вываливал наружу белесый, сухой язык.
Умка чувствовал, что их появление не осталось незамеченным – множество взглядов царапало ему кожу, словно рашпилем. Люди прятались в густых тенях внутри рахитичных, слепленных на живую нитку хижин из лишенных стекол окон, смотрели на вооруженную троицу, сверлили глазами напряженные спины пришлых, выглядывая из-за углов. Но не нападали. Сергеев непременно ощутил бы угрозу НЕМЕДЛЕННОГО действия. А ее не было. Пока не было, но тот, кто хоть немного представлял себе нравы этих мест, не должен был питать иллюзий: на территорию пришли чужаки и принесли целое состояние – одежду, ботинки, оружие. Затаившееся в щелях шакальё оценивало ситуацию не хуже, а, может быть, даже лучше профессионалов-военных. Насколько опасны пришельцы? Насколько подготовлены? Успеют ли они выстрелить до того, как пуля, удар мачете или взмах кривого рыбацкого ножа лишит их жизни? Знают ли об опасности? Десятки примитивных, но абсолютно надежных боевых компьютеров обрабатывали информацию, и, рано или поздно, главный процессор должен будет отдать команду, и вот тогда… Тогда шакалы хлынут из всех щелей, и все будет решать только скорость реакций, выучка и количество патронов.
В АК Сергеева патронов было всего шесть. Они находились в двух «рожках», скрученных между собой изолентой, так что при взгляде со стороны у Умки был полный боезапас. У Аль-Фахри патронов было пять, у Базилевича – три. Так что с боеприпасами к грозным «калашам» наблюдалась проблема. Случись сейчас мало-мальски серьёзная перестрелка, и отряд не продержался бы и минуты. Правда, в наличии имелись еще два пистолета да пяток гранат, обнаружившихся в оружейном ящике «лендровера», но против свирепой, как кабанье стадо, толпы, эффективно либо автоматическое оружие либо штурмовые дробовики 12-го калибра, а никак не РГДэшки да полуавтоматические хлопушки-пистолетики с десятком патронов в обойме.
Лезть в рыбацкую деревеньку, где каждый мальчишка умеет управляться ножом да топориком, как самурай катаной, обладая огневой мощью на полсекунды боевого контакта, могло бы показаться полным безумием любому, но только не видавшим виды Хасану и Сергееву.
Сергеев очень хорошо помнил Мангустово наставление, впоследствии не раз и не два выручавшее кадетов, попавших в безвыходное положение.
– Вещи вовсе не такие, какие есть, а такие, какими вы покажете их противнику, – говорил куратор, демонстрируя аудитории пистолет на открытой ладони. – У вас в руках оружие. Кто знает, сколько в нем патронов? Восемь? Пять? Три? Ни одного? Кто захочет испытывать судьбу, увидев ствол, направленный в живот? И даже если захочет, то все равно потратит долю секунды на оценку опасности, а этот миг может оказаться для вас спасительной паузой.
Он улыбнулся своей фирменной, холодящей спину улыбкой и подбросил ПМ на ладони.
– И пустой ствол тоже подспорье. В умелых руках такая пушечка получше разбойничьего кистеня, и бросить умеючи тоже можно… Никогда, кадеты, слышите, никогда не относитесь пренебрежительно к оружию, даже лишенному патронов. Пусть оно всегда выглядит готовым к бою и работоспособным. Делайте так, и вы еще вспомните мои слова с благодарностью…
Те, кто наблюдал сейчас за передвижениями маленького отряда, никогда бы не догадались, что по улочкам их родной деревни идут слабо вооруженные люди. Поэтому Сергеев с товарищами благополучно углубились в узкие проходы меж опаленных солнцем развалюх и, пройдя берегом, вышли на утоптанную площадку, которую можно было считать центром поселения. Здесь, сидя в тени навеса, собранного «на живую» из связанного обрывками веревок плавника и гнутых кусков рифленого кровельного железа, их ждал черный, как нефтяная лужа, человек. На коленях у него лежала старенькая, облезлая М-16, но опытный взгляд Михаила за доли секунды уловил, что, несмотря на солидный возраст, винтовка ухожена и находится в превосходном состоянии. И сам человек, сухой, лысый, с прикрытыми морщинистыми веками глазами, тоже в прекрасной форме, готовый сорваться с места, поливая свинцом цель в короткий миг между двумя ударами сердца.
Здесь пора было остановиться.
– Пожалуй, – сказал Сергеев Аль-Фахри, почти не разжимая губ, – тут могут проблемы с пониманием. – Если этот парень говорит на сомали, то я – пас…
– Я говорю на французском, – сказал негр негромко. Глаза его сверкнули и тут же спрятались под сухую корку век. Базилевич сделал еще несколько шагов вперед, но человек с М-16 предостерегающе поднял руку ладонью вперед:
– На его месте я бы остановился… – французский аборигена был далек от совершенства, слова произносились не совсем внятно, и любой франкофонный гражданин поморщился бы от сильного акцента, как от зубной боли, но, несомненно, языком местный парламентер владел, и владел куда лучше, чем Сергеев, который и то, что некогда знал, успел основательно подзабыть.
– Стоять! – скомандовал Умка Антону Тарасовичу, и тот тут же стал послушно, как престарелая извозчичья лошадь от похмельного хозяйского оклика. – Дальше без моей команды ни шагу….
– Русский, – утверждающе сказал человек с винтовкой, – Ну, конечно же – русский! Я мог бы и догадаться. Давно не было таких гостей… Давно.
– Ты рад? – спросил Сергеев.
– Не то, чтобы очень. Но и против ничего не имею. Мой отец служил на базе в Бербере.[26]
Аль-Фахри, хоть с пятого на десятое, но понимавший разговор, ухмыльнулся. Базилевич же, если судить по нахмуренным бровям и бегающим глазкам, мало что соображал.
– Зачем пришел? – спросил абориген, не проявляя ни агрессии, ни доброжелательности. Он был равнодушен, как профессионал. Готов к действию и холоден.
Он так и сидел, поджав ноги, с американской винтовкой на коленях, положив кисти на оружие. Сергеев прикинул, что если судить по замашкам говорящего и по снятому с защелки предохранителю, на то, чтобы открыть огонь на поражение, негру понадобится не более полсекунды. Так что разговор надо было поддерживать в любом случае.
– Пришёл? – переспросил Михаил и покачал головой. – Мы никуда не шли. Так получилось. Я не рассчитывал, что мы можем здесь оказаться. Случай…
– Это твой самолет упал на юге?
Умка кивнул. Смысла врать не было никакого.
Негр наконец-то приоткрыл глаза и посмотрел на пришедших не из-под век. И ничего хорошего в этом взгляде не было. Хреновый был взгляд. Но, помимо разных пугающих вещей, в нем было и любопытство.
– Говорят, что от самолета мало что осталось. А вы, почему-то, живы. И у вас была машина. Похоже на чудо, правда? Я не верю в чудеса.
