Сергей Дорош - Темная сторона Луны
– Ладно, Агий, это интересно, спору нет, спасибо, но у меня к тебе другое дело.
– Есть отличная посеребренная шпага, – сказал он. – Сплав – вам и не снилось. В основу положена технология булата, с коекакими моими присадками. Заклинание привязки к высшему. Все в лучшем виде, вы меня знаете.
– Да, знаю. И шпагу обязательно посмотрю. Ты, насколько я помню, куешь настоящее оружие высших. Но учти, я отдаю предпочтение более тяжелому оружию, с намеком на палаш.
– Не волнуйтесь, маркиз, ею и мечи отражать можно. Я ведь знаю, кому и что предлагать. Клинок отличный. Лучше, чем те, которые куют высшие в вашем замке.
– В этом не сомневаюсь. Но ты ведь и по огнестрелке чутьчуть работаешь.
– Я смотрю, и интерес к огнестрельному оружию распространяется среди вашего рода.
– Не понял.
Нет, ято, конечно, все понял, просто никак не мог сообразить причин. Лазурные столкнулись с друидами, изведали на себе их оружие. Может такое быть? Почему нет? Домены, как бы они ни относились к Земле, никогда не выпускали ее из виду.
– Да брат ваш тоже интересовался огнестрельным оружием. Только он вопросы задавать не умеет, потому и ушел без ответов. Посмотрим, как с этим у вас.
– Что ты знаешь об оружии друидов?
– Огнестрельном?
– Естественно.
– Они берут за основу старые образцы и копируют их. Ничего нового. Они на это не способны в принципе. Мозги не так работают. Они – лесные люди, технология не их конек.
– И все же они пользуются ее плодами? Не идет ли это вразрез с их учением?
– Отнюдь. Принцип малого вреда во имя предотвращения большого. Оружие, автомобили, работающие на бензине, – это малый вред. Большой – люди, способные возродить технологию довоенного времени, возродить культуру, которая привела к Третьей мировой.
– Понятно. Что скажешь про это? – Я протянул ему обойму, которую добыл Хансер.
Агий рассматривал ее не более минуты.
– По вас этим не стреляли, – сказал он. – Обойма новая, в масле еще, ни одной царапины, в пистолете не была. Подходит к обычному ТТ, впрочем, для вас это пустой звук. Пули блуждающие, со смещенным центром тяжести. Самые обычные.
– Как обычные?
– Маркиз, вы же умеете задавать вопросы!
– Хорошо. Этот ТТ, в который не успела попасть обойма, свалил высшего. Сквозь магический кокон. Как это можно объяснить?
– Совершенно точно дело не в пулях. Дело в самом пистолете.
– Почему?
– Это очевидно. Пуль таких я вам продам горсть за золотой. Они обычные. Горение пороха уничтожает заклятия, как бы сильны они ни были, не так ли, госпожа? – обратился он к Аркадии.
– Да, – натянуто ответила она. – При выстреле, когда порох загорается, возникает резкий дисбаланс стихий. Он сбивает все заклинания, какие могут быть наложены на пулю. Слишком быстро частица огня становится радикально доминантной. Мы не умеем предохранять чары на предмете от этого, и мы не можем магически достигнуть таких температур и так быстро, как при возгорании пороха.
– Оставь терминологию. Я же на Сатурне не обучался, – попросил я. По лицу Агия я видел, что он все понимает. Обидно быть единственным, кто запутался в этой магической чепухе.
– А если проще, любое заклятие, лежащее на предметах, основано на определенном сочетании стихий. Если в окружающей среде оно меняется, заклинание приспосабливается и оставляет свой эффект неизменным. Это происходит достаточно быстро – так же быстро, как любой из нас может сотворить чары. Порох загорается быстрее. Во внешней среде огонь вытесняет все стихии, а заклинание на той же пуле не успевает среагировать и разрушается. Потому высшего можно убить стрелой, а пулей – нет. Вернее, до сих пор нельзя было. Так понятнее?
– Более или менее, – кивнул я.
Агий усмехнулся одной из немногих своих бледных улыбок.
– Теперь понимаете, маркиз? Вы можете наворочать на пулю тысячу и одно заклинание. Но после того как она соприкоснется с порохом, это обычная пуля.
– То есть из ствола вылетает просто кусочек металла?
– Разве я это говорил?
– А разве нет?
– Вы плохо слушали, особенно для живущего в тенях. Проявите чудеса логики.
– Ты же знаешь, огнестрелка – это не мое, – недовольно нахмурился я.
– Хорошо. Вопрос.
– Я должен задать?
– Конечно, ответ ведь вам нужен.
– А ты не можешь просто объяснить, Агий?
– Нет. Это против моих правил. Я отвечаю на все вопросы, но не дарю информации. Если вопрос не прозвучал, я не даю на него ответа. Это позволяет определить достойных.
– Как меняются стихии после соприкосновения пули с порохом?
– Хорошо. – Он улыбнулся, на сей раз это была именно улыбка. – Меняются, но незначительно. Вылетая из ствола, пуля трется о воздух и разогревается, так что температура вокруг нее остается высокой. Как сказала бы госпожа, резкая доминанта стихии огня переходит в устойчивую.
– И что бы ты сделал, пожелай наложить заклинание на пулю, чтобы она пробила и кокон, и все магические щиты? – развил я успех.
– Будь я на это способен, наложил бы заклинание в момент выхода ее из ствола. Но для этого нужна реакция сокрушающего врагов и мастерство сотрясающего Вселенную не менее чем трехсотлетнего возраста. Из друидов столько прожить могут только охотники.
– Охотники? Никогда не слышал, – заинтересовался я.
– Неудивительно. И ято слышал лишь однажды, а живу, простите, раз в шесть дольше вашего, маркиз. Я не знаю, кто они и что они, но сила их, говорят, ужасна и неконтролируема, следовательно, в таких вещах, как зачаровывание пуль, неприменима.
– Значит, либо друиды научились ее контролировать, либо это чтото в принципе новое, – задумчиво сказал я. – И готов поспорить, простое, как пареная репа. – Я рассмеялся с горечью: – Что это может быть, Агий? Ты же оружейник.
– Но не высший, не маг и не друид, – невозмутимо ответил он.
– А жаль, – искренне сказал я. – Какое бы оружие ты делал! Твое и сейчасто лучшее из доменовского.
– Оружие для Багряного домена, – не удержалась от шпильки Аркадия.
– Да, – невозмутимо ответил Агий. – Именно так. А чего в этом плохого?
– Темная сторона Луны.
– Это для вас она темная, а для нас там света вполне достаточно.
Аркадия смешалась. Всетаки уважение к сединам Агия не позволило ей сказать того, что она сказала бы любому темному.
– Сеньорита, нам пора, – встрял я в разговор.
Она повернулась ко мне, полная возмущения.
– Вы так торопитесь? – Агий встал. Он был выше меня и шире в плечах. Сейчас я видел пусть старого, но воина. Танто в его руке казался зубочисткой, не более.
– Совсем нет. – Аркадия отстранила меня.
О боже, сошлись две идеи.
– Вы, госпожа, видели только свою сторону Луны. Я же побывал и там и там. Могу сказать с уверенностью, что между нами мало разницы на сегодняшний день. Я бы даже отдал предпочтение Багрянцу перед Бордо и Сапфиру перед Лазурью. И не надо делать непонимающие глаза, потому что вы прекрасно меня поняли. На сегодняшний день нет Света и нет Тьмы, а есть те, кто живет под Солнцем, и те, кто его не видит. А если уж брать за основу вашу философию, скажу, что все это – оттенки Тьмы.
– Не слишком ли ты велеречив для спартанца?
– Слабость, позволительная старости.
– Но почему, Агий? – теперь уже разговор заинтересовал меня.
– Потому что Тьма – это эгоизм, а Свет – самоотречение. Ваши домены гребут под себя так же, как и наши, – охотно ответил он. – Я уже молчу о Воинстве Небесном. Самые светлые в этом смысле как раз друиды. Но и Круг состоит из людей. Ваши доменовцы создали себе кучу правил. И это говорит лишь о том, что они слабы. Истинно светлому правила не нужны. Он чувствует, что хорошо, а что плохо. Если же тебя сдерживает догма, рано или поздно она будет нарушена.
Аркадия отшатнулась. Перед моими глазами вновь встало лицо Юлиана, наносящего подлый удар ЛинКеТору.
– Я пытался найти Свет… – Старик вновь сел, ссутулил плечи. – Наступает момент, когда больше не можешь думать о себе. Жизнь прожита, сколько ни набери добра – в могилу с собой не унесешь. Тогда хочется чегото большего – вырваться из грязи, в которой копошишься всю жизнь. И я ушел, но ваши домены – то же гнездо интриг. А я слишком стар для долгих странствий. Я стремился на Светлую сторону, как бабочка на огонь, который сжег крылья моей надежды, потому, госпожа Аркадия, не надо расписывать мне добродетель Света. Ты не видела его.
– Я не говорила тебе своего имени, – опешила она.
– Конечно нет, как и господин Луи. Только мне этого и не надо.
Теперь уже я попятился. Даже не заметил, как резко Агий перешел на «ты». А мозги работали. Теперь и я видел его одиночество. Он давно хотел излить душу, но не знал кому. Аркадия задела его за живое, и он выплеснул гораздо больше, чем собирался. Но кто он? Как узнал наши имена?
