Виктор Глумов - Город смерти
— Да откуда они вообще взялись?! Что здесь за диктатура?
Волчья рожа Леона стала почти человеческим лицом, измученным, бледным.
— Спроси чего-нибудь полегче. Я понял, что убивать они не любят, а лишние рты кормить не хотят, поэтому выгонят нас поутру. Хорошо, не ночью. Сейчас вернется Сандра, и будем спать. Пока не разбудят. Потом уйдем.
— Как — спать?!
— Крепко, Дизайнер. И хорошо. Если у тебя много сил — постоишь на стреме. На всякий случай.
Одна из стен грота состояла из цельного известняка. Что-то было вырезано… Вадим присмотрелся, пробежал пальцами по рельефу: женское лицо «в три четверти». Тонкий нос, высокий лоб, слепые глаза античных статуй. Его пробрала дрожь: точно такое лицо он видел в прошлой жизни, в ту самую пьянку под землей, у грота «Три поросенка». Хранительница системы? Душа Сьяны? Двуликая? Просто чья-то мечта, ласково улыбающаяся путнику?
Происходящее потеряло связь с реальностью.
— Надо сдаваться, — пробубнил Ходок, — надо этого Дизайнера отдать лунарям, пусть хоть на органы разбирают. Х-холодно! Леон, слышишь? Надо его отдавать. Ну куда мы пойдем? За хрена?! Леон, послушай, я же — твой старый друг, я тебя никогда не предам, ты знаешь, что нам теперь, пропадать? А? Кудряшка, понятно, по нему сохнет, но ты-то не по этой части!
— Заткнись.
Какая-то возня. Вадим, не оборачиваясь, гладил пальцами каменное лицо.
— Мы идем дальше, ты идешь с нами, Миша. Если повезет — выберемся из дерьма в нормальный мир. Не повезет — сдохнем. По мне, лучше сдохнуть, чем в говне ползать.
— А если не пойду?
— Я убью тебя.
Вадим все-таки посмотрел на них. Леон и Ходок стояли напротив друг друга. Леон, как всегда, был спокоен, только прищурился. Ходок по привычке лыбился.
— Да ты даже не знаешь, куда идти!
— Ничего. Разберусь. Ты меня знаешь, Ходок. Я разберусь.
— И ради чего?! Ради его баек, что ли? А если он — псих? Трехнутый лунарь? Если нет, кто сказал, что в его мире нам обрадуются!
Вот сейчас Леон прислушается к «голосу разума» — и прощай, мечта о родном доме. А действительно, что делать с Леоном, Сандрой и Ходоком в нормальной Москве? Разве что объявить их психами с амнезией… Стоп. Потом. По мере поступления проблем.
— Ну уж по сравнению с эти дурдомом мой мир — рай земной!
— Я сказал. — Леон не обратил на Вадима внимания. — А ты, Миша, решай для себя, как тебе больше нравится — живым или мертвым. Я тебя никогда не предавал. Я тебе жизнь спас, и ты мне обязан.
Голос у него был невыразительный, серый. Леон уперся, будет искать выход в другую реальность. Его так просто с пути не сдвинуть. А что он будет делать в Москве, в нормальной Москве? Вадим представил себе Леона на фоне его картин: модная выставка, фраки, брильянты, Леон щерится на сытых обывателей, и они чувствуют силу, на брюхе стелются… Да, реальный вариант. Можно будет попробовать. Взять кредит или у папани денег попросить в долг (не откажет же, старый козел), организовать кампанию рекламную, зальчик снять, шумиху в прессе… Конечно, сперва сбить спесь с художника. В своем мире командовать будет Вадим, вся эта сладкая троица будет от него зависеть. Ничего, переживут. Ходока в дурку сдать. Не нравился Вадиму Мишаня. Гнилой, мутный. Пожалуй, легче всех ассимилирует, будет мобилки по ночам отжимать или сутенером заделается. На фиг такие знакомства. Сандра — красивая девка, не пропадет. Станет вести секцию, объяснять домохозяйкам правила самообороны…
Вадим чуть не упал: заснул стоя. Леон и Ходок уже лежали по разным лавкам. Ходок, несмотря на жалобы, холодно ему, видите ли, храпел. Леон смотрел в потолок широко открытыми глазами. Чудак человек. О чем думает — непонятно. Застыл, как крокодил в болоте.
Сандра все не шла. Да ничего с ней не будет, она же боевая девка, всем яйца оторвет… А трахнут — ну, трахнут, в первый раз, что ли? Переживет. Бессмысленно ее ждать… Вот, на лавочку, тряпкой прикрыться…
— Да ничего. — Сандра, наверное, говорила уже давно, Вадим спал и не слышал. — Не пойдут они к Главному… Он же идейный, он нас трогать не велел. Эти кобели сами напоролись.
— Мы — на их территории.
— И что? Ножки раздвинуть: чешите херы все желающие? Сам бы пошел и отсосал!
— Полегче, детка.
Сандра замолчала, перевела дыхание. Открывать глаза Вадим не хотел, заметят еще. Они спорили вполголоса на лавке Леона.
— Жить будут. Трахаться долго не смогут, а жить будут.
— Ладно. Что теперь, в самом деле… Сколько их было?
— Трое. Пацанье. Я нашла их начальника, сдала ему тела и вернулась сюда. Видишь, все мирно. Начальник не возмущался, охренел в полный рост! Ох, ты бы видел его рожу! Леон? Ты спишь, что ли? А? Лео-он!
— Ложись уже.
Вадим настороженно прислушивался: как — ложись?! С Леоном, что ли? Не, ну надо же: сам девку трахает, а потом учит, что надо ножки раздвигать по требованию. Перед другими. Кто, мол, хозяин положения, тот девушку и танцует. С ней бы, конечно, ничего не случилось, но это Вадиму можно так думать, у него с Сандрой ничего не было. А Леон? Однако ритмичных поскрипываний не доносилось, только Ходок по-прежнему всхрапывал. Вадим решился, сел на скамье. Леон и Сандра спали в обнимку. Одетые. Просто спали.
Зябкий холод залез под майку. Вадим сейчас тоже не отказался бы от теплого соседа, но «свободен» был только Ходок, который не прельщал совершенно.
Вадим спал плохо, постоянно просыпался, у него зуб на зуб не попадал. Забылся лишь под утро. С рассветом их растолкали и выпроводили из каменоломен, ни слова не сказав.
* * *— Твою ж мать! Вот же еб! — Ходок со всей дури вмазал по торчащему из земли камню.
Леон снова сошел с тропы, долго топтался, поправляя ботинок, подкатил штаны и сказал:
— Попал в дерьмо — не чирикай.
— Эй вы там, а ну живее! За минуту не свалите — стреляю! — донеслось сверху.
— Хоть жилетку, суки, отдайте! — завопил Ходок и получил затрещину от Леона.
Насупился, запыхтел, но смолчал, только косяки исподлобья бросал. Когда чертовы пещеры остались позади, он снова заладил:
— Теперь стопудово пиздец. Без жрачки. Без оружия. Без теплой одежды… Ну, мы лоханулись! Надо было сразу валить, как Сандра растяжки увидела. Бля, как детей! Раздели, разули… Бля-я-я-я…
Вдруг Леон резко развернулся и направил пистолет промеж глаз Ходока. Тот аж рот разинул.
— Заткнись, а? Достал уже. Мне тоже тошно.
Ходок мгновенно заткнулся и посерьезнел.
— Еще ты сопли не жевал! — Леон сунул пистолет за пояс.
— Откуда? Тебя же тоже обыскали! — Сандра не удержалась, бросилась ему на шею. — Ты гений! Куда ты его спрятал?
— В траву, — ответил Леон. — И карту — тоже. Идем. Вдруг эти сумасшедшие передумают.
Вадим его даже зауважал. Надо же, думать умеет. Соображает ведь иногда. Это хорошо, на рукомашестве и дрыгоножестве далеко не уедешь.
Ходок хихикнул. Закинул голову и беззвучно рассмеялся. Лицо у него было безумное и злое.
Двигались цепью вдоль заболоченных берегов. Ноги увязали в тине. Камыш рос так густо, что сквозь него приходилось продираться. В спертый воздух взлетали тучи вспугнутых комаров, мошек и какого-то неведомого гнуса. От укусов лицо распухло и неимоверно зудело. Взвизгнув, прямо из-под ног драпанула речная крыса, по размерам больше похожая на вьетнамского поросенка.
— О, с голоду не подохнем, — радостно заметила Сандра.
— Какого хрена мы месим грязь, — снова заладил Ходок, замыкающий шествие. — Нельзя, что ли, лесом идти?
— Леон, — крикнула Сандра из зарослей, — можно я его ударю?
Ответа Вадим не услышал, но Ходок больше не причитал. Шумел раздвигаемый рогоз, качались над головой его коричневые головки, похожие на факелы. Камыш, камыш, камыш… Когда закрывались глаза, перед ними стоял частокол из стеблей камыша.
— К берегу, — наконец скомандовал Леон.
Уселись на лужайке, заросшей лютиками. Ну и рожи у всех! Без того маленькие глазки Ходока заплыли, нос опух, мясистые губы еще больше раздулись. Коса Сандры растрепалась, кудряшки сбились в воронье гнездо. Даже Леон утратил безупречность, волосы повисли сосульками, нацепляли пух и траву, рукав рубахи разошелся по шву.
Июльское солнце грело лысую макушку, после подземельной сырости клонило в сон. Вадим стянул кожаные полусапожки, вылил грязную жижу, пошевелил коричневыми пальцами с ногтями, украшенными траурной каймой.
— Пить хочется, — прохрипел он.
— Нужно найти родник, — отозвалась Сандра. — И пожрать не помешало бы.
Леон ощупал карманы. Ругнулся и сунул в зубы ветку.
— Что жрать-то будем? — спросил Вадим.
Девушка пожала плечами:
— Если бы был огонь, набили бы жаб… или крыс. Леон, что у нас сейчас в лесу съедобного?
— Земляника, черника, грибы.
