Александр Голодный - Ярче тысячи солнц
Оп-па! Пошел доклад о трупах и моем отсутствии. Быстро, отдаю должное. Отличные бойцы. Уменьшаю скорость передвижения — плохеет просто на глазах, бок уже не ноет, а дергает рваной острой болью. Вкалывать обезболивающее нельзя — поплыву от наркоты и много не навоюю. Винтовка и рюкзак, кажется, весят тонну. С трудом сосредоточиваюсь на голосах в рации. Перекрывают возможные пути отхода. Так, карта… Пусть перекрывают. За спиной — сколько угодно. Если затопчут следы, будет еще лучше. Каменистая осыпь ведет за собой, вот уже пропал ветерок, лицо покрывает липкий, едкий пот. Вниз, на дно ущелья. Может быть, найдется ручеек — умыться, наполнить фляги — уже вторую выхлебал.
Голова резко закружилась, пейзаж перед глазами совершил полный оборот, потемнело… Лежу в тенечке на камнях, сил почти нет. Дошел до ручки, называется. Обморок или тепловой удар? Сколько провалялся? Судя по часам, минут десять. Это уже хорошо. Надо отдохнуть, иначе в следующий раз так удачно не упаду. Передвигаюсь поближе к густым зарослям у насыпи, где тень плотнее. Сердце тяжело стучит в груди, дышится с трудом. Лежу, боль потихоньку успокаивается, делается терпимой. Да, мне бы сейчас в ту палату…
От мечтаний отрывает некоторая странность в состоянии куста. Такое впечатление, что под его ветками кто-то регулярно лазил. Ага, вот оборванные листья и мелкие веточки, вмятые в камни. Зверь? Подбираюсь ближе. Куст густо зарос какой-то южной лианой с темно-зелеными кожистыми листьями. А кора вот на этой узловатой ветке выглядит потертой. Брали рукой? Попробуем… Пласт веток и листвы поднимается вверх, открывая глубокую темную щель. Схрон! К тому же схрон посещаемый. Нельзя проходить мимо такого подарка судьбы, тем более что идти, похоже, уже не могу. Поддеваю винтовкой природный люк, стараясь не потревожить горящий огнем бок, вползаю. Лаз впереди расширяется в пещеру, и глубокую — конца не видно. Тянет освежающим холодком. Замечательно. Плохо только то, что в экипировке отсутствует фонарик — ближе к вечеру рейнджерские группы должны были вернуться в санаторий. Опускаю полог, сразу темнеет. Так, а приходящие сюда люди что, каждый раз фонари носят? Должна быть нычка с осветительным прибором. Тщательно исследую каменные кучки по сторонам. Логика не подвела — под длинным плоским известняком обнаружился фонарь-шатун. Хорошая вещь — с таким я улетел со свалки. Где он? Остался в доме Елены, наверное. Как там они? Хватит ли у Маргарет сил преодолеть чувства и все сделать по уму? Должно, она женщина с твердым характером. Ползу по пещере, мечущийся луч освещает натоптанный проход, каменные стены, поднимающийся потолок. Пошли ответвления — тут целый лабиринт переходов. В некоторые ведут слабые следы, но держусь главного хода. Опираясь на винтовку, встаю, пережидаю слабость и яркие точки в глазах. Вперед. Ход завершился залом неправильной формы. Несколько ящиков, три застеленных кусками серого брезента матраса изрядной древности. Ящики пусты, но маркировка на русском языке сказала, что в них лежало. Оружие. Это была одна из баз Реджистанса. Кто-то, правда, посещает ее и сейчас.
Устраиваюсь на ветхом матрасе, занимаюсь перевязкой. Состояние раны совсем не нравится — воспалилась, начала опухать. Снова перекись, новый бинт. Несколько раз останавливался, пережидая боль. Вроде получилось. Через силу, без всякого аппетита поел, хлебнул водички. Слабость неимоверная, и, по-моему, начинается жар. Ну что же, значит, отлетался. Кладу на ящик винтовку, радиостанцию, рюкзак под голову, пистолет под руку. Патрон в патроннике, с предохранителя снят. Выключаю фонарь. Глаза закрываются сами.
* * *Обморочное забытье сменялось редкими прояснениями сознания. Обугленные напалмовым огнем сослуживцы взвода «Дельта» бесконечно пилили меня раскаленной пилой, о чем-то молили полные ужаса мертвые глаза капитана Фрая. Снова на бой вызывал покойник Шило, разрывал ремни и вставал с каталки зарезанный Мясник, тянул к горлу мощную лапу шериф Рол. Убитые враги не давали покоя измученному высокой температурой разуму. Приходя в себя, долго пытался сосредоточиться на стрелках часов, но все расплывалось перед глазами. Последнюю флягу воды берег, как мог, хорошо, что в сухпай входили банки витаминизированного яблочного сока, разъедавшего потрескавшиеся, пересохшие от жара губы. Аккумулятор в рации сел, фонарь тоже светил заметно слабее. Бок сильно опух, рана сочится густой тягучей сукровицей. Двигаюсь с великим трудом, если эти слабые попытки вообще можно назвать движением. Кое-как обыскав подземный зал, нашел старую металлическую флягу в матерчатом чехле, наполовину заполненную подсоленной водой, несколько свечей, зажигалку. Обессилел совершенно, мысли о еде вызывают тошноту. Похоже, конец приключениям. Сколько прошло времени — сутки, двое? Какая, впрочем, разница? Надежды на жизнь тают с каждой новой порцией мучений и бреда.
В какой-то момент, прогоняя кошмары, в сумрак больного сознания стали приходить друзья. Светил в глаза, поил восхитительной холодной водой молчун Тень, верный Ральф аккуратно колол в плечо лекарства, осторожно переворачивал безвольное тело и давал кому-то возможность выполнить перевязку. Кому? Образ менялся, перетекая то в полное тревоги лицо красавицы Елены, то принося серьезный, строгий, заботливый и любящий взгляд Маргарет. Нет, это моя маленькая певица Катя ласковыми нежными пальчиками смазывает рану чем-то прохладным, уносящим боль, и вытирает влажным платком покрытый липким холодным потом лоб.
Наступил миг, когда призраки растаяли. Чуть колеблясь от сквозняка, горит свеча на оружейном ящике. Накрытый колючим одеялом, лежу на правом боку, почти не чувствуя раны. Из одежды только армейский жетон на шее. Кто-то рядом. Протягиваю бессильную руку. Оружия на месте нет. Шорох, метнувшаяся тень, передо мной в неярком свете знакомое лицо. Я рад его видеть всегда, хоть в бреду, хоть перед смертью.
— Катя…
— Нет, я Ольга, Оля. Ты спас нас с сестрой, помнишь?
Спас? А, две девочки, защищая которых расстрелял тварей в военной форме. Интересно, снова брежу или это уже реальность? Реальность, в которой мы говорим по-русски.
— Помню, Оля. Ты похожа на мою родственницу.
— Катю? Ты поэтому нас защитил и убил тех солдат?
— Не только. У меня были и другие причины. Главная из них — Реджистанс.
— Я догадалась! Ты не представляешь, как они тебя ищут! Военные, полиция, имперская безопасность… Они решили, что ты сумел уйти к морю (ага, сыграла лисья уловка), там сейчас обыски в поселках, проверки, прочесывания. Твои портреты на каждой стене, а за сведения о тебе обещают невероятные суммы! Что ты такого совершил?
— Подергал Империю за хвост, Оля. Сильно подергал. Где мое оружие?
Это ключевой момент. Если оружия нет…
Маленькая ручка подает браунинг. С трудом перекатываюсь на спину (бок отдает болью), проверяю. Обойма полная, патрон в патроннике, предохранитель снят. Все как я оставлял.
— Ты справишься с винтовкой? Она тоже здесь.
— Спасибо, девочка. Нет, на винтовку у меня не хватит сил. Ты сама умеешь стрелять?
— Нет. Командир обещал научить нас, но пока мы с Машей только разведчики. И зря ты считаешь меня маленькой — мы настоящие бойцы Реджистанса.
Реджистанс… Вот и сбылась мечта, я у друзей и соратников.
Часть вторая
СЕРЖАНТ РЕДЖИСТАНСА
У нас был долгий разговор с этой славной девчушкой, прерываемый моими приступами слабости. Да, они с сестрой тогда возвращались с точки наблюдения — вызванный уничтожением базы переполох в военном санатории возбудил любопытство сестер. Отца, кстати, у них нет — после очередных работ в трудовой армии домой вернулись лишь извещение о несчастном случае и небольшая сумма компенсации на кэш матери. Они с Марией работают в больнице, Маша — старшая медсестра, учится на врача. Ольга заканчивает медицинский колледж. Человек, которого я принял за Тень и Ральфа, — их дядя, помощник терапевта. По большому счету, девочки спасли мне жизнь — когда на пятый день кольцо активных поисков сместилось к морю, они, посетив схрон, обнаружили меня в бессознательном состоянии без капли воды в пещере.
— Как ты нашел базу?
— Случайно, Оля. Можно сказать, чудом. Вы не убирали обломанные веточки и листики у входа, а я возле него свалился.
— Послушай, как тебя зовут?
— У меня много имен. Но друзья звали меня Сержант. И это не звание Колониальных Сил, Оля.
— Я разбираюсь в военных званиях. Сержант. У тебя погоны рядового. Ты выполнял задание?
— Оля, об этом лучше не говорить. Форму врагов пришлось надеть, потому что так было надо.
— Я понимаю.
Горячий, разогретый на спиртовке куриный бульон, вызвавший резкие спазмы в отвыкшем от еды желудке. Отвратительное, унижающее ощущение, когда тебя, кое-как прикрытого, бессильного мужика, самоотверженно и нежно тащит к подземному туалету юная красивая девушка. Ненавижу такое!
