Александр Мазин - Утро Судного Дня
— Я понимаю.
— Что именно ты понимаешь? — поинтересовался Артём.
— Единству нужен новый Хранитель Равновесия, — последовал ответ. — Не ты. Ты не годишься. Но ты можешь его привести.
Грива хмыкнул. Все всё знают. Кроме него. Надо будет восполнить недостаток информации.
Артём собирался объявить, что в его отсутствие Мавас остается за старшего. И только сейчас сообразил, что лично его, Гриву, никто старшим не выбирал. Следовательно, ни о какой передаче полномочий речь идти не может. А иерархическая структура племени Артёму по-прежнему не известна.
— Многое может измениться, — сказал Грива.
Мавас не отреагировал.
— Я хочу, чтобы ты был начеку. Чтобы ты был готов встретить опасность…
— Где? — уточнил Мавас.
— Здесь.
— Здесь, в этой хижине? — Похоже, Мавас удивился. — Хочешь, чтобы я переселился сюда?
— Нет. Впрочем, если ты хочешь, можешь переселиться. Но я имею в виду другое. Я хочу, чтобы здесь, в поселке, ты был так же внимателен, как в саванне. Сейчас здесь безопасно…
— Сила Единства хранит нас, — внес поправку Мавас.
— Так вот, — Грива наконец нужные слова. — Представь, что этой силы больше нет. И защитить вас могут только ваши копья.
— Но она есть, — возразил Мавас. — Я ее чувствую.
— Очень хорошо, — Грива чувствовал себя слепцом в компании зрячих. Слепцом, который пытается прокладывать маршрут в незнакомой местности. — Но всё равно будь внимателен. Если ты почувствуешь опасность… Словом, веди себя так, будто рядом с поселком бродит г’ши.
— Г’ши не придет в поселок. Это не его место охоты.
Черт! Ну как ему объяснить?
— Я не сказал, что г’ши — здесь. Я сказал, что ты должен вести себя так, будто г’ши где-то рядом, — Грива непроизвольно перешел с обычного языка на язык Единства.
— Я понял, — лаконично ответил Мавас. — Что еще ты хочешь мне сказать, Изначальный Свет?
— Ты знаешь, кто живет в Лесу Красных Деревьев?
— Конечно, знаю. Там живет Ужас, — Мавас снова перешел на обычный язык.
«Кто-то из нас — тупой, — подумал Грива. — И этот „кто-то“, скорее всего, я».
Разговора по душам не получилось. Оставалось надеяться, что при необходимости этот здоровенный мужик сделает всё как надо.
Ночь Артём провел с Дашей. Им было очень хорошо.
— Ты вернешься, — сказала Даша.
— Я вернусь, — подтвердил он. — И ты встретишь меня здесь, в этой хижине, на этом ложе…
Если бы Грива знал, что ждет его здесь по возвращении, он ни за что не отправился бы в этот поход. Но Артём не знал. И с рассветом они с Архо и Путой покинули стойбище.
Глава девятнадцатая
Черные хозяева саванны
Лес Красных Деревьев остался далеко позади.
Путешественники шли звериными тропами через колючие кустарники буша. Шли уже много дней.
Они не видели людей — только следы.
Время от времени Архо или Пута указывали на них Артёму. Сам бы он вряд ли углядел их: полустертый отпечаток босой ноги, кусок камня со следами обработки, клочок выделанной шкуры, зацепившийся за колючки. Однажды Архо протянул Гриве и вовсе зловещую находку. Впрочем, сначала Артём не увидел в ней ничего зловещего. Подумаешь, обломок кости со следами огня, небрежно выброшенный в кусты.
Однако кость оказалась человеческой. И на ней — очень характерные царапины от кремневого ножа. Кто-то старательно соскребал с кости мясо.
Возможно, это был местный ритуал погребения, но что-то подсказывало Гриве: местом погребения того, кому принадлежала кость, был желудок его «брата по разуму».
Однако на троих путешественников никто не покушался. Возможно, обитатели буша сочли охотников слишком опасной «дичью». А может, Грива и его спутники двигались слишком быстро, и преследователи попросту не успевали за ними. Так или иначе, но Артём вздохнул с облегчением, когда буш кончился и перед ними снова лег простор саванны.
Это была не совсем такая саванна, как в окрестностях Реки. Трава здесь была выше и гуще, а стада, казалось, — еще обильнее.
То был двадцать первый день пути.
Солнце уже поднялось над окутанными туманной дымкой горными вершинами и постепенно наливалось жаром.
Архо и Пута посмотрели на Артёма. Куда теперь?
Они были уверены, что Грива знает, куда идет. К сожалению, это было не так. Артём выбрал северное направление лишь потому, что именно его «отсекал» Лес Красных Деревьев. И еще, по ряду косвенных признаков, Артём мог предположить, что Шадаква пришел именно с севера.
— Нам нужна вода, — сказал Артём.
Пута, чей нюх был острее, чем у Архо (не говоря уже о Гриве), запрокинул голову, потянул носом воздух.
— Там, — уверенно заявил он, указав в сторону восходящего солнца.
— Где вода, там люди, — произнес Архо.
Это было предостережение.
Он не сказал о том, что люди могут быть опасны, но это подразумевалось.
— Нам нужна вода, — повторил Грива.
— Мы пойдем за стадами, — предложил Пута.
И они двинулись на восток.
До воды оказалось дальше, чем предполагалось.
Жарища стояла неимоверная. Хорошо, Артём загодя соорудил из прутьев, кожи и шерсти чудовищного вида «шапокляк» и, игнорируя насмешки Путы и Архо, водрузил себе на голову. Аборигенам хорошо. Они на этом солнышке — с детства. И кудри у обоих такие, что никакой шапки не надо.
В этот день им пришлось удовольствоваться той водой, что оставалась во «флягах»-тыквах, и полудюжиной «влагосодержащих» корней, выкопанных Путой. Шли до темноты. Ночь провели у груды черных крупных камней. Без происшествий. Никто из ночных хищников не заинтересовался ни костром, ни теми, кто его разжег, хотя, судя по звукам, неподалеку охотился прайд львов. Да и мерзкое хихиканье гиен тоже изрядно мешало спать.
С рассветом двинулись дальше и до полудня успели пройти километров десять. Когда жара стала нестерпимой, устроили привал в тени акаций, рядом с пасущимися жирафами.
Костер разводить не стали. Перекусили остатками вчерашнего ужина и проспали всю сиесту. Когда проснулись, всё осталось по-прежнему, только жирафы ушли.
Воды в тыквах осталось — на донышке. Но, по прикидкам Гривы, до озера тоже было рукой подать.
Однако спокойно дойти до озера им не дали. Проблемы начались, когда Грива и охотники проходили через низинку между двумя холмами, поросшую кустарником и высоченной травой.
Артёму эта низинка сразу не понравилась. Но Уго, который шел первым, выбрал этот маршрут — и Грива вмешиваться не стал. Охотнику виднее.
Впрочем, обойди они подозрительное место, это мало что изменило бы.
Первым опасность почуял Пута. Унюхал что-то в безветренном раскаленном воздухе. А может, шаги услышал. Органы чувств у аборигенов были развиты получше, чем у выходца из двадцать первого века.
Догнав Гриву, он сказал негромко:
— Люди.
— Где? — не сбавляя шага, спросил Грива.
— Позади. А может, и не только позади.
— Не останавливаемся, — решил Артём.
Может, отстанут?
Напрасная надежда.
Кустарник кончился. Впереди снова была открытая саванна. Условно открытая. Путь был перекрыт. Несколько десятков двуногих весьма свирепого вида выстроились полукругом с явным намерением прервать путешествие Гривы со товарищи.
С первого взгляда было понятно, что эти парни не имеют ничего общего с племенами Реки.
Во-первых, черные. Здоровенные кучерявые негры. Во-вторых, вооружены иначе. Кроме копий, у этих суровых парней были щиты, причем здоровенные. Да и копья у них были другие. Покороче, с костяными наконечниками, «усиленными» клыками. Такими штуковинами можно рубить и резать, а не только колоть. То есть толстенной шкуре какого-нибудь буйвола или гну такие «зубчики» не особо повредили бы, но тонкую человеческую шкурку пропороли бы на раз.
Позади раздался множественный шорох. Артём быстро оглянулся. Да, за их спинами нарисовались такие же красавцы. Путь к отступлению был отрезан.
Грива оценил ситуацию. Ситуация не радовала. У противника — явное численное превосходство. И «техническое» тоже. Щиты — это такая штука, которую на охоте используют редко. А вот на войне — милое дело.
Телосложением щитоносцы напоминали банту, но лица были скорее «европейскими», чем негроидными.
Волосы, щедро украшенные птичьими перьями и прочей мишурой, курчавились пышными шапками.
Противостояние продолжалось минуты две. Напряжение нарастало. Грива уже приготовился к тому, что их начнут убивать прямо сейчас, без лишних дискуссий и церемоний, когда один из чернокожих, гигант почти двухметрового роста с ожерельем из львиных когтей, выдвинулся вперед и произнес, вернее, прорычал короткую, но весьма экспрессивную речь.
