Александр Мазин - Утро Судного Дня
Если не знаешь, что делать, — не делай ничего. Или доверься интуиции. Интуиция говорила Гриве: надо действовать. Надо вырваться из этого замечательного мирка туда, где… Неизвестно что.
Зато там обитают те, кто, по словам покойного Шадаквы, похож на Гриву умением убивать своих братьев по разуму.
Артём присел на землю, взял оставленную Дашей корзинку с едой.
Пока ел, думал.
Надумал следующее.
Время уходит. Посему надо действовать. Двигаться. Всё равно, куда. По ходу разберемся.
Уходить не хотелось. Потому что — Даша. Дашенька… Но Грива — не даос. Он просто не умел, расслабившись, отдаваться течению событий. Делай что должно — и будь что будет. Вопрос — что должно?
Грива выпрямился, сунул за пояс топорик и отправился на поиски Архо.
Полукровка был прав. Предложение Гривы пройти через запретный Лес.
— Когда? — спросил Архо.
— Завтра.
— Кто еще, кроме нас?
— Я хочу, чтобы с нами пошел Пута.
— Я скажу ему, — кивнул Архо.
И ушел.
Глава семнадцатая
Белый огонь
Артём проснулся от шороха дверной занавески. Дашу он узнал по запаху. Еще бы он ее не узнал!
— Ты пришла… — прошептал он.
На Даше не было ничего. Ни передника, ни набедренной повязки. Он узнал об этом, проведя ладонью по ее обнаженному бедру.
Артём потянул ее к себе, но Даша не поддалась.
— Отпусти меня, — еще тише, чем он, проговорила девушка. — Подожди. — Она легонько куснула его за ухо. — Не здесь, мой желанный. Иди за мной.
И выскользнула из хижины.
Снаружи была безлунная ночь. Африканские звезды мерцали над пустынным поселком. Его обитатели беспечно спали в своих хижинах, не думая о ночных хищниках. Но Грива уже знал: ни один лев не подойдет к «логову» еще более опасного хищника — человека.
Девушка остановилась на берегу. Легкий плеск, запах воды и остывающего песка.
Даша ждала.
Когда Артём оказался рядом, она положила ладонь на его плечо… Но отвела его руку, когда Артём попытался ее обнять.
В реку они вошли вдвоем. Прохладная вода обняла их колени, бедра, животы. Пальцы Даши сжали его плечо.
— Вода, открой мне эту женщину, — произнес Грива.
Ничего не произошло.
А чего, собственно, он ждал? Левиафана? Посейдона с трезубцем?
Нет, он ничего не ждал. Но чувствовал: ждет Даша. Ее ожидание было очень материальным, почти осязаемым. Артём сосредоточился, попытался понять, что изменилось. Ну да, кое-что изменилось. Вода притупляла желание… Вода смывала, уносила запах Даши и тепло ее кожи… Вода струилась по ее телу, по ее ногам, животу, лону. Вода, обласкавшая тело девушки, уносилась дальше. Но прежде эта же вода точно так же прикасалась к телу Артёма…
Артём… Нет, он не увидел — почувствовал, как тысячи крохотных искр вспыхивают на его коже. Мгновения жизни, уносящиеся дальше. Но не исчезающие в потоке времени, а продолжающие жить…
Руки их соединились… И струящаяся вода между их телами в тот же миг перестала быть водой. Так изменяется воздух во время грозы за миллионную долю мгновения до того, как соединит землю и небо слепящий зигзаг молнии.
Миг — и тела их сами метнулись навстречу друг другу. Губы слились с губами, грудь к груди, живот к животу, бедра — к бедрам. Песчаное дно ушло из-под ног. Река понесла их, вращая и переворачивая, но ни Артём, ни Даша этого не чувствовали. Чудесная сила бросила их навстречу друг другу. Так соединяются две половинки боеголовки атомной бомбы — чтобы поток рождающихся внутри нейтронов в ничтожную долю секунды превратился в лавину и малая толика соединившегося в одно ядерного сердца обратилась в Свет, обращающий в пепел всё вокруг.
Но открылись Врата — и некто Третий проник в мир, где прежде не было ему подобных.
И Артём Грива всем своим существом осознал: молния, соединившая их, прожгла саму ткань мира.
Позже Артём решил: именно этот белый огонь хлынул из Артёма во время таинства в пещере и убил Хранителя Равновесия Шадакву. Именно так: отсюда, из этой ночи — в прошлое. Как это могло случиться? Возможно, об этом знал Полукровка. По крайней мере, он намекал на что-то такое…
…Как они не утонули? Наверное, это еще одно чудо. Ведь на них не было «гидр», и жабры тоже не отросли. Но Артём точно помнил, что они были в реке. И дышали, причем не водой. Сейчас, лежа на песке рядом со своей женщиной, Грива пытался вспомнить, что было с ними. Не очень получалось — вспомнить. Холодное белое пламя. Вот что он помнил. Оно окружало их, проникало внутрь, порождая страх и страсть. Артём сопротивлялся ему. Пытался спрятаться от него… в любимой. Наверное, это ему удалось, потому что сейчас пламени не было. А любимая — была.
Артём посмотрел на звезды. «Ты счастлив», — сказали звезды.
«Не совсем», — возразил им Артём.
Усталость ушла. Ночь была теплой. Не жаркой, а именно теплой. Похолодало? Или Грива наконец привык к африканской жаре?
Даша спала. Мокрые волосы рассыпались по песку. Голова слегка запрокинута, чуть подрагивает нежное горлышко, холмики грудей переходят в гладкую впадину живота, поднимающуюся к кудрявому холмику. Длинные ноги раскинуты…
Грива бережно снял Дашину руку со своего живота и поднялся. Некоторое время он любовался ею, юной и прекрасной, потом взял ее на руки и унес в хижину. Подальше от звезд, так похожих на страшный белый огонь.
Грива парил в невесомости. Он знал это ощущение. Еще по Школе, когда их поднимали до «потолка» стратосферного «крыла», а потом, выключив двигатели, нарабатывали у курсантов навык пребывания в невесомости.
Грива парил в невесомости, а над ним была Земля. «Над ним» — в чисто геометрическом смысле. Можно было сказать и «внизу», но «над ним» было ближе и правильнее. Грива смотрел на Землю, и сердце его трепетало от любви. Потому что Земля была для него всем. Она была создана для него и только для него. Вся. И она любила его так же, как он — ее. Нет, много больше. Ведь она была огромна, а он — крохотная песчинка, влекомая гравитационным «ветром». Но даже песчинка способна разрушить мир… Или сотворить новый. Если песчинка сама — целый мир. И если она — любима…
— Ты уйдешь, — сказала Даша. — Завтра.
— Откуда ты знаешь? — удивился Артём.
— Мне сказал Архо.
— Тебе грусто?
— Нет.
— Почему? — Артём даже слегка обиделся. Ему вот ужасно не хотелось расставаться с любимой.
— Единство приняло нас. И тот ты, кто во мне, останется со мной.
— И тебе этого достаточно? — Артём положил руку на теплый живот Даши. По коже девушки прошла легкая волна. Крохотные прозрачные волоски пониже пупка встали дыбом. Но лицо Даши осталось спокойным и безмятежным.
— Я счастлива, — просто сказала она. — Чего же еще желать?
— Быть вместе, — ответил Артём. — Всегда.
— Так не бывает, — девушка погладила Гриву по руке. — Ты — мужчина. Ты хочешь многого. Я — женщина. Твоя. И мне нужен только ты. И ты — мой. Где бы ты ни был. Но если ты хочешь близости, то я тоже хочу. И — больше, чем ты! — Она сбросила его руку, перевернулась и встала над Артёмом, упершись руками в его грудь.
— Почему это — больше? — возмутился Артём.
— Потому что я — юная львица, которая всегда голодна! — Даша лизнула его в губы, легонько куснула за ухо. — А ты — черногривый лев, который спит с брюхом, полным теплого мяса. Но я не дам тебе спать!
— Эй! — воскликнул изумленный Грива. — Разве львицы так делают?
Приглушенное рычание было ему ответом…
А потом наступило утро.
Глава восемнадцатая
Брат Мавас
Когда Даша ушла, в хижину без приглашения ввалился Мавас.
Здоровенный коричневый мужичище с русой бородой и кулаками с пивную кружку, Мавас, казалось, занял половину пространства немаленькой хижины.
Судя по хмурому выражению лица, Мавас был настроен на серьезный разговор. Однако никаких поучительных речей свежеобретенный родственник Гривы произносить не стал. Водрузил на циновку увесистую корзинку. Райский аромат жареного мяса «со специями» наполнил хижину.
— Кушай, — лаконично произнес Мавас.
Грива отказываться не стал. Только спросил:
— А ты?
— Я сыт.
Пока Артём завтракал, Мавас молчал. Однако молчание не было гнетущим. Брат Даши и Архо умел молчать необременительно.
Грива поел. Мавас по-прежнему хранил молчание. Пришлось Гриве самому начать разговор.
— Мавас, — сказал Артём своему свежеобретенному родственнику. — Завтра я ухожу. Вместе с Архо и Путой.
— Я знаю, — спокойно ответил Мавас.
— Далеко ухожу, — уточнил Грива. — Дальше Леса Красных Деревьев.
— Я понимаю.
