"Фантастика 2023-76". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Матвеев Владимир
Нет, кони были отличные, не подходящих по тем или иным признакам урукхаи (признанные знатоки этих животных) отсеивали еще в жеребячьем возрасте. Но сравниться с чистокровным матийцем они все равно не могли. Вот через пару лет, когда подрастет потомство отборных кобылиц, над которыми со всей прилежностью поработал Агат, и их поставят под седло, можно уже будет пытаться угнаться за этим конем. Хотя опять же только пытаться. Что ни говори, а потомство матийца будет всего лишь полукровками. Куда им до чистокровного родителя, который и среди подобных ему был словно воин-ветеран среди новобранцев. Ведь мало иметь чистую кровь. Даже она может застояться и «закиснуть», если ее обладатель кроме своего загона и яслей перед мордой и не видел больше ничего. Все же в большей степени те, кому улыбнулась удача приобрести такого коня, покупали их лишь для того, чтобы показать свой статус перед другими «денежными мешками», в круг которых они входили.
Время от времени, Атей все же слезал с Агата, хлопал его по крупу, отправляя размять ноги и порезвиться, а сам или шел рядом с Саем, который отправился с ним в этот поход, или же бежал, если колонна в это время двигалась рысью. Когда это произошло в первый раз, на недоуменный взгляд своей второй жены и ее незаданный вопрос князь сказал следующее:
– Себя тоже нужно в форме поддерживать, а то жиром зарастешь. И вообще, будешь долго сидеть в седле, ноги будут такие же как, например, у Адыма Лошадника.
– Такие же сильные и красивые? – с улыбкой спросил «верный», что ехал поблизости.
– Нет, – покачал головой Атей, а потом, усмехнувшись, добавил: – Такие же короткие и кривые.
Раздавшийся над воинской колонной гогот заставил испуганно вспорхнуть небольшую стаю притаившихся в высокой траве пичужек. Причем громче всех хохотал сам Адым – главный герой этой простой и незамысловатой шутки.
Ирена Светлая – великая княгиня Сайшат! Как ни упрашивал ее Атей ехать в середине колонны – добиться этого так и не смог. Жена, конечно, сказала, что он как муж может ей приказать, но при этом посмотрела на него такими жалобными глазами, что Призрак лишь сплюнул про себя и оставил все как есть. Поэтому Ирена в легком охотничьем костюме, в накинутом на плечи плаще с вышитым серебряными нитями княжеским гербом, скакала на смирной кобылке рядом, внимательно прислушиваясь к разговорам воинов.
«Оказывается, я совсем не знаю своего мужа, – подумалось ей. – Вернее, знаю о нем совсем немного».
И правда, ну, насколько полное представление можно составить о разумном, если все общение с ним ограничилось совместной поездкой в Мегар, после покушения на принцессу. Сидением в его Логове там же да несколькими встречами в Карпейне в особняке ее тетушки. Да, она влюбилась в него почти с первого взгляда, как и Виолин. Вот только Льдинка после встречи со своим будущим мужем больше и не отходила от него, в отличие от Ирены. А ей же приходилось только вспоминать об Атее Призраке, украдкой вздыхая о несбыточном.
Видимо, права ее вновь обретенная сестренка: герои очень сильно действуют на молодых мерит, а в особенности на их неокрепшие мозги. Особенно когда эти мозги принадлежат девушке, которая была отгорожена от существующей в мире действительности высокой стеной замка ее отца и все знания о нем черпала из придворных разговоров и сплетен. Это уже в последние годы, немного повзрослев, она поняла, что все, о чем судачат высокородные в темных замковых углах, нужно делить на десять, а то и двадцать, чтобы получить хоть крупицу истины. Да и то, правдивость этой истины еще предстоит проверять. Но и просто так вытравить сразу все привычки не получится, поэтому и собирала принцесса досужие сплетни.
Небольшой опыт личного общения с вольным, а в будущем великим князем Сайшат, после его отъезда стал дополняться данными и разговорами о нем, которые с регулярным постоянством достигали королевского дворца. А иначе быть и не могло, больно уж хорошо всколыхнул он это дремучее болото. Одних высокородных и благородных убитых и покалеченных на дуэлях наберется, наверное, с десяток. А сколько убитых его воинами наемных убийц и ночников – и не счесть.
И с каждым разом эти разговоры и сплетни о князе были еще красочнее и подробнее. Единственное, чем они походили друг на друга, – это то, что во всех без исключения слухах Атей представал кровавым чудовищем. Завтракает он грудными детьми, обедает их несовершеннолетними матерями, а вечером пьет сцеженную с них кровь. Потом тешится с высокородной, после чего отдает ее на растерзание своим убийцам: вампирам и оборотням. Тот факт, что при таком раскладе высокородных на Тивалене просто бы не осталось уже, сплетников не останавливал. Такой он – и спорить тут нечего.
Самой же Ирене Атей Призрак представлялся в большей степени как могучий благородный воин в блестящих доспехах. Именно такой, как пишут в женских романах, которые она так любила читать на сон грядущий при тусклом свете потрескивающих свечей. Увлечение такими романами было, наверное, единственным, из-за чего ее можно было бы поставить в один ряд с остальными высокородными придворными женщинами. В остальном же своим поведением она напоминала больше непоседливого мальчишку.
К пяти годам девчушка посетила уже все закоулки королевского замка. Заглянула под хвост каждой кобыле и жеребцу, что стояли в конюшнях. Облазила вдоль и поперек гвардейские казармы, где стала всеобщей любимицей. И не раз представала перед своим родителем-королем в рваном платье, с разбитыми коленками и носом, и получала трепку за то, что ввязалась в драку между поварятами, что не поделили надкушенный пирожок.
Но женскую натуру просто так не сотрешь и не вытравишь, будь ты хоть трижды пацанка. Почитав такие романы, она закрывала книгу, положив предварительно между страниц закладку из длинного пера, и, задув свечу, погружалась в мир сновидений, главным героем которых был все тот же герой в сверкающих доспехах, образ которого в последнее время был очень похож на князя Сайшат.
Действительность оказалась другой. Не было в ней белых лошадей (а совсем даже наоборот), не было блестящих доспехов и щитов с гербами врагов, кои избранный ею кидает к ногам Ирены. Краски поблекли, стали не такими яркими, как в ее снах, да и вообще она всего лишь вторая жена князя Сайшат, и ей приходится делить его с Виолин Льдинкой. Но это было не главное. Главное же заключалось в том, что эта действительность не вызвала у принцессы чувства разочарования и отторжения.
Ирена, тайком скосив взгляд на шагающего рядом мужа, улыбнулась краешком губ, хоть под платком, что закрывал ее лицо, этого никто и не увидел.
Вот он ее герой. Пусть на его доспехе сейчас слой пыли в два пальца, да и изначально он не блестел. Пусть его благородный конь как сумасшедший гоняет по окружающим полям всякое мелкое зверье. Пусть рядом с ним идет огромный хищник, который по смертоносности может уступить, наверное, только своему Старшему. И еще раз пусть (и даже слава богам) он не похож на героя прочитанных ею книг – он все равно любим ею.
Любим как мужчина, за спиной которого не страшен даже Судный день, а не как венценосная особа молодого, но, наверное, самого сильного и богатого государства, зубами вырвавший у этого мира право на существование.
Да и правитель он был особенный. Таких монархов, как Атей, не было, нет сейчас, и вряд ли будут в будущем. Даже Галион Изумруд не пользовался таким уважением среди изгоев, как князь Сайшат среди своих вассалов и своего народа. Причем это было не слепое, раболепное заглядывание в рот своему сюзерену, как часто бывает при дворах других облеченных властью особ. Виолин рассказывала Ирене, как спорил с Атеем Багд Писака, брызгая на него от переизбытка чувств слюной, когда отстаивал свою точку зрения.
Или как орал на него Гмар в кузнице, что тот не так качает меха, когда князь решил попробовать себя в роли подмастерья. Оба этих сварливых гнома без раздумий двинули бы в зубы первому встречному, реши тот возводить на их князя хулу. И они в своих чувствах и поступках были далеко не одиноки. Да что там одиноки. На днях Серк Весло разбирал дело, когда два серва избили третьего лишь за то, что тот нелицеприятно отозвался об их князе, на что они ему и возразили самым доступным для них способом, то есть кулаками. При этом приговаривали, что если бы он столько же работал, сколько чесал языком, то и мыслей дурных в голове бы не родилось.
