Юрий Никитин - Бригантины поднимают паруса
Она зашипела яростно:
– Нельзя же убивать всех подряд!
– Стараюсь тебе понравиться, – объяснил я, – потому и действую, будто я из Моссада.
Она нервно дернулась.
– Ты что? Мы никогда так не убиваем…
– Брешешь, – ответил я. – Все равно не поверю. Не разрушай мою чистую веру в то, что хоть вы еще действуете прямо и без подтанцовки. Если враги, то как не убивать? Мы что, гуманисты какие-нибудь?
– Мы не знаем их степень вовлеченности в преступление, – объяснила она. – Да и вообще, они могут даже не знать… Потому их убивать нельзя!
– Что, правда? – спросил я изумленно.
Она сказала в сильнейшем раздражении:
– Ты не так представляешь себе работу Моссада!
– Да, – ответил я. – Ты права. Не так. Но вообще-то я за чистоту нравов. Закон есть закон, надо исполнять. Не нравится – протестуй и добивайся, но здесь было злостное нарушение морали и правопорядка. Нужно уважать чужие законы и обычаи, женщина!
– Это ты пресек, – сказала она зло. – И никакое это не уважение…
– Не отставай, – прервал я. – Там внизу уже движение… Лифты работают, слышишь?
– Поднимутся наверх, – ответила она, – зажмут нас снизу и сверху. Мы между молотом и наковальней.
– Между сдвигающимися стенками пресса, – уточнил я, как истинный ученый, для которого точность важнее красивости фразы. – Но опыт показывает, спрессовать удается не все. Та-а-ак, прибыли и на этот этаж… Слышишь?
– Вот теперь стрелять законно, – обронила она хмуро.
– Законно все, – сказал я, – если в руке пистолет. Думаешь, законы пишут беспистолетные? Пистолет в руке порождает власть…
– …как сказал великий Мао, – досказала она. – Знаю, читала вашу русско-китайскую философию.
– Тихо, – сказал я, – слышишь?.. Бегут сюда.
Она кивнула.
– Дадим бой здесь?
– Лучше ближе к выходу с этажа, – ответил я. – Можно контролировать, чтобы с той стороны никто…
Она двигалась за мною быстро и неслышно, пистолет в обеих руках, готовая стрелять в любой момент, но первым выстрелил я, когда впереди мелькнула тень человека.
Его отбросило на стену, а когда сполз на пол, все еще цепляясь за облицовку под дерево, там осталась красная полоса.
Эсфирь остановилась возле меня, взведенная, как готовая к взрыву мина, бросила сердито:
– Мне показалось, он… не вооружен?
– Я же не так представляю работу Моссада, – объяснил я чуточку виновато. – А этот какой-то лохматый, такие всегда подозрительны при любом строе… Еще Платон их не любил. Понимаешь… я представляю эту работу такой, какая должна быть, а не такая, какая есть. Компренэ? Во главе угла, как сказал мудрец, должна стоять эффективность экономической модели. На своих ногах, без подпорок.
Она посмотрела остановившимися глазами.
– Ну и ну…
– Чего? – спросил я.
Она проговорила устрашенно и с отвращением:
– Даже не покраснел! Ты в самом деле из тех чудовищ, кто создают и перестраивают секретные службы. Как всегда, в худшую сторону.
– Но эффективную, – подсказал я. – А если вдруг что пойдет не так и нас обвинят в чудовищных преступлениях, я скажу: «А что вы хотите, это же был Моссад, я сам, как истинный демократ, осуждаю…»
– Сволочь, – сказала она. – Почему тебе даже не стыдно? Я же вижу!
– Отречемся от старого мира, – сообщил я, – отряхнем его прах с наших ног. Долой стыд, как сказала Клара Цеткин и провозгласила восьмое марта международным женским днем бесстыдства, что сейчас именуется свободой.
– А не Роза Люксембург?
– Как вы за своих евреев держитесь, – сказал я одобрительно. – У нас такая политика была при Сталине с его приоритетом приоритетов отечественных изобретателей и вообще всего русского. Ничего, вы тоже переболеете…
– Да заткнись же…
– Тогда не отставай от прогрессивно мыслящего!
Продолжая говорить, я поднял пистолет, сделал еще два шага и выстрелил. Из-за края стены высунулась рука с пистолетом, но пуля из моего с силой саданула в кисть.
Послышался вскрик, пистолет выпал, а человек непроизвольно сделал шаг вперед.
Эсфирь выстрелила дважды, боевик рухнул вниз лицом.
– Молодец, – сказал я, – быстрая.
– Если я быстрая, – буркнула она, – то какой тогда ты? Ты видишь сквозь стену, что ли?
– Не отставай, – ответил я. – Сейчас проскочим это место… Прикрой меня.
Она не успела возразить, женщины часто возражают, потому что подворачивается возможность возразить, а я ринулся вперед, стреляя на ходу, но, думаю, Эсфирь все же не замечает, но каждым выстрелом убираю из числа противников, заодно из числа живых, по одному идиоту с автоматом в руках.
Хотя мне, как максималисту, кажется, что с автоматами в руками все идиоты, и вообще не идиоты только те, кто занимается CRISPR/Cas9, приближая счастливое будущее всего человечества…
А когда я говорю «все человечество», я вовсе не имею в виду всех живущих в нем сейчас двуногих.
Впереди коротко простучала автоматной очередью винтовка Федорова, узнаю по звуку. Пули с визгом ударили над нашими головами. Это хорошо, показатель низкой квалификации стреляющих. Как хреновой прицельности, так и боязни, что подойдем ближе и застрелим.
Эсфирь, молодец, не палит зря, холодно и зорко высматривает все возможности, я шел впереди крадучись, прячась под стеной, а она то и дело разворачивалась и двигалась спиной вперед, охраняя наш тыл.
Вдали у выхода на лестницу двое залегли и открыли огонь из автоматических винтовок.
Эсфирь выстрелила дважды, я поспешил вмешаться, а то зря переводит патроны, а они денег стоят, один из стрелявших уронил голову, а второй поспешно юркнул за угол.
– Молодец, – похвалил я, – жаль, второго не успела.
Она напомнила гордо:
– Серебряная медаль на Олимпиаде!
– Но до бурятов вам далеко…
Тот, убежавший, высунулся на мгновение и выстрелил, а я только-только поднимал руку с пистолетом. Мышечные волокна взвыли от боли, но когда я наконец вскинул пистолет в нужную позицию, стрелявший уже исчез, оставив торчать дулом к небу армейскую винтовку.
– С той стороны должен быть выход, – крикнул я и ринулся вдогонку.
Лестница повела вверх, там промелькнула фигура мужчины в кожаной куртке и джинсах неприметного цвета, но пронесся с такой скоростью, что выстрелить точно бы не успел.
Когда я с разбегу вылетел в длинный и узкий коридор с дверьми по одну сторону и такими же с другой стороны, убегающий мелькнул в самом конце.
Стрелять вдогонку я даже не пытался, нервные сигналы у меня распространяются по телу с огромной скоростью, но мышечные не успевают, мозг уже сказал честно и беспристрастно, что пока вскину руку с тяжелым пистолетом в ладони, убегающий успеет за миг до этого скользнуть на угол стены, а строили европейцы по своим немецким стандартам, это значит, только выстрелом из танковой пушки можно отколоть кусок стены и достать гада.
