Юрий Никитин - Рождение Контролера
– Гад ты, – сказала она в сердцах, – всегда все перевернешь!
– Чтобы лучше рассмотреть, – пояснил я. – Нельзя смотреть однобоко. Однобоко – это тоталитаризм, а видеть все, даже говно в прямой кишке, – это и есть демократия. Видеть говно – не значит не замечать кусты с прекрасными розами. Самые красивые и пышные розы растут там, где больше всего говна в земле. Это и есть демократия.
– Все равно ты гад, – сообщила она. – О некоторых вещах не говорят даже демократы.
– Значит, – ответил я, – недостаточно демократы… Ничего, мы их научим любить демократию.
Продолжая этот незначащий треп, который Ингрид воспринимает всерьез, я быстро просмотрел в деталях, что из себя представляет структура за тремя файерволами, и понял сразу – никакая защита пока что не соперник человеческим мозгам.
Особенно если те работают со скоростью компьютера. Надо только поменьше о ценностях наступающего мира, Ингрид все-таки в какой-то степени женщина, а женщины консервативнее самых упертых пенсионеров.
– Пойдем заглянем? – предложил я.
Она чуть наклонилась, рассматривая через ветровое стекло все здание от крыльца и до крыши.
– А сумеем?
– Насколько сумеем, – ответил я. – Вежливость ничего не стоит, но приносит много.
– А если твою особую вежливость не поймут?
– Мир несовершенен, – ответил я невесело. – У многих старинные морально-этические ценности, основанные на феодально-клановых устоях. Даже тебя мои современные шокируют, а что уж говорить о двуногих… Только и слышу, что гад, а вот что-то хорошее…
Она ответила чуточку раздраженно:
– Тебя еще не застрелили, чтобы говорить о тебе только хорошее!
– Но тогда могу не услышать, – сказал я.
– Да? – спросила она озадаченно. – Как-то не подумала… Ладно, когда вспомню о тебе что-нибудь хорошее, скажу.
– А ты соври, – сказал я. – Я же тебе вру постоянно, и ты соври!
Она буркнула:
– Нет уж, такое слишком. С тобой так… интересно, что на вежливость у меня просто не остается ни сил, ни времени… Что еще понял, профессор?
Я ответил медленно:
– Хорошее было время в начале компьютеризации и первых шагов Интернета… Тогда даже самый слабенький программист мог за десять минут написать вирус или шпионскую программу.
– Помню, – ответила она. – Масса хулиганских программок…
– Именно хулиганских, – согласился я. – А что теперь?
Она кивнула, понимает: когда защита усложнялась, взламывать стало труднее. Хулиганство потому и прекратилось, что стало тяжким трудом. Программы в новых условиях начали писать только для того, чтобы где-то у кого украсть денег.
Но с усилением защиты хакерам приходилось объединяться, покупать более мощное оборудование. Казалось бы, вот-вот их профессия умрет, потому что у государства все равно ресурсы выше, однако власть начала терять позиции, а транснациональные компании сосредоточили в своих руках огромные средства. Под средствами нужно понимать не только деньги.
И вот в этом случае, когда под крылом могучей корпорации существуют такие вот полулегальные гнезда, они могут воровать через Сеть секретные данные, что стоят даже не миллионы, а сотни миллионов долларов.
Конечно, если можно вот так украсть чертежи новейшего самолета или автомобиля, то кто будет вкладывать сотни миллионов долларов на собственные разработки, да еще и терять при этом годы напряженного труда?
Я старательно рылся в файлах, без всякой системы пока что сваленных кучей в общих папках, прослеживал пути, особенно любопытно выглядит работа некого Гавроша. Сейчас вот прыгает по всем серверам мира, заметая след, теперь это так просто даже для школьника, но если присмотреться, можно уловить некие закономерности, а это дает слабо улавливаемый туманный след… Правда, для этого нужно пользоваться суперкомпьютером хотя бы на уровне старенького Блю Джина, иначе облом, но у меня ресурсы пока что помощнее всех суперкомпьютеров мира, вместе взятых.
Ингрид настороженно поглядывает то на меня, то поверх руля на здание, добротное, массивное, когда-то здесь была окраина Москвы, но теперь выросли целые кварталы высоток, а такие вот дома остались реликтами прошлого.
Банки, корпорации, крупные структуры стремятся строить собственные модерновые здания, а у кого недостает средств, арендуют в таких же ультрасовременных высотных, что престижно и заметно.
Однако некоторые структуры предпочитают именно такие отдельно стоящие здания. Как, например, наше. Или подобные нам. На этой они или той стороне закона.
– Думаешь, – проговорила она с сомнением, – нас вот так и пустят?
Я поинтересовался:
– А мы ГРУ или не ГРУ?
– Мы не прежнее ГРУ, – напомнила она раздраженно. – Да и прежнее работало только за рубежом.
– А мы не можем как…
– И как ФСБ не можем, – отрубила она. – Все только в рамках закона! Ты как-то понимаешь нашу роль слишком… по-простонародному. Теперь у нас демократия, это значит, демократы нас за любое нарушение закона затопчут, заплюют, забодают и вообще…
– Агитация госдепа, – согласился я, – тлетворно действует даже на кристально чистый разум ученого. Хотя…
Она с растущим подозрением всмотрелась в мое одухотворенное лицо.
– Что, гад, задумал?
– Да так, – ответил я, – зайдем под прикрытием.
– Каким? – спросила она сварливо. – О прикрытии нужно договариваться заранее! Прикрытие не сами берут, а его дают сверху! После особой подготовки.
– Да ладно, – ответил я, – то глобальное, надолговое, а мы так, разовое. Как билетик в метро на одну поездку. Пойдем! Или тебя привлечь за неподчинение старшему по званию? Кстати, а какое у меня звание?
– Обойдешься, – отрезала она. – Тебя самого привлекут за самоуправство. Да иду я, иду!
Из автомобиля выбралась все же с неохотой, он как бы дает добавочную шкуру и прибавляет уверенности, хотя у современных женщин ее и так уже выше крыши.
На крыльцо я поднимался властный и уверенный, даже перед зеркалом не нужно тренироваться. Хотя умом понимаю, могу и нарваться, но глупейшее чувство, что все не всерьез, а всерьез только моя работа в лаборатории, она продвигает все человечество хотя бы на миллиметр, а это вот все дикость, варварство, размахивание каменными дубинами, как стыдно, и в то же время тревожно, что в наше время высочайшей технической культуры такое вот все еще неотъемлемая часть жизни…
Ингрид пихнула в бок.
– Ненавижу, когда у тебя такое выражение!
– Какое?
– Такое!
Я вздохнул.
– Ингрид, здесь не бандиты какие-то, а компьютерщики. Их стрелять не придется. Дай-ка сюда твой пистолет.
Она не успела рот открыть, как я выдернул ее пистолет из кобуры, сунул себе сзади за пояс и потянул на себя дверь.
