Павел Дартс - Крысиная башня
— На проспекте стреляют…
— Да. Везде.
— Война? Агрессия? С кем?…
— Путч. Это путч!
— Что бы вдруг?
— Точно вам говорю! Так всегда бывает. Кушать же нечего стало, — самое время власть делить!
— А не завалит нас здесь?… — после одного, особенно сильного взрыва, передавшегося толчком через бетонный пол. И все сразу посмотрели на батю, как будто он ответственный за то, чтобы нас не завалило.
— Не думаю. Подвал глубокий, выход на две стороны, и в магазин. Так завалить, чтобы вообще выходов не было — это надо чтоб в дом тяжелая авиабомба попала… А вот в квартирах получить что-нибудь в окна, шальное — это как за-здрасьте, да…
Тогда все приободрились, и разговоры пошли уже в другой тональности:
— А ты дверь в квартиру закрыл?
— А ты плиту выключила??
— Аааа!!.. Ага. Да. Выключила. А ты — дверь?
— И я. Выключил.
Тут по оцинкованному лотку на заднице, подвизгивая, смешно перебирая толстенькими ножками и цепляясь за бортики, съехала еще одна тетка.
Огляделась, приободрилась; согнала с коробок соседского малого пацана, уселась сама, — и тут же начала распоряжаться:
— Свет зажгите поярче! А? Не слышу. Поярче говорю! Что значит «ярче не получается»? Вон я же вижу — лампы не горят, значит на них должен быть выключатель! Поищите! Что это еще такое — в полутьме сидеть!
Никто даже не сдвинулся, только покосились на нее и стали разговаривать потише. Батя достал из сумки маленький приемник, вставил в него батарейки, которые достал из кармашка той же сумки, подсоединил наушники, и занялся серфингом по диапазонам. А тетка, осмотревшись, так и не дождавшись, чтобы кто-нибудь кинулся выполнять ее распоряжения по поиску добавочного освещения, зябко передернула жирненькими плечами в полупрозрачной гипюровой кофточке, нашарила взглядом висевший в углу синий рабочий халат, — и тут же вновь «распорядилась», теперь уже непосредственно обращаясь ко мне:
— Мальчик, ну-ка принеси мне вон тот халат! Что-то зябко здесь!
В подвале и правда было весьма свежо, и все уже сидели прижавшись друг к другу — кто семьями. Я, конечно, не кинулся ей за халатом, — мало того, что назвала меня «Мальчик», так еще и «Принеси!» Я ей на побегушках работать не нанимался. Отвернулся.
— Мальчик, ты что, не слышишь? Мальчик! Принеси мне вон тот халат! — продолжала кудахтать толстая курица.
Но, в конце концов ей самой пришлось оторвать свою толстую задницу от ящиков и сходить за халатом. Уселась, пытаясь закутаться в явно ей малОй халат. Зато началось брюзжание:
— Совсем охамели… Просишь — никакой реакции! Ведь видят, видят — женщина просит — и никто даже не качнется! Это не люди, это скоты какие-то!..
Тут батя отвлекся от радиоприемника, посмотрел на тетку, на нас с мамой; порылся в сумке и достал шмотки — тонкий флисовый джемпер и плотную трикотажную рубаху, все свое, старенькое, но хорошо, компактно упакованное в полиэтиленовый пакет. Отдал их нам с мамой, одеться; — и опять занялся радиоприемником. Мы оделись — стало потеплее.
— А еще что у тебя там, в сумке, есть? — спросила мама.
— Все, что может понадобиться, — только и буркнул, не отвлекаясь, батя. Я вспомнил, как он называл эту сумку — «ТЧ». Что такое «ТЧ»? Тревожный Чемодан по его определению — хоть сумка совсем и не чемодан. Батя рассказывал, что раньше каждый офицер должен был иметь дома такой вот «тревожный чемоданчик», в котором было все необходимое на несколько дней, чтобы в случае тревоги схватил — и сразу на службу. Помню, батя еще как-то списки составлял, что в этом самом ТЧ хорошо бы иметь… Маме как-то заикнулся, — так она его мигом отшила:
— Ты что — офицер?? Ну так и не сходи с ума!
Ну, он и, по своему обыкновению, заткнулся, но ТЧ свой, видимо, собрал.
Мы просидели в подвале несклько часов, пока в центре то разгоралась, то затихала стрельба; и возле Башни, со стороны Проспекта, тоже пару раз бабахнуло, хотя и не сильно. Батя еще несколько раз лазил в сумку, доставая нам с мамой сникерс, — и пакет леденцов соседским девчонке с мальчишкой; блокнот с карандашом нам — поиграть «в слова», галеты — погрызть от нечего делать, фонарик — когда минут на пятнадцать, вдруг замигав, погас свет. Все в темноте здорово переполошились, а толстая хабалка даже устремилась «на выход» — но не одолела скользкого наклонного лотка и осталась. Батя же только спокойно достал и зажег фонарик. Больше света ни у кого не было, если не считать мобильников, которыми все стали себе подсвечивать. Но через пятнадцать минуть свет снова зажегся.
Примерно через час к нам спустился по лотку тоже толстый такой «джентльмен», судя по всему — муж толстой дамы, кутавшейся в грязный рабочий халат, — и та тут же переключилась на него: пойди туда, поищи то, почему тебя так долго не было, ты чем занимался? Открой воду… Какую воду?? — да вот ту, на которой мальчик сидит, ты что — ослеп??
И мужик шуршал только в путь. Наблюдать за этим было прикольно.
Еще через час в подвал по желобу ловко, не на жопе, а на корточках, съехал Толик. Я страшно обрадовался. Даже мама, кажется, обрадовалась, увидев его.
— Ты где мотался? — буркнул батя, — У тебя ж вроде, смена?
— Сменился уже! Еще утром! Как раз, когда эта катавасия началась! — радостно, не понижая голоса, отрапортовал тот, — Задержался малеху по дороге… По делу, такскаать! Да! Технику стягивают к центру — но дворами-закаулками проехать можно. А вы тут зашибись устроились! Я, как люк открытый увидел, сразу и подумал, что это ты тут обосновался! Молодца! Хороший склепик, хы! — он жизнерадостно заржал.
— Ма-ла-дой челаэк! — брюзгливо прервала его дама, — Вы очень шумный. Вы видите, что вы тут не один? Вам лучше помолчать!
Мне стало смешно. Насколько я успел узнать Толика, воздержанность и взвешенность в ответах совсем не были его основным достоинством, скорее наоборот.
— Че говоришь?… — повернулся к ней Толик.
— И па-апрашу мне не тыкать! Мы здесь все на нервах, и вы только что пришли, и своим бесцеремонным поведением…
— Юлечка, пусть его, молодой человек дурно воспитан… — вклинился в тираду супруги пожилой толстый «джентльмен», с момента появления не отходящий от супруги.
Батя вынул второй наушник из уха и с интересом уставился на происходящее, собственно, как и я, как и мама, как и остальные вынужденные «жители подземелья». А та продолжала:
— Кстати, надо бы разобраться, кто сломал замок на входе в магазин. На спуске в магазин, я имею ввиду. Граждане, я к вам обращаюсь! Кто это сделал?
Никто не ответил, все только молча смотрели на происходящее. Тетка с ее командирскими замашками и хамством порядочно уже всех утомила. Только что она вообще потребовала, чтобы батя переключил радиоприемник с наушников на динамик, «чтобы все получали информацию» — но бытя ее просто проигнорировал.
