Крис Вудинг - Ускользающая тень
Повозку встречают охранники, задают пару дежурных вопросов, и уже через минуту работники взваливают на плечи груз. Во дворе начинается суета. Распахиваются двери складов. Изящно одетые слуги раздают указания. Охранники отошли, чтобы не путаться под ногами, и наблюдают со стороны.
Перед приездом Старейшины весь форт перевёрнут с ног на голову. Я слышала, как двое учёных обсуждали, кто ещё приедет вместе с ним — генералы, чьи войска проходят подготовку поблизости, местные Хранители законов и так далее. Должно быть, этот Старейшина особенно важный человек, иначе такого шума поднимать не стали бы. Даже жаль, что к тому времени меня здесь уже не будет. А то непременно попробовала бы до него добраться.
Я могла бы сбежать прямо сейчас. Одна, в наряде рабыни — справилась бы шутя. Соврала бы, что мне дали поручение за пределами форта, и попросила кого-нибудь меня подвезти. Переехала бы реку и смылась. Проще простого.
Больше задерживаться на балконе нельзя. Рабыня, шатающаяся просто так, — это подозрительно. Неохотно поворачиваюсь и возвращаюсь обратно, едва успев вдохнуть воздух свободы.
Проникнуть за таинственную дверь оказывается не так-то просто. Спрашивается, где найти шпильку в форте? По моему опыту, это единственный предмет, способный полноценно заменить отмычку. Рабыни не носят украшений и не красятся — они должны выглядеть просто и скромно. Остаются гуртские женщины, но их здесь мало — только супруги важных гостей.
Слышу звон колокола. Здесь он звучит громче, чем в тюрьме. Моя смена в кузнице давно закончилась, но тревогу до сих пор не подняли. Похоже, никто меня не хватился. Немного расслабляюсь.
Ободрённая успехом, решаю рискнуть и спрашиваю дорогу в покои высокопоставленных особ у какой-то рабыни. Та подробно отвечает. Оказывается, разместили гостей не слишком роскошно. Если не считать огромного количества рабынь, их покои от комнат учёных не отличишь.
Притворившись, будто бегаю туда-сюда, занятая хлопотами, наблюдаю за дверями, пока одну из комнат не покидает важного вида мужчина под ручку с супругой. Средних лет, довольно мускулистый для гурта, волосы заплетены в косы, борода и усы белые. Похоже, генерал, кто же ещё? Женщина одета в многослойное разноцветное платье невероятной красоты, в светлых волосах огромные цветы из драгоценных камней. На лице маска, белая с жёлтыми и розовыми узорами, — они все так ходят. Кроме глаз, ничего не разглядеть. Гуртские женщины не показывают свою истинную сущность на людях. Их задача — создать красивую иллюзию.
Как только пара скрывается из вида, юркаю в их комнату. Дверей здесь не запирают, да и зачем? Рабыни не воруют, это каждому гурта известно.
Прохожу мимо открытых сундуков с одеждой и направляюсь прямиком к туалетному столику. В ящике обнаруживаю целую россыпь украшений для волос и набор шпилек. Выбираю две стальные, напоминающие тонкие вязальные спицы. Даже если хозяйка заметит пропажу, решит, что сама потеряла. Кому придёт в голову красть такую мелочь?
Решительно выхожу из комнаты и чуть не сталкиваюсь с рабыней, которая пришла делать уборку. Это та самая блондинка, которая приходила к надзирателю. Машинально извинившись, девушка обходит меня. Конечно, она меня не знает, но я старше, а значит, мой статус выше. Поэтому от вопросов девушка воздерживается, однако провожает меня любопытным взглядом.
Возвращаюсь к загадочной двери, стараясь держаться подальше от кабинета надзирателя. Вдруг он меня узнает? Снова беру с собой фонарь из коридора и начинаю ковыряться в замке. Работать неудобно, приходится действовать методом проб и ошибок, пока не выясняю, под каким углом лучше согнуть шпильки. Наконец слышу долгожданный щелчок. Ставлю фонарь на пол и распахиваю дверь.
Оказываюсь в пустой комнате. Кажется, здесь давно никто не бывал. Хотя сквозь разбитое окно внутрь проникает сквозняк, атмосфера затхлая. Придвинутую к стенам старую мебель покрывают обрывки паутины. Треснутая глиняная посуда, старые манекены, на которых тренируются солдаты, и прочий хлам. Видимо, в этот чулан складывают вещи, которые жаль выбрасывать, потому что они якобы ещё могут пригодиться.
Окно узкое, но протиснуться я сумею. Снаружи темно. Догадываюсь, что окно выходит в угол укромного затенённого двора, куда не проникает свет. Открываю раму и выглядываю наружу. До земли не очень высоко.
Разглядываю остальную часть двора, ярко освещённую факелами и сиянием светящегося камня. И тут вижу — это тот самый двор, который я наблюдала с балкона. Тот самый, где главные ворота.
Всё, план готов.
Глава 20
Ночую на каменном полу чулана, раздевшись до белья, чтобы не измять платье. Никогда не была неженкой, а теперь и вовсе привыкла спать на жёстком каменном полу. А что, зато не холодно. Река жидкого камня отлично прогревает пещеру. А может, наша камера находится ещё глубже под землёй, чем нам кажется.
Просыпаюсь в темноте. Фонарь пришлось вернуть на место — вдруг его отсутствие заметят? Да и зачем рисковать — как бы из двора не увидели свет в окне. Одеваюсь, на ощупь приглаживаю волосы. Подозреваю, что получается не слишком аккуратно, но тут уж ничего не поделаешь.
К возвращению я подготовилась основательно. Считала удары колокола, даже во сне. Этому нас учили. Надеюсь, время работы нашей группы не изменили, иначе моё появление привлечёт нежелательное внимание. Учитывая наше беспорядочное расписание, опасение не беспочвенное.
Занимаю удобную позицию у окна и до конца оборота наблюдаю за телегами и повозками, въезжающими в форт. Прибывают они безо всякой системы, однако во дворе всегда стоят одна или две. Погонщики ждут, пока груз унесут на склад и чила утолят жажду. Впрочем, спешить им явно некуда, болтают себе с охранниками. Да и работники не прочь устроить себе перерыв и тоже участвуют в разговоре. Все курят. На каменных плитах высятся ящики, которые должны забрать. Наверное, внутри детали для механизмов и оружие из кузницы. Плоды нашего труда, которые доставят на фронт и используют против нашего же народа. Интересно, что ещё производят в тюрьме?
Убеждаюсь, что выехать за ворота на телеге вполне возможно. Никто не обыскивает повозки у ворот. Их проверяют на мосту, там места больше. Во дворе чего только не свалено, телеги надолго оставляют без присмотра. Когда прибудет Старейшина, всё это, конечно, уберут и наведут порядок, но пока царит полная неразбериха. Очень кстати.
Выбраться за ворота — самый простой пункт нашего плана. Ну, допустим, и что дальше? Как незаметно пересечь равнину, окружающую форт? Ведь перед мостом телегу придётся покинуть. Но дело может даже до этого не дойти. Как провести мой отряд от кабинета надзирателя до чулана, чтобы нас никто не заметил? Идти, конечно, недалеко, но на пути хоть один человек да встретится. Придётся рассчитывать на удачу. А удача подруга ненадёжная.
Впрочем, у меня появилась мысль. Надо ещё кое-что подготовить, но с этим трудностей не возникнет. Думаю, не стащить ли из кладовки какую-нибудь провизию, но тут же отказываюсь от этой идеи. Ещё нам мешков для полного счастья не хватало. Лишняя ноша только помешает. Придётся добывать пищу самим. Пусть этим Фейн занимается.
Если бы я могла, стянула бы у гурта карту, но случая не представляется. А рисковать нельзя. Но уж очень не хочется полностью полагаться на Нерейта. Что-то мне подсказывает, что при определённых обстоятельствах он может из друга превратиться во врага. Не нравится мне, что Нерейт работает на Серебряного.
Два раза на пути к кабинету надзирателя учёные и охранники останавливают меня, желая отдать приказ, потом натыкаюсь на похотливого врачевателя, которому требуется услуга особого рода. Но у меня наготове отговорка. Умоляю меня пропустить — мне нельзя задерживаться, ведь я исполняю поручение генерала Дараки. Понятия не имею, кто это такой, но при одном звуке его имени меня мигом оставляют в покое. Когда охранники в кузнице говорят о нём, в их голосах звучит благоговейный страх. Похоже, известный человек.
Уже почти дошла, и тут происходит ужасное.
Не успеваю подняться по винтовой лестнице и закрыть за собой дверь, как в коридоре раздаются шаги. Сразу понимаю — это она. Даже не знаю, как я почувствовала. Такое же ощущение возникает, когда кто-то вот-вот перейдёт через улицу и заговорит с тобой. Наверное, интуиция. На этот раз предчувствие плохое. Спрятаться не успею, а попытаюсь убежать — сразу будет ясно, что дело нечисто. Просто иду, куда и собиралась, как ни в чём не бывало.
Ко мне подбегает рабыня в синем платье. Чуть моложе меня, не красавица, но что-то в ней есть — такие лица притягивают взгляд, даже непонятно почему. Рабыня с трудом сдерживает гнев. При виде меня приходит в ещё большую ярость. Сразу понимаю, что это действительно та самая.
— Ах ты грязная воровка! Это моё платье! — рычит женщина на гуртском. Рабам запрещено говорить по-эскарански даже между собой.
