Майкл Сканлон - Сошествие ангелов
Его ненависть придала ему сил.
Захариил был совсем близко к зверю, стоя с ним лицом к лицу. Он выпустил еще два болта прямо в упор, прежде чем они сошлись в рукопашной. Затем, когда лев ударил Захариила лапами, тот проскочил мимо них и сильно ударил тварь мечом в широкую грудь. Лев взревел, и его пасть раскрылась. Захариил выстрелил из пистолета прямо в распахнутый зев, направив болты прямо в небо зверя. Он колол и колол, зубья меча пробуксовывали, пробиваясь через бронированные верхние слои кожи льва.
Голова льва с грохотом врезалась в него, и он отлетел на землю, услышав ужасный звук с
которым внутри его тела ломались кости.
Захариил жестко приземлился, из его легких вышибло воздух, в то время как зверь обрушил свои передние лапы на его грудь. Похожие на кинжалы когти пронзили внешние слои его брони, и Захариил закричал, когда кончики когтей прорезали кожу и мышцы его груди.
Захариил чувствовал давление массы тела льва, голова льва была в сантиметрах от него, а обильная кислотная слюна капала на его лицо. Он почти не мог дышать.
Рука, в которой был пистолет, была свободной, и Захариил выстрелил несколько раз в упор в живот льву.
Захариил услышал зловещий трескающийся звук, с которым начали поддаваться крепления брони. Лев стоял на нем, зная, что человек пригвожден и беспомощен, и продолжал смотреть как тот медленно и мучительно умирает, пока лев выдавливает из него жизнь.
Захариил чувствовал это так, будто железная цепь сдавила ему грудь и не дает дышать. Когти льва подняли его с земли к челюстям, готовым раскусить его на две части. Огромная пасть открылась, и зловоние которое исходило из невообразимо широкой глотки было самой отвратительной вещью, которую Захариил только мог представить.
Длинные клыки верхней челюсти выступали из пасти льва, каждый из них был подобен клинку органического происхождения, и они грозили ему гибелью. Он бессильно боролся в хватке льва, когти зверя втиснулись в нагрудную броню, моментально прижав его к месту. Захариил закричал от злости и страха, ощущая, как его ненависть к чудовищу превращается в сияющий шар неистовой силы внутри него. Он плюнул в пасть чудовища, когда клыки приблизились к нему.
Он закрыл глаза, когда клыки нанесли удар, и почувствовал, как излучение его ненависти вырвалось из тела неровным ореолом света.
Все остановилось.
Хотя его глаза были закрыты, он мог видеть неясные очертания льва, каждая кость и внутренние органы представлялась ему как на ладони, будто была освещена изнутри каким то странным прозрачным солнцем. Он мог видеть кровь, перекачиваемую по телу зверя, биение его сердца и мерзкую силу, которая породила эту тварь.
Картинка была в движении, но словно в сильно замедленном. Каждый удар сердца льва был подобен медленному глухому рокоту, порожденного махом древнего маятника. Клыки зверя все еще приближались к его телу, но их движение было бесконечно медленным, Захариилу даже пришлось потратить какое то время, чтобы понять что клыки вообще двигаются.
Каждая кость и каждый мускул Захариила болел. Его грудь горела огнем, и он ощущал, как болезненный холод проникает в его кости, пока эта новая и неизвестная сила текла сквозь него. Он посмотрел на свое тело, видя вены и кости под кожей.
Как он и подозревал, зверь раздробил ему несколько ребер. Под ставшей прозрачной броней он мог видеть перемешанные обломки.
Захариил поднял руку, и она прошла сквозь неясные очертания прозрачной плоти, будто та имела плотность дыма. Он мечтательно улыбнулся, видя, что все еще сжимает пистолет брата Амадиса. Механизмы оружия и внутреннее устройство ясно лежали перед его новоприобретенным взглядом.
Он наставил пистолет на сердце чудовища, внутри призрачного контура тела зверя. Захариил открыл глаза и нажал на спусковой крючок.
Реальность вернулась с ужасающей силой, когда зверь умер в весьма впечатляющей манере.
Рука Захариила была погребена в плоти зверя, его латные наручи проникли в грудь чудовища, словно были имплантированы туда. Челюсти льва касались его наплечников, лезвия клыков пронзили броню и проникли в тело Захариила.
Но прежде чем челюсти сошлись, грудь льва разнесли внутренние взрывы.
Пламя и ошметки живота разлетелись в стороны, когда болты взорвались внутри тела чудовища.
Утроба льва с взрывом извергла комок горячих внутренностей, и тварь рухнула на Захариила, придавив его к земле.
Он застонал от боли под невероятным весом чудовища, его плечо будто превратилось в горн, в котором находились его разорванные мускулы и кровь. Каждая мышца стонала, и он чувствовал огонь боли по всей грудной клетке.
Захариил сжал веки и, прикусив губу, навалился на тело льва, откатив его в сторону. Воздух наполнил его легкие, и он закричал когда его сломанные ребра соприкоснулись.
Боль в плече была невероятной, клыки льва все еще находились в его плоти и броне. Глубоко вдохнув, он бросил пистолет и опустил руки на огромную голову льва. Глаза зверя были безжизненны, но его пугающий облик все еще обладал жуткой силой. Хотя он знал, что Зверь бесспорно мертв, он будто в душе ожидал, что пасть раскроется опять, чтобы довершить начатое.
Лучше быстро, чем медленно, и он, закричав, дернул голову чудовища назад. Острые клыки выскользнули из тела Захариила, покрытые его кровью, и, освободившись от хватки, он отполз от мертвого тела.
Кровь струилась из ран от клыков на плечах, и он несколько минут снимал броню и осматривал скверные ранения. Он как мог, очистил свои раны средствами из седельных сумок, снятых с растерзанного и окровавленного коня. Свои раны он забинтовал плотными повязками.
Любопытно, что боль, кажется, уменьшилась, но Захариил знал, что это просто шок. Довольно скоро она вернется с новой силой. Сделав все что было возможно для своего несчастного израненного тела, он опустился на колени в истощении и наконец позволил себе задуматься о том, как он смог одолеть зверя.
Что за странная сила позволила ему так увидеть зверя. Был ли это какой то эффект от путешествия в темный лес, неведомая сила, которую Глядящие дали ему.
Или это было нечто более темное?
Глядящие сказали, что клеймо уже в нем.
Было ли это проявлением этого клейма?
Чем бы это ни было, он не мог этого объяснить, и абсолютно неизвестная способность пугала его больше, чем неистовость льва. Какова бы ни была причина этого мощного проявления, Захариил поклялся держать это в себе. В древние времена на Калибане людей сжигали заживо за меньшее, а он не хотел закончить дни на костре.
Шатаясь, Захариил поднялся на ноги и подобрал меч и пистолет. Оруженосец обычно брал какую либо часть твари, которую должен был убить, в качестве трофея, но взрывы внутри желудка льва превратили большую его часть в окровавленные ошметки.
В поисках среди мерзких останков, Захариил понял, что есть только один трофей, который он может принести в Эндираго, а затем в Альдурух. Взяв меч, он приступил к отделению головы льва от его тела. Зазубренное лезвие справлялось с задачей, теперь, когда странные двигающиеся пластины хитиновой брони были неподвижны.
Наконец отрезав голову льву, Захариил повернулся к пути, который лесничий указал ему, кажется, целую жизнь тому назад.
Хотя его голова кружилась от боли и кровопотери, он улыбался, направляясь к обратному пути в Эндираго, таща тяжелую клыкастую голову за собой.
Он представлял, какую реакцию вызовет его возвращение у Лорда Домиила и Нарела. Он не испытывал злобы к этим людям за то что они сомневались в нем и думали, что чудовище его убьет, он был просто счастлив, доказав, что они ошибались. Он достиг всех целей своего путешествия. Он убил Зверя и избавил жителей Эндираго от страха перед чудовищем. В то же время он испытал себя до самого предела.
Он доказал свою готовность. Он доказал, что удовлетворяет требования Ордена к доблести и доказал, что достоин стать рыцарем.
Но, в конце концов, и это было главным – он остался в живых.
Оглядываясь на голову зверя, он чувствовал глубокое и неизменное чувство торжества. Он прошел испытание. Он был успешен в своей охоте.
Первый раз в своей жизни Захариил почувствовал, что он по настоящему достоин тех высоких идеалов, которые сам поставил перед собой. Он бы никогда не был самодовольным, только не в случае доказательства своей состоятельности.
Он справился с заданием, называли ли это заданием или нет. Всегда будут еще чудовища, которых надо убить, еще битвы, в которых надо сражаться, еще войны, в которых надо побеждать.
До последнего удара сердца в своей жизни, он никогда не сдастся, никогда не позволит себе потерпеть неудачу. Но на мгновение, именно на это мгновение, он чувствовал, что он заслужил право на гордость за свое достижение.
