Илья Тё - Рабыня Господа Бога
— Удивительно, — сказала Катрина Бета.
Галерея Македонянина казалась настолько огромной, что дальние стеллажи терялись в воздухе, голубом от космических расстояний. Они исчезали в туманной дымке, словно падали в бездну.
Именно — в бездну, без края и без дна, ведь «Гавгамел» являлся кольцом, повторявшим по форме космическую орбиту планеты. При желании внутри Галереи одно за другим как жемчужины на нитке для бус могли поместиться миллионы Бавеев, Чаканов или же Древних Земель.
Но еще более удивительным казалось то, что при этих размерах громадная сокровищница земных древностей оказалась полна до краев. Катрину просто завораживало осознание монументальности этого величайшего из хранилищ искусств и знаний, и восхищение переполняло все ее существо до последней клеточки. Как же велика была Древняя Земля, если созданных ей творений хватило, чтобы заполнить эту немыслимо огромную Галерею!
Как прежде, с самого первого часа их сегодняшнего путешествия, Катрина оставалась облачена в знакомую одежду: джинсовые брюки, футболку и куртку. На кожаном поясе висели шокер и нож, а бластер с запасными батареями спал на ее тонком предплечье и кисти, слегка топорщась под рукавом угловатым холмиком.
Эливинер, очевидно, не возражал против подобной милитаризации. Что для бессмертного полубога всего лишь оружие людей? Сам он, как и положено обезьяне, тащился за Кэти почти совсем без одежды — как видно, механическая обезьяна разгуливала так и на морских просторах ледяного Бавея, и закрытых, согреваемых титаническими кондиционерами залах космической Галереи, температурный режим, а также ветер или его отсутствие киборга мало интересовали. Мохнатое тело по-прежнему закрывал только длинный фартук, скрывающий закрытое волосами срамное место и массивные наручные браслеты, со множеством кнопок и клавиш для управления техникой. Огнедышащий эстимет, прикрепленный к руке хорошенькой девушки, и мирные пульты, прикрепленные к обезьяньей лапе, — составляли необычный контраст.
— Берите все, что здесь есть, — внезапно сказал Эливинер, обведя руками свою сокровищницу. — Смотрите, читайте, трогайте. Все это ваше теперь!
И он помолчал, видимо, не решаясь сказать нечто большее.
— Пожалуй, я приму решение, не дожидаясь объяснений демиурга Саймона Рукса и ответа из правительственных реестров ДНК, — продолжил затем создатель, — Несмотря на все странности с вашим происхождением, вы нравитесь мне, сударыня. Не как секс-агнатка, нет! В этом смысле я давно уже… — он замялся, взглянул на нее на удивление виновато, потом открыто и искренне рассмеялся. — Хотя как агнатка — тоже. Если честно, ваша ослепительная красота просто сводит меня с ума! В общем, если решите остаться у меня, оставайтесь. Вопрос с вашей школой наложниц мы как-нибудь уладим. Денег мне действительно хватит. Влияния и власти — тем более, да и авторитета в Совете акционеров, если на то пошло!
— На самом деле мои агнаты, живущие в Буцефале уже много тысячелетий, когда-то остались тут добровольно. Поверите, но я никого не понуждаю насилием, — Сэт снова рассмеялся, — ибо такому древнему старперу, как я, это совсем без надобности. Кто хочет, остается здесь добровольно, живет в моих дворцах и лабораториях, исполняя нехитрые обязанности по службе, совсем не накладные, учитывая наличие во всех резиденциях современных бытовых роботов. Кто не хочет — может улетать в родной кластер, чтобы когда-нибудь скончаться от старости и вновь стать рабом у другого рабовладельца. При этом моей Галереей, которой так страстно желают завладеть пресыщенные могуществом демиурги, совершенно бесплатно пользуются бесправные агнаты, мои «свободные рабы». Десятки тысяч ученых, проживающих у меня в университетах Граника, имеют свободный доступ сюда, через нуль-порталы, сквозь которые мы только что прошли. И если желаешь — скажи. Ты сможешь стать одним из этих счастливчиков. Точнее — одной из них. Из ученых, а не наложниц…
И Сэт вздохнул.
— А если захочешь разделить со мной ложе, — прозвучали тихо слова, — то разделишь, но я принуждать не буду. Вот только тело сменю… Что скажешь, Катрина Бета?
Он вновь замолчал, а Кэти не двигалась. Глаза ее внезапно наполнились влагой. Признаться, она совсем не ожидала такого финала, хотя внутренне, в сердце своем была, наверное, готова к нему. В этом мире циников и садистов даже просто встретить подобного человека являлось немыслимой удачей. И, тем более, в ее положении.
Что мог сказать Флавий Аэций Катилина, останки которого еще прятались внутри ее головы?
Что другого выхода у него просто нет? Что везде за вратами Шестимирья его ждут мучительные пытки и безвозвратная смерть? Что за возможность прикоснуться к тайнам неведомой цивилизации Нулевого Синтеза он готов продать душу? И даже если кто-нибудь сейчас, прямо здесь, в этом месте, предложит ему стать демиургом Нуля с безумным богатством бессмертного рантье в обмен на обещание отказаться от доступа в Галерею Сандара, он станет долго думать, размышляя, стоит ли менять кладезь бесценных знаний на всего лишь вечную жизнь?!
Что он мог сказать?
Что в душе Катрина не является женщиной и, вероятнее всего, при первой возможности, будет вынуждена сменить свое совершенное тело длинноногой агнатки, созданное для мечты и воздыхания романтических юношей, обратно на крепкую оболочку лихого сабельного рубаки? Коренастую, жилистую и с пропеченным на солнце лицом?
Что он мог сказать? Ничего…
Но что могла сказать сама Кэти?
Повинуясь неведомому порыву, она подошла к скрюченной мохнатой обезьяне и обняла ее со всей силой благодарности, со всем преклонением перед многомиллионолетним старцем, владельцем душ и триллионов кредо, который, несмотря на все это, оказался способным на простое человеческое милосердие и любовь. Обняла крепко и дружески, так, как кавалерист Катилина, должно быть, обнимал товарищей на поле брани, перед лихой атакой или по возвращению из похода. И — как могла бы, наверное, сама Кэти, будь она «обычной» девушкой, обнимать своих нежных любовников.
— Спасибо, — прошептала агнатка, уткнувшись в щекочущий щеку мех. — Спасибо вам, Сэм.
А в голове ее бурлил хаос. Там летали от стенки к стенке, танцуя в кружащемся хороводе, какие-то мысли, слова, обрывки фраз…
«Галерея Сандара! — вот первое слово. — Доступ разрешен!»
«Трампи! — А это второе. — Контакт зафиксирован!»
Какая-то сила влилась в ее руки. Сердце бешено застучало.
Перед глазами быстро-быстро запрыгали шипящие, сумрачные картинки.
…Вот Кэти идет, как робот, машинально переставляя ноги, выходит из дверей адаптационной камеры: Седанский ИЦ. Высшая школа. Всего лишь месяц назад.
…Вот она на татами, поджав под себя колени, стоит в позе смирения и по команде Артели перекатывается в Dum-Rat, вопреки своей воле, синхронно взмахнув ногами.
…А вот она бежит со всех ног вместе с Мерелин по пылающим коридорам школы, бездумно, бессмысленно, безрассудно, срубая бластером пылающие фигурки ни в чем не повинных когнатов.
Программа работала! Невидимо для других…
Сэм Эливинер Тивари, древний бог Сэт из древнего Мироздания, потянулся на цыпочках и ткнулся лицом ей плечо.
— Как чудно, Катрина, — прошептал киборг, — вдыхать твой запах, тонуть в твоих волосах.
И всем своим обезьяним телом он прижался к ее высокой груди. Но — нежно, как прикасаются к божеству. Шкура рыжей обезьяны казалась мягкой и шелковистой, словно шерстка ласкового котенка.
— Цвет шоколада, цвет сладости! — снова шепнул Эливинер, и улыбка старейшего из демиургов при этих словах казалась улыбкой ребенка, обнимающего единственную, неповторимую, любящую богиню-мать. — Ты прекрасна, Катрина Бета…
— Цвет дерьма, господин, — почему-то ответила Катрина ровным, необычайно холодным голосом.
Одним движением, молниеносным и до отвращения отработанным она сорвала с пояса шокер и внезапно воткнула его прямо в пах обнимающего ее шимпанзе.
Рот Кэти двигался сам по себе, как будто губами и языком двигал кто-то иной, и слова вылетали сами. Руки действовали как в игровом шутере: игрок за кадром отдал ей команду, а тело выполнило приказ четко и слаженно, без остановок. Это был Катилина!
Первым движением — согнутым коленом — Флавий Аэций оттолкнул от себя сраженную электрической мукой мерзкую тушу обезьяны. Нервы киборга с броней из божественного металла оставались обычными — для любви, и ишед, не разрушаемый даже в цветке водородного взрыва, не спас своего владельца всего лишь от болевого шока!
Вторым движением катафрактарий шагнул вперед, вонзил острый наконечник анода точно в глаз поверженному противнику и снова нажал на спуск. Мучительная молния еще раз прошила «Трампи», но уже не в пах, а внутрь черепа — через глаз. Глазной белок лопнул и тут же пропекся, как неудавшаяся яичница. «Говорят, — мелькнула чья-то чудовищная мысль, — глаза обезьян едят!»
