Сергей Палий - Безымянка
— Ева!
Тишина.
Я полез вперед, извиваясь, как червяк, и понимая, что сам рискую грохнуться в котлован — покалечиться или вообще сдохнуть. Но других вариантов, увы, теперь не было…
Опора под локтями пропала столь неожиданно, что проклятие так и застыло мыслью в мозгу — слово, которым оно должно было стать, увязло в глотке.
Не удержав равновесия, я перевалился через край и моментально съехал вниз. Свободное падение длилось всего миг, но желудок неприятно мотнулся в брюхе, а зубы звонко клацнули, и боль в разбитой челюсти полыхнула с новой силой.
Сгруппироваться в падении не вышло — все-таки долгое ползание в узкой кишке лишило мобильности, — поэтому удар ребрами обо что-то твердое доставил еще один развесистый букет дивных ощущений. Перед глазами сверкнули задорные искорки, плечо защипало, во рту появился соленый привкус крови.
Да уж, сверзился на славу. Хорошо — кости целы остались.
Я приподнялся на локте и застонал от рези в боку: либо ребро треснуло, либо невралгию заработал. Не было печали…
На лицо мягко легло что-то прохладное, перекрывая дыхание. Я дернулся и вскинул руки, чтобы дать отпор неведомому врагу, но увидел в отраженном свете Еву, стоящую рядом. Она осторожно убрала ладонь от моего рта и поднесла палец к губам.
Я кивнул. Осторожно опустил ногу с бетонного блока, на который приземлился, и по колено утоп в воде. Захотелось чертыхнуться, но я сдержался. Еву явно что-то напугало. Хотя я решительно не понимал, какой смысл молчать, если мы все равно наделали столько шума, что до самого Юнгородка, наверное, слыхать.
Прерывая мои думы, из коллектора с недетским восклицанием вывалился Вакса и тоже шмякнулся о плиту. Правда, он успел перевернуться конечностями книзу, словно заправский кошак, и отделался ушибленными коленями и разодранными перчатками. Ловкач, однако.
Предупреждая продолжение непечатной тирады, я скользнул к нему и жестом показал, чтоб утих. Вакса выразительно пошевелил губами, но не произнес ни звука. Все-таки кое-какое воспитание мне дать этому обормоту удалось: когда он чувствовал, что шутки неуместны, — слушался беспрекословно.
Голова уже начинала понемногу кружиться: пары креозота здесь были слишком насыщенными. Так и травануться можно.
Вакса будто уловил мою мысль: мы почти синхронно выудили полумаски и нацепили их на себя. Сипло задышали в унисон.
Я обернулся.
Ева, держа пистолет в правой руке, а мерцающий от влаги фонарик в левой, внимательно следила за противоположным краем огромного железобетонного пузыря, в который мы угодили. Дно там поднималось, и вода омывала плотный нанос из земли, ила и мелкого мусора.
А прямо посреди наноса красовалось углубление в форме неправильной трапеции с двумя расходящимися под прямым углом ложбинками. Такое могла оставить опорная «лапа» машины с телескопическим краном. Точнее — могла бы, если б сама идея с ремонтным грузовиком под землей не была абсурдна.
След. Свежий.
Я прикинул размер ступни, соорудил в уме несложную модель и почувствовал, как по холке промаршировали мерзкие мурашки. По прикидкам выходило, что зверюга, которая здесь так неаккуратно натоптала, была размером с бульдозер.
Я медленно поднял взгляд вверх и с содроганием обнаружил здоровенную дыру в потолке. Фестоны жести и арматуры торчали во все стороны, разорванные чьими-то могучими лапами, словно тонкая фольга. На стене красовались длинные борозды — скорее всего, от когтей.
Вакса отвалил челюсть и подергал меня за рукав, тыча пальцем в зияющий лаз. Я отмахнулся: мол, и сам вижу, не слепой.
Ева, не отрывая взгляда от прорехи, махнула фонариком, привлекая внимание. Перевела луч на ближнюю стену и покрутила им, словно указкой. За грудой железяк притаилась неприметная зарешеченная дверца.
Понял, не дурак.
Стараясь громко не бултыхать, мы с Ваксой пролезли к дверце. Я осторожно тронул скользкие прутья, и набухшие пласты ржавчины посыпались в воду — давненько здесь никто не хаживал, не считая, конечно, зверюги, пробившей дыру в потолке.
Замок оказался выломан. Я толкнул дверь, но она клацнула и уперлась в металлический короб: ясно — в полумраке не разобрал, в какую сторону открывается. Я резко дернул решетку на себя, пуская волны. От заунывного скрипа верхней петли свело зубы, захотелось сморщиться и присесть. Вакса выразительными жестами объяснил, что я недотепа.
Когда я до конца распахнул скрипучую дверцу, Ева уже стояла рядом, так и держа пистолет в боевом положении. Маску она надеть не успела, поэтому дышала носом, часто и неглубоко. Я хотел было помочь ей с респиратором, но был одарен сердитым взором и не стал проявлять лишнюю инициативу. Поправил налобник, крепче стиснул рукоять «Стечкина» и, пригнувшись, нырнул в коридор. Следом пошел Вакса, а последней из сточной ямы выскользнула Ева и прикрыла дверь с музыкальной петлей.
— Скорее! — шикнула она, лишь теперь нарушая молчание. — Рядом технический туннель.
Коридор был узкий — двум взрослым разойтись в нем оказалось бы проблематично. К счастью, навстречу нам никто не спешил, а судя по ровному наносу засохшей грязи на каменном полу, здесь со времени последнего затопления вообще ни души не было. Крысы не в счет.
Метров через двадцать коридор сворачивал перпендикулярно влево, и мне пришлось притормозить: за углы в подземельях принято сначала заглядывать, а потом выходить. Те, кто этого правила не придерживается, долго не живут.
Только я собрался высунуться, чтобы проверить, свободен ли путь, как плита под ногами дрогнула. Через мгновение басовито ухнуло, и по коридору разнесся скрежещущий звук.
— Дырища в сточнике здоровая. — Вакса оглянулся, стараясь рассмотреть хоть что-то через плечо Евы. — Если ухает монструоз, который ее продрал, — это круто. Не успеешь оглянуться, как он тут как здесь.
— Услышал, — констатировала Ева. — Здесь не пролезет, но если вздумает догнать — догонит. Разворотит стенку чуть подальше, там она тонкая.
В мозгу зародилась догадка, которая мне очень не понравилась. Я знал только одну разновидность мутантов такого размера, но всегда считал россказни про них враками адептов культа Космоса или байками кайфующих грибошников.
— Роль? — шепотом спросил я у Евы.
— Да, — подтвердила она. — Роли чутко реагируют на человеческую речь. Остальные шумы им побоку.
— Но мы же молчали, — удивился Вакса, поправляя маску.
— Значит, неправильно молчали.
— Как так?
— Говорят, они мысли иногда слышат. Вроде бы если это не просто размазанные смысловые потоки, а в те моменты, когда человек что-то проговаривает про себя почти как вслух. — Ева улыбнулась. — Кто-то из нас думает слишком громко.
Вакса наморщил лоб и выдал:
— Точно не я. Слушайте, а вот бы на этого роля хоть глазком…
— Я те дам «глазком», — тут же оборвал я пацана. — Пошли-ка отсюда, пока целы.
Вакса скривился и показал язык в знак протеста, но спорить не стал. Я приставным шагом выскользнул из-за угла и, держа пистолет в вытянутых руках, двинулся по коридору. Чтобы не споткнуться о мусор, приходилось то и дело поглядывать вниз.
Возле следующего поворота на проходе темнел завал из полуразложившихся крысиных тушек, грязных тряпок, обгорелой фанеры, битых бутылок — все-таки первое впечатление о заброшенности хода оказалось ошибочным: кто-то здесь бывал. Куча гнилья возвышалась на добрый метр, и от нее наверняка сурово смердело. Надеюсь, Ева все-таки надела респиратор.
Подняв с пола ржавый обломок трубы, я брезгливо сдвинул основную массу неаппетитной кучи к стене и прыгнул через остатки на другую сторону. Носок ботинка попал между плитами, и, запнувшись, я стал падать. Боль пронзительно стрельнула между ребер, но берц в последний момент все же удалось выдернуть из щели. Пробежав по инерции несколько шагов, я остановился. Равновесие удалось сохранить.
Ева, потеснив Ваксу, перепрыгнула через отбросы и, встряхивая затухающим фонариком, подошла ко мне. Внимательно оглядела с головы до ног. Провела пальцем по шее, подцепила цепочку и, ловко щелкнув застежкой, сдернула ее.
— Э, ты чего делаешь? — напрягся я.
— Жетон нужно выбросить, — сказала она. Сняла паспортную бляху с тисненым гербом Города и вернула мне цепочку, на которой остался лишь ключ от дома. — Иначе всех на заставе запалишь.
Я мысленно окрестил себя идиотом. Надо же, чуть не лопухнулся, как ребенок. Переговорщик тоже мне нашелся, профессионал. Залез в глубь Безымянки и решил гордо посверкать жетоном перед озверевшими от вторжения дикими. Расстреляли бы на месте как мэрга вонючего или в рабство на Кировскую продали, и прервался бы мой путь, не успев начаться.
Ева хотела было выкинуть жетон в кучу гнили, но мои пальцы машинально перехватили ее запястье.
