Райчел Мид - Гнев истинной валькирии
Перед экраном уже сидели другие преторианцы – пресс-конференция делегации была в полном разгаре. Как Джастин и предрекал, журналисты обращались в основном к Лусиану и интересовались лишь одним: насколько опасно ехать на вражескую территорию. Сенатор, как и всю прошлую неделю, разливался соловьем: дескать, долг превыше всего, и он может рискнуть результатами выборов, лишь бы помочь родине. Если какой-то вопрос доставался Джастину, тот ограничивался набором вежливых риторических клише.
Вал хихикнула:
– Прямо как профессиональный политик шпарит!
– Каждого члена делегации долго готовили, – отозвалась Мэй. – Все прокачивали дипломатические навыки – и ради наших, и ради аркадийцев.
– Джастина учить заговаривать зубы не нужно, – заявила Вал. – Это у него в крови…
Мэй смотрела на Джастина на экране, пока камера не взяла другой ракурс. А Вал, похоже, права.
Преторианкам выдали наряды, в очередной раз проинструктировали, а затем перевезли на военную базу в Ванкувере. Здесь они должны были присоединиться к делегации: мужчины еще общались на пресс-конференции, а потом их ждала фотосессия – репортеры жаждали запечатлеть, как свита сенатора рассаживается по машинам и мчится в аэропорт. Миссия в Аркадию вызвала безумное любопытство крупных массмедиа-каналов.
Мэй не бывала на базе с тех пор, как начала работать с Джастином, и, когда автомобиль миновал КПП, ее охватило странное чувство: надо же, она возвращается сюда в идиотском платье, а не в черной форме, по которой так тосковала.
Мужчины присоединились к ним примерно час спустя. Когда все оказались на борту самолета, который должен был доставить делегацию к аркадийской границе, атмосфера сменилась на совершенно праздничную. Пресс-конференция прошла с оглушительным успехом, а энтузиазм Лусиана оказался заразительным – сенатор просто лучился оптимизмом. Может, прежде кто-то и не хотел за него голосовать, но сейчас бывшие противники стали его поклонниками! Даже суровый Джордж И, похоже, разделял Лусиановы мечты о великом будущем РОСА и согласился выпить шампанского, которое разносили стюарды: полет предстоял долгий.
– Не вешай нос! – сказал Джастин, опускаясь в соседнее с Мэй кресло.
Она просматривала фотографии и карты Аркадии на эго. Джастин вручил ей бокал с шипучей жидкостью, но она не стала пить.
– Мы отправляемся в неизведанное! – провозгласил Джастин.
Но Мэй слишком волновалась – найдет она в Аркадии то, что ищет, или нет? – и у нее не получалось веселиться вместе с остальными.
– Какое там неизведанное! Смотри, сколько наснимали наши спутники и шпионы!
– Молодец, так держать!
Джастин откинулся в кресле. Мэй заподозрила, что по дороге в аэропорт им тоже наливали.
– А ты бы хоть попробовала! – продолжал Джастин. – В Аркадии-то не выйдет! Им не нравится, когда женщины пьют.
Мэй пригубила шампанское – если честно, больше по привычке.
– Значит, аркадийцам нравится запрещать женщинам что ни попадя. Например, носить яркие цвета. Что за ирония?.. У Аркадии и РОСА – общие корни! Почему наше развитие пошло в прямо противоположном направлении?..
Джастин осушил бокал и заметно оживился: еще бы, философский вопрос! Самое время оседлать своего конька:
– В Соединенных Штатах до Упадка тоже не было единства, однако столь разительных отличий не наблюдалось. Кстати, не поддавайся заблуждению, что земли, которые позже стали принадлежать Аркадии, всегда были отсталыми. Нет-нет! Гениальнейшие произведения американской литературы и музыки создали именно тамошние уроженцы! Некогда мысль там била ключом, в тех краях жили образованные, культурные люди.
Он неодобрительно оглядел пустой бокал, и Мэй с радостью перелила туда свое шампанское. Шуточно отсалютовав ей, Джастин продолжил:
– Но как часто случается в экстремальных ситуациях, к примеру, при катастрофических сценариях, – люди поддаются панике и сразу отдаются на волю тех, кто громче всех орет. А когда эти орущие получают власть в нестабильном мире, они начинают перестраивать его по своему образу и подобию.
– Неужто? – скептически отозвалась Мэй. – По-твоему, к власти всегда приходят самые крикливые? Не самые разумные?
– Самые крикливые, – отрезал Джастин. – Во всяком случае, во времена потрясений. Ты не в курсе, потому что служишь в армии. А голос армии очень хорошо слышен, и обычно это один из самых разумных голосов. Но что же произошло в ту эпоху, когда мы пытались выкарабкаться из Упадка? Армия не была единым целым – половина войск тогда была разбросана по всему свету. Нам с тобой, Мэй, крупно повезло: наши предки прислушались к тем крикунам, которые убеждали политиков присоединиться к азиатским странам. Поэтому мы и победили эпидемию… «Мефистофель»-то мог всех загубить. – Джастин задумался и поправил себя: – Впрочем, «прислушались» – не то слово. Я бы сказал, некоторых заставили. Силой.
– Но их оказалось немного! – возразила Мэй.
– Гораздо больше, чем ты считаешь. Твои блондинистые красавцы предки откупились, но ребята, которые не желали для себя «генетически оптимальных стратегий воспроизводства», не могли позволить себе подобной роскоши. Страшное и гадкое тогда было время – и оно было страшнее, чем сейчас себе представляют. А теперь посмотри, что получилось. – Джастин развел руками: – Мы – вершина цивилизации. Величайшая ее драгоценность. А вот аркадийцы прислушались к тем крикунам, которые вопили, что не надо обмениваться населением и вводить принудительные межэтнические браки. В итоге они выбрали теократическое правительство. Теперь тамошние граждане насаждают свою религию, держат население в невежестве и запрещают женщинам открывать на людях шею.
Мэй вздрогнула от неожиданности: Джастин осторожно провел пальцем вдоль ворота ее платья.
– Как думаешь, правильный выбор наши предки сделали или нет?
Она покачала головой и заметила, что Лусиан наблюдает за ними со своей стороны салона.
– Понятия не имею, – наконец отозвалась она. – Я мало знаю о том, что творилось в Эпоху Упадка. Наверное, они приняли лучшее из возможных решений, основываясь на той информации, что у них была.
– Именно.
Джастин опустил руку в карман, а потом вложил Мэй в ладонь какой-то предмет.
– Возьми. Надень эту штуку перед посадкой. Не сейчас, Лусиан на нас глазеет.
– Как ты догадался? – удивилась она. – Он действительно на нас таращится, но ведь ты сидишь к нему спиной!
– Я чувствую. А он не случайно выбрал кресло, откуда тебя хорошо видно – никто не загораживает. Обзор отличный, и он им воспользуется на полную катушку, помяни мое слово.
Мэй посмотрела на вещицу, которую Джастин ей подсунул: маленький деревянный прямоугольник на шнурке – в самый раз на шее носить. На пластинке красовалась буква, одновременно похожая на N и H.
– Что это? – спросила Мэй.
– Хагалаз, – пояснил Джастин. – Вороны сказали, что медальон можно повесить на серебряную или золотую цепочку, но это нарушает аркадийские законы против тщеславия, и я решил действовать по старинке. Носи его под одеждой, а если кто и увидит, то не обратит на кулон внимания – это же не дорогое ювелирное украшение. Кто на побрякушку покусится?
– Ты сам сделал медальон?
– Ага, – сказано было скорее с иронией, чем с гордостью. – Мэй, я, между прочим, на все руки мастер.
И тут Мэй осенило.
– Минутку, это магический амулет? Для защиты от сверхъестественных сил?
Она попыталась вернуть медальон, но Джастин решительно отвел ее руку.
– Он скроет тебя, никто не поймет, что ты избранная. Можешь не носить, конечно, но тогда к тебе наведается кто-то столь же приятный и настойчивый, как инфернальные жуки. Только аркадийского разлива.
Мэй подозрительно оглядывала украшение, но уже не пыталась отделаться от него:
– Я не знала, что ты умеешь делать… всякое такое.
– Мне это не доставляет удовольствия, поверь, – сообщил он. – Но я держу слово и оберегаю своих.
Мэй посмотрела ему в глаза:
– Ты требуешь меня для себя?
Он подмигнул и поднялся:
– Даже мечтать не смею! Но пожалуйста, сделай мне приятное, надень кулон и не снимай его во время поездки. Кстати, когда мы вернемся в РОСА, тоже не снимай. Ладно. – Джастин принялся озираться по сторонам и осведомился: – А где же наше шампанское?
Внезапно он осекся и уставился на экран эго, принадлежавшего Мэй.
– Что там у тебя?
– Я просто изучаю материалы перед поездкой, – ответила Мэй.
С фотографии на экране на них глядел первосвященник аркадийской религии – Великий Ученик, как его называли официально. Он стоял, облаченный в расшитые драгоценностями ризы, головной убор его блистал каменьями – какая нарочитая, варварская роскошь! В одной руке он сжимал золотую чашу, в другой нечто вроде короткого золотого жезла, увенчанного фигуркой орла.
